История Российская. Часть 2 - Василий Татищев

Верность к отечеству. Войны объявление. Изяслав, уведав о таком на него злоумышлении, немедленно назад возвратясь, стал у Нежатина и послал в Чернигов посла ко Владимиру и Изяславу Давидовичам и Святославу Всеволодичу, написав им так: «Мы после довольного рассуждения, а более по вашей просьбе учинили союз на Святослава и Юрия и положили на том, что всем вместе идти с войсками, и то утвердили клятвою, как то обычай есть отцов наших и дедов. И хотя мне к походу времени не доставало и бояре не советовали, а кроме того трудность пути препятствовала, но я, все то презрев, не хотел моего обещания нарушить, пошел к вам. И уже приблизившись к Чернигову, получил ужасное известие, что вы коварно меня к себе звали, умыслив на меня зло такое, о котором никто честный и богобоязненный человек мыслить бы не мог. Ныне желаю от вас ведать, какая моя к тому есть вина». Посланный, прибыв в Чернигов, послал ко Владимиру объявить, что он прислал от Изяслава нечто великое им объявить, но всем вообще, и просил, чтоб для того брата и вельмож призвал. Оное Владимир немедленно учинил и велел звать посла. Посол оный, без всякого по обычаю убранства придя, немедленно все повеленное выговорил. И когда он речь окончил, тогда Владимир ответствовал: «Почему неприличным или недостойным именует наше крестное целование? Ибо мы целовали Изяславу крест во правду и оного не нарушили. Скажи прямо, какая наша вина?». Тогда посол говорил: «Дошел слух господина моего князя, что вы со Святославом договор учинили, чтоб Изяслава поймать или умертвить вместо Игоря. Если сие неправда, целуйте на том крест. А я вас уверяю, который государь на любви и истине крест целует, тому будет во спасение и пользу, а кто на неправду целует, тому будет в погибель душевную и телесную, на что довольно примеров от предков слышали и сами видели». Что они выслушав, не хотели клятву дать, отговариваясь тем, что они, единую клятву учинив, оной еще не нарушили, и из-за того нет нужды снова то повторять. Но когда посол им о союзе с Юрием и Святославом с достаточным доказательством изъяснил, показав имена людей, чрез кого когда договаривалось, тогда они умолкли, друг на друга взирая, ничего не отвечали. И через некоторое время Владимир сказал послу: «Пойди ныне вон, а мы, переговорив, тебя снова позовем». После выхода посла долго князи советовались, во-первых, дознаваясь, чрез кого сия тайность открылась. Но никак подлинно дознаться не могли, поскольку тот сам был тут в совете. И оный открыл сие не доброжелательствуя Изяславу, но ненавидя неправду и не желая междоусобного кровопролития и земли разорения, которое б обязательно за поимкой Изяслава последовало. Затем думали, какой ответ дать послу. И едва в том согласясь, позвали посла, и оному Владимир в ответ сказал: «Скажи от нас Изяславу: если мы Святославу Олеговичу крест целовали, то оное невинно, поскольку Игоря, брата нашего, держит в заключении постриженного. И так как он уже монах и схимник, то выпусти его на свободу, затем мы будем в мире и тебе во всем послушны. Если же того не хочешь, то рассуди, каково бы тебе было, если бы кто твоего брата держал в заключении». И с тем посла отпустили.

Объявление войны черниговским. Вече. Объявление киевлянам. Посол, придя к Изяславу, все ему обстоятельно донес. И по оному Изяслав послал к ним с договорными грамотами, велел оные пред ними бросить и им войну объявить. Посол же, придя в Чернигов, сказал князям: «Изяслав, великий князь, велел вам сказать: Вы мне крест целовали на том, что быть в любви и союзе до конца жизни. Из-за того я, взяв владение Игорево, Новгородок и Путимль с прочими, вам отдал, Святославово имение разделил с вами поровну, а Игорево по учиненному договору я взял и ни в чем вас не обидел, но скорее хотел от других всегда вас всею силою защищать, и во всем он пред вами прав. А вы, преступив крестное целование, за все то мое к вам благодеяние лестию меня к себе звали, умыслив умертвить или поймать. Но всещедрый и правдолюбивый Бог меня невидимо от того избавил и весь ваш коварный умысел мне открыл. Из-за того на него одного надеюсь и верю, что он отмстить за сию обиду мне поможет, если ему угодно». И сие выговорив, посол бросил грамоту пред ними на землю, сам возвратился. В то же время великий князь послал в Смоленск к брату Ростиславу с объявлением обо всем том черниговских коварном умысле. А также послал в Киев к брату Владимиру Мстиславичу, который был оставлен наместником для управления Киевом, к митрополиту Климу и тысяцкому киевскому Лазарю двух мужей знатных Добрынку и Рагуила, которые, придя в Киев, возвестили обо всем Владимиру. Он же, немедленно призвав тысяцкого, велел народ созвать на вече к церкви святой Софии, а сам пошел к митрополиту и ему обо всем сказал. Потом, как уведали, что народ собрался, вышли на вече, где Владимир всем объявил: «Вот есть присланные два мужа от брата моего Изяслава, а с чем, о том они сами вам возвестят». Тогда присланные, выступив, говорили сначала Владимиру: «Поздравляет тебя брат твой великий князь Изяслав». А также, поворотясь к митрополиту, тоже поздравили. Также к тысяцкому: «Князь великий жалует вас всех киевлян и поздравляет». Тысяцкий же, выслушав, благодарил великого князя за милость от всего Киева и велел им говорить, с чем присланы. Тогда Добрынко словом княжим говорил: «Вам известно, что я по просьбе Давидовичей согласился с братом моим Ростиславом и с ними идти на Святослава Олеговича и на стрыя нашего Юрия Владимировича за учиненные нам и нашим областям обиды и вас звал с собою. Но вы мне от того отказались, извинясь, что не можете против племени Владимирова руки поднять, а на Олеговичей и Давидовичей обещали все даже и с детьми идти. Ныне же Владимир и Изяслав Давидовичи да сестренич мой, которого я имел при себе вместо сына, Святослав Всеволодич, преступив ко мне учиненную клятву и забыв все мои к ним благодеяния, тайно со Святославом Олеговичем и стрыем моим Юрием союз учинили, договорясь, чтоб меня коварно за Игоря умертвить или поймать. Но всещедрый и справедливый Господь Бог меня защищал и весь коварно злостный их умысел мне во благое время открыл, а их клятвопреступление обличил и посрамил. Ныне же, братия и чада моя верные киевляне, видите, чего вы желали и чем мне обещались, оного самое дело требует, поскольку сей их умысел не на одного меня, но скорее на весь Киев за поимку Игоря. Того ради потребно вам как возможно скоро всем вооружиться, кто может конем, другие пехотою, иные в ладьях, идти к Чернигову, не допуская времени им совокупиться и укрепиться».

Рассуждение к предосторожности. Смятение киевлян. Мятеж киевлян. Умер Игорь II. Киевляне выслушали и недолго советовались, затем от имени всех тысяцкий ответствовал: «Мы радуемся, что Господь Бог тебя, великий князь, защитил. И по желанию вашему все от мала и до велика пойдем с охотою и к тому же как возможно будем поспешать». После окончания сей речи, выступив, один муж тысяцкому говорил: «Мы хотя охотно с князем нашим пойдем, но прежде надлежит помыслить о безопасности внутренней, чтоб не учинилось такое же зло, как прежде при Изяславе Ярославиче. Злые люди, освободив из темницы, Всеслава посадили на престол и тем большое разорение Киеву нанесли. Ныне же Игорь, главный злодей князя нашего и всех нас, здесь не в заключении, но в монастыре на свободе. Ежели мы, оставив его, так просто пойдем к Чернигову, то кто ведает, что приключиться может. Того ради должно, во-первых, сей внутренней страх отнять и потом идти на Чернигов». Народ же, слышав сие, не дав времени старейшим о том рассудить, все возопили: «Убить Игоря должно». Владимир Мстиславич, слышав то, ужаснулся и говорил к народу: «Братия, князь великий того не велел, но приказал, чтоб его иметь под крепкою стражею, что учинив, будем без опасности и безбоязненно пойдем к Чернигову». Но народ кричал: «Мы ведаем, что Изяслав убить не велел, но с сим коварным и злостным племенем добрым порядком не управиться». Чему митрополит и тысяцкий прилежно возбраняли, но народ, рассвирепев, с великим криком понося Олеговичей и Давидовичей, пошли к монастырю, где был Игорь. Что Владимир видя, сел на коня и поехал к монастырю, желая упредить и спасти Игоря, но народ мост захватил, потому ему невозможно было проехать. Тогда он, поворотив, поскакал мимо Глебова двора, но народ ускорил идти в монастырь. Игорь же, слышав сие, ушел в церковь к обедне и со слезами молился. А народ, словно звери свирепые, придя в церковь, взяли его и тотчас, мантию скинув, повели. Он же, идучи, прося их о помиловании, многое о невинности своей говорил, но против свирепости бесчувственной ничто не помогало. Владимир встретил его на пути, тогда Игорь спросил его: «Брат, куда меня ведут?». Он же не успев ответить, соскочил с коня и, одев его корзном (епанчею), просил киевлян прилежно, чтоб его не умертвили, изъясняя, что если сие учинят, то брату его и ему великое поношение от братии и всех князей нанесут. И так довел его до двора матери своей, идучи с ним рядом. Народ же вместо послушания просьбы князя начали Игоря бить, между тем крепко зашибли и Владимира. Тысяцкий Владимиров Михаил хотел Владимиру к избавлению Игоря помочь, соскочив с коня, стал народ отбивать. Владимир тотчас увел Игоря в дом материн, ворота затворил и пустил Игоря на сени. Народ же, забыв Игоря, бил тысяцкого, и оборвали на нем крест с цепью и гривну златую (422), и, оставив тысяцкого, бросились за Игорем, и, выломив ворота, увидели Игоря на сенях. Тогда стали ломать двери сеней. Владимир хотел его, на приготовленного коня посадив, увести. Только Игорь не успел усесться, а народ тотчас его поймал и жестоко у дверей сенных бил. Тогда Владимир сам на него пал. Он же, еще вырвавшись, хотел уйти в дом Мстислава. Но народ так озлобился за сие, что хотели Владимира убить. Однако ж, увидев Игоря бегущего, оставив Владимира, побежали за ним и, взяв, повели на Бабин торг к церкви святой Богородицы. Игорь, видя, что его хотят убить, просил, чтоб дали ему священника исповедоваться. Но народ кричал на Игоря: «Когда вы с братом Всеволодом жен и дочерей наших брали на постели и дома грабили, тогда попа не спрашивали, и ныне поп не надобен». И тут его убив, положа на колеса, свезли на Подолие и бросили на поругание нагим. Сие учинилось сентября 19 (423). Тогда некоторые богобоязненные, сняв с себя одежды, накрыли его. Владимир, слыша, что Игорь убит лежит на торжище, послал тысяцкого Лазаря и своего Рагуила говорить народу, чтоб его отдали погрести. Народ же кричал: «Не мы его убили, но Давидовичи, которые для освобождения его хотели коварно князя великого и нас погубить. А погрести мертвого не возбраняем, потому что его более опасаться не будем». Тогда тысяцкие велели его взять и снести в церковь святого Михаила. На утро митрополит послал игумена феодоровского, велел его облечь во одежды монашеские и, взяв оттуда, снесли в монастырь святого Симеона. Там погребли его с честию.