Пасынки восьмой заповеди. Маг в законе - Генри Олди

Ты взяла свой бокал и выжидательно глянула на господина полуполковника.

— Итак, у меня есть тост. Я хотел бы выпить за уродов. Не удивляйтесь, дорогая моя Раиса Сергеевна! — именно за уродов. Какими являемся мы с вами. Разница лишь в том, что я урод государственный, крайне полезный обществу, а вы — урод, так сказать, антиобщественный, подлежащий изоляции и устранению. Согласитесь, эта разница несущественна, ибо зависит исключительно от сиюминутной позиции данного общества. Сложись все иначе, и вы бы сотрясали твердь в поисках мне подобных, норовя отправить блудного Шалву в острог, а я прятался бы от вас по тайным хазам да хавирам. Вы согласны?

Легкий кивок.

В принципе, ты согласна.

— Скажите мне, дорогая Раиса Сергеевна, вы способны облечь вон того старичка в серу и пламень, и скрежет зубовный? Да так, чтобы пьяненький капитан ухватился за револьвер и принялся бы палить в монстра, ничтоже сумняшеся относительно последствий? Ведь способны, я прав?! Если, конечно, оставить в стороне фактор моего присутствия, мешающий вам!..

— Отныне я — законопослушна и высокоморальна, ваша светлость! Сами понимаете...

— Шалва Теймуразович! Умоляю: Шалва Теймуразович!

— Хорошо... Шалва Теймуразович.

— Ладно, можете не отвечать. Я и без вашего ответа прекрасно знаю: способны. И на это, и на большее. Во всяком случае, были способны. Но ведь львиная доля общества, где мы с вами имеем честь обитать, лишена подобных качеств! Волей провиденья? божественным промыслом? случайно? — но ли-ше-на! Значит, вы являетесь частным случаем, который, как и любой частный случай, грозит сотрясением основ. Теперь перейдем ко мне...

Князь отхлебнул из бокала, давая понять, что собственно тост окончен, и все дальнейшее следует воспринимать как застольную беседу.

Ты последовала его примеру.

Мадера действительно оказалась превосходной.

— И впрямь: поступи вы со старичком столь жестоким образом — капитан возьмется стрелять, девицы с визгом бросятся прочь, ресторатор вкупе со служителями запрется на кухне, забаррикадировав дверь... И лишь ваш покорный слуга — заметьте! лишь я один! — примется отнимать револьвер у взбесившегося вояки, успокаивать девиц и вызволять содержателя «Картли». Почему? Потому что только Шалва Теймуразович не получит сомнительного счастья увидеть явление дьявола! Для него по-прежнему будет сидеть за столом старичок, а вокруг — без видимых причин воцарится умопомешательство. И даже потом, наблюдая реально прожженные шпалеры на стенах, видя сморщенные от запаха серы носы окружающих, слушая показания свидетелей...

Еще один глоток.

— Вы по-прежнему сомневаетесь, дорогая Раиса Сергеевна, в том, что мы с вами — уроды? Я — нет. Меня удивляет другое: почему никого не интересует причина, исток появления нам подобных? Я изучал архивы, хотя многих это удивляло — сотрудники Е. И. В. особого облавного корпуса редко проявляют подобную любознательность; особенно — высшие офицеры. А ведь в архивах можно найти массу любопытнейших сведений! Например: вы знаете, что усилиями властей светских и духовных, в европейских государствах лишь около пятидесяти лет тому назад удалось окончательно вытеснить так называмых магов в криминальную, теневую сферу общественной жизни?

— Знаю.

— Откуда? Вы имели доступ к архивам?

В ответ на шутку — полуулыбка.

Краешками губ.

— Это ведь не допрос, а беседа, милейший Шалва Теймуразович? Или я вас неправильно поняла?

— Ах да, я и забыл, с кем имею честь сидеть за одним столом... Дама Бубен, маг в законе! Естественно, у вас есть свои, не менее достойные источники информации... Тогда вы просто обязаны знать и другое: уровень ваших возможностей неуклонно падает! Я находил в архивах донесения и протоколы полуторавековой давности — и у меня волосы вставали дыбом! Какая сила! какой размах! Причем заметьте: сухой канцелярский язык, достоверность и скрупулезность, а не лубочный сериал для гимназистов «Как маг Ганд-Эльф за чудом ходил»... Пожалуй, сотвори ваш брат сейчас что-нибудь такое-эдакое — я и не знал бы, как его ловить!

Он знал очень много. И вряд ли привел тебя сюда лишь потому, что многоречивому Шалве Теймуразовичу не хватало внимательного слушателя.

Делает ли он что-нибудь просто так? вряд ли.

— Вы ешьте, не стесняйтесь, дорогая моя Раиса Сергеевна! Видите: нам уже несут превосходное лобио, какого вам не найти в вашем Кус... ах да, в Кус-Кренделе! Пожалуй, такого лобио вам не найти и в столице — кстати, вы не собираетесь в столицу? На днях? Шучу, шучу, я ведь все понимаю...

Сытый кот, наевшись лобио, играет с мышью.

Сытому коту весело.

А ведь тебе не весело, Шалва Теймуразович. Тебе совсем не весело, и ты нет-нет да и мазнешь по своей даме пристальным, полуполковничьим взглядом: поняла ли? о чем думает? где ищет мышь спасительную лазейку?

И ты не можешь не видеть, князь: дама держится лишь на остатках упрямства, ибо силы на исходе.

Может быть, тебе интересно знать: сколько она продержится?

— П-позвольте... п-позвольте ангажировать вашу даму!.. эй, музыканты — полечку!

Пехотный капитан стоял у вашего столика.

Заглянуть в глаза пехотному капитану очень трудно, из-за вечно застилающей их стеклянной мути отупения, трудно, но можно, и тогда проглядывает:

...сугроб.

У сугроба притулилась молодая, доверчивая березка. Качает тонкими ветвями, ахает в испуге. Снег кругом ноздреватый, мокрый; птица с розовой грудкой прыгает, высматривает пищу. Сверху валится на головы мокрая простыня неба, разодранная на востоке зарей. Где-то ржет лошадь.

Выстрел.

Везет же людям: стреляются...

В зале хихикали, прикрывая рты ладошками, певички: ждали потехи. Цивильный «шпак» привел в ресторацию едва ли не побирушку с паперти — отчего ж не позабавиться бравому офицеру?

— В-вашу ручку, мадам! или — мамзель?!

— Дама не танцует.

Болотные глаза медленно поднялись от стола; двумя гусеницами поползли вдоль капитанского мундира. Остановились где-то в районе воротничка-стойки.

Уперлись в кадык.

— Позвольте узнать: п-почему? я могу заказать что-нибудь народное... «Д-дубинушку»? «Камаринскую»?!

— Пшел вон, дурак.

Видимо, до пехотного капитана не сразу дошел смысл сказанного. Он еще продолжал скабрезно ухмыляться, но желтое лицо налилось кровью, став похожим на осеннее яблоко; в мутных глазках появился блеск, тот блеск, что сразу позволяет опознать кокаиниста и развратника.