Беззащитные гиганты - Дейв Кэрри

рог. Восемь человек взялись за каждую веревку, шестеро приготовились поднимать брюхо носорога. Две веревки пропустили через большие кольца на верхнем конце салазок. По шести человек держали каждую из этих веревок, чтобы не дать салазкам скользить вниз по откосу. Если носорог снова проснется, быть беде. Мы напряглись.

— Взяли! — скомандовал Томпсон, и мы взяли.

Одни тянули зверя за ноги, другие подпирали его брюхо, третьи впряглись в веревки, которые удерживали салазки, и каждый тянул, или толкал, или тужился в мятущемся свете костра на широком каменистом склоне, огромная туша стала поддаваться, спутанные ноги задрались вверх, выше, выше, выше, одурманенного зверя перевернули на спину, и он протестующе застонал, пробуждаясь.

— Взяли! — крикнул Томпсон. — Взяли! Взяли!

И мы взяли, и зверь навалился боком на салазки, задрав кверху толстенные ноги, и вдруг забился.

— Взяли! — рявкнул Томпсон, упираясь плечом в дергающийся бок носорога, и все налегли что было мочи, и зверь совсем проснулся, он бился, вырывался, и салазки скользили и дергались, и все поднатужились…

— Взяли!

Толстенные ноги и корчащаяся туша рухнули прямо на салазки. Носорог вырывался, и салазки скользили и ерзали, и люди изо всех сил натягивали веревки, чтобы салазки, и носорог, и мы сами не покатились кувырком вниз по камням.

— Прижмите его! — рявкнул Томпсон и первый навалился всем своим весом на бок зверя. — Прижмите!

И Бен вскочил на салазки и навалился на носорога, а за ним Невин, и Калашака, и Ричард: черное, белое, хаки, оскаленные зубы, выкрики, кряхтенье и напрягшиеся руки, ноги, плечи — и огромный связанный черный зверь бился под ними, и рабочие натягивали веревки, что было мочи, носорог гулко всхрапнул с подвыванием и обмяк, снова погружаясь в забытье.

Один за другим они медленно слезали с него, тяжело дыша. Зверь опять крепко спал.

Могучую голову и грудь привязали к салазкам, пропустив веревки через кольца. Бен подтащил снизу трос лебедки и зацепил его за кольцо. Томпсон добавил на верхний конец салазок еще веревку и троих человек, чтобы тормозили. И послал Невина вниз к «мерседесу», чтобы включил лебедку.

— Так, — сказал Томпсон. — Поли-поли! (Поехали.)

Лебедка загудела, медленно выбрала слабину, натягивая длинный трос, и широкие салазки с могучим зверем запрыгали по каменистому откосу, и рабочие сверху впряглись в веревки, притормаживая.

— Поли-поли! — командовал Томпсон, и салазки, скрипя, скрежеща и дергаясь, ехали вниз по откосу, подтягиваемые лебедкой и удерживаемые взмокшими рабочими; салазки кренились, и скрипели, и скребли по камню всю дорогу до самого низа.

Внизу тридцать человек приготовились толкать тяжелые салазки, и лебедка потащила груз по каменистому грунту к пандусу; тридцать человек, напрягаясь и подбадривая друг друга криками, помогли лебедке под непрерывный скрежет стали втащить салазки вверх по пандусу в наклоненный кузов, и все это время могучий зверь крепко спал.

Глава седьмая

Мы тряслись в кузове «мерседеса»; старина Норман ехал впереди по колее, которую проложил, разыскивая нас. С треском, рокотом и стуком мы катили через буш, выкрикивая: «Бассопо!» — цепляясь за борта и пригибаясь, чтобы не задело низко висящими сучьями, продрогшие и счастливые, потому что возвращались в лагерь, и у африканцев было превосходное настроение, они пели: «Мы поймали живого чипимбири!» — и шутили, и выкрикивали: «Берегись!» — приметив опасный сук, и зверь лежал между нами, погруженный в крепкий сон и надежно привязанный, и не просыпался, несмотря на качку и тряску на первом этапе своего долгого путешествия в далекий новый край, где люди не будут его убивать. Носорог лежал, разинув огромную пасть, которая шутя перемалывает колючие ветви, и он издавал гулкие, протяжные, жалобные стоны, и грозный рог его никого не страшил, и остекленевший глаз был полуоткрыт, и на громадном лбу запеклась струйка крови с пенициллином, и Ричард сидел верхом на плече носорога, держа обмотанную вокруг его головы веревку, чтобы не развязалась. Через гребни и вниз по склонам, виляя в оврагах, огибая деревья и скалы, скатываясь с крутых береговых уступов в пересохшие русла, которые форсировались на двойном приводе, на предельной мощности ревущего дизеля, так что холодный песок летел во все стороны, и с натугой штурмуя противоположный берег…

Так продолжалось примерно час, и было уже около десяти, и взошедшая луна серебрила проносящиеся мимо безмолвные и безбрежные заросли, серебрила нас и распластанного на салазках могучего носорога, и тут мы увидели костер Норманова лагеря впереди, на берегу Руйи, и поняли, что половина пути осталась позади. После лагеря старины Нормана нам опять стали попадаться краали; жители выбегали посмотреть на нас в холодном лунном свете — на тяжелый грузовик и на людей, которые отправились ловить чипимбири, они кричали: «Чипимбири, чипимбири, мы везем живого чипимбири!» — и хохотали, чрезвычайно гордясь званием ловцов чипимбири, и мы все хохотали. Так мы добрались до проложенной бульдозером просеки, широкой взрыхленной колеи в зарослях, и до нашего лагеря оставалось всего полчаса езды, и пыль клубилась за «мерседесом» большим серебристым облаком.

«Мерседес» развил на взрыхленной просеке пятьдесят километров в час, и тут я ощутил на своей руке жижу, извергнутую носорогом, и услышал громкую, сдавленную отрыжку, и огромная голова зверя отчаянно задергалась. Я крикнул: «Берегись!» — и носорог скорчился в рвотном позыве и выпучил глаза, задыхаясь от закупорившей дыхательное горло отрыжки, и еще отчаяннее задергал головой, лихорадочно пытаясь сделать вдох; одним неистовым усилием он разорвал веревку, которой была привязана его голова, и могучий рог описал дугу над салазками, и он взревел, и все с криками вскочили на ноги, и Ричард, сидя верхом на ходивших ходуном плечах зверя, цеплялся за оборванную веревку и кричал Мкондо, чтобы остановил машину, и громадные связанные ноги отчаянно загребали воздух, и они с маху ударили Роджера-Роджера в грудь, и он, подавившись криком, исчез в облаках серебристой пыли за бортом грузовика, мчавшегося со скоростью пятьдесят километров в час, и носорог продолжал сражаться с удушьем, и Томпсон высунулся из кабины, крича: «Что случилось?» — и Мкондо наконец нажал на тормоза, и грузовик остановился, пропахав борозду в грунте. Томпсон еще на ходу выскочил из кабины и побежал по дороге назад, к Роджеру-Роджеру, а носорог все корчился и бился, силясь сделать вдох.

— Ты цел? — Томпсон схватил руку Роджера-Роджера.

— Йебо.

Роджер-Роджер сидел, потирая голову, кругом клубилась пыль, на грузовике бился носорог.

— Ты на голову упал?

— Йебо, нкоси. — Он был жив-здоров.

— Тогда все в порядке.

Томпсон подбежал к грузовику и одним прыжком