Волк с Уолл-стрит - Белфорт Джордан

В то утро летучка закончилась раньше обычного из-за временного всеобщего помешательства. И чего же Дэнни этим добился, если он вообще хотел чего-нибудь добиться? Перед моим мысленным взором предстала по-настоящему мрачная картина грядущего. Причем это грядущее наступит для «Стрэттон-Окмонт» уже завтра.

С чего бы мне удивляться?

Час спустя я сидел за своим столом, мысленно повторяя для собственного успокоения эти пять слов, в то время как Безумный Макс бушевал, разнося в пух и прах меня, Дэнни и соглашение о выкупе моей доли в компании, составленное Деннисом Гаито, моим бухгалтером по прозвищу Шеф-повар – настолько он любил стряпать (иными словами, фабриковать) финансовую отчетность. Если в двух словах, то соглашение обязывало «Стрэттон» выплачивать мне по одному миллиону долларов ежемесячно в течение пятнадцати лет, при этом бульшая часть этих денег подлежала выплате лишь на условиях отказа от конкуренции. То есть я обещал не конкурировать со «Стрэттон-Окмонт» в брокерском бизнесе.

Несмотря на то, что это соглашение заставило кое-кого вопросительно поднять брови, оно не было противозаконным (во всяком случае, на первый взгляд), и мне удалось убедить юристов фирмы одобрить его, хотя коллективный разум твердил, что, несмотря на всю легальность, от него все же дурно пахнет.

Еще один присутствующий в моем кабинете, Кенни Вигвам, пока помалкивал. И неудивительно – в конце концов, добрую половину молодости Вигвам приходил обедать к нам домой, так что отлично знал, на что способен Безумный Макс.

Тем временем Макс орал:

– …И уж тогда вам, двум идиотам, яйца-то и прищемят! Выкуп доли за сто восемьдесят миллионов долларов? Да это все равно что плюнуть в лицо Комиссии! Господи Иисусе! Черт бы вас побрал! И когда вы только поумнеете?

– Успокойся, пап, – пожал я плечами. – Все не так плохо, как кажется. Меня заставляют проглотить горькую пилюлю, и эти сто восемьдесят миллионов подсластят ее.

– Макс, – преувеличенно весело сказал Дэнни, – нам с тобой предстоит долго работать вместе, так почему бы нам не вынести положительный опыт из неудачи? В конце концов, эти деньги получит твой сын! Что тут плохого?

Безумный Макс резко развернулся и смерил Дэнни взглядом. Потом картинно затянулся сигаретой, сложил губы в круглое маленькое «о» и сильным выдохом сфокусировал табачный дым в узкий лазерный луч полдюйма в диаметре, который направил прямо в улыбающееся лицо Дэнни с силой пушки времен гражданской войны. Дэнни исчез в облаке дыма, а Макс сказал:

– Позволь мне объяснить тебе кое-что, Поруш. То, что мой сын завтра покидает свой пост, вовсе не означает, что я вдруг зауважаю тебя. Уважение нужно заслужить, и если сегодняшнюю утреннюю летучку считать показательной в смысле будущего, не пора ли мне пойти зарегистрироваться на бирже труда? Да ты хоть знаешь, сколько законов сразу ты нарушил своей болтовней о геях? Я уже жду звонка от этого жирного ублюдка, Доминика Барбары. Именно к нему побежит этот юный перец с жалобой на тебя.

Повернувшись ко мне, он продолжил:

– Какого хрена ты приплел к соглашению о выкупе отказ от конкуренции? Какая к черту конкуренция, если тебе и без того уже запретили заниматься этим бизнесом? – Он еще раз затянулся сигаретой. – Ты и твой ублюдок Гаито – вы состряпали плутовскую схему! Это же фарс! И я не собираюсь в нем участвовать!

С этими словами Безумный Макс направился к двери.

– Пап, всего два слова, прежде чем ты уйдешь! – сказал я, поднимая руку.

– Что еще? – прошипел он, оборачиваясь.

– Во-первых, все юристы фирмы одобрили это соглашение. Откуда взялась цифра сто восемьдесят миллионов? По единственной причине – необходимо списывать деньги со счета в течение пятнадцати лет, чтобы не потерять налоговые льготы. Фирма платит мне миллион долларов в месяц, и за пятнадцать лет набегает как раз сто восемьдесят миллионов долларов.

– Не надо мне твоей арифметики, – огрызнулся он. – Меня это не впечатляет. А что касается налогового кодекса, так я его отлично знаю, равно как и твое с Гаито наглое пренебрежение этим кодексом. Так что не надо пудрить мне мозги, мистер. Еще что-нибудь?

– Надо бы перенести сегодняшний обед на шесть часов, – невинно добавил я, – Надин хочет взять с собой Чэндлер, чтобы вы с мамой могли повидаться с ней.

Скрестив пальцы, я ждал, когда имя Чэндлер произведет на Безумного Макса свое обычное волшебно-радостное воздействие. Лицо деда сразу смягчилось при упоминании имени его единственной внучки.

С широкой улыбкой и легким британским акцентом сэр Макс произнес:

– Ах, какой замечательный сюрприз! Твоя мать будет просто счастлива увидеть Чэндлер. Ну что же, хорошо! Я позвоню матери и сообщу ей хорошую новость.

Сэр Макс покинул кабинет с улыбкой на лице и чуть ли не пританцовывая на ходу.

Посмотрев на восхищенных Дэнни и Вигвама, я пожал плечами:

– Есть кое-какие кодовые слова, способные его утихомирить. Слово «Чэндлер» из них самое надежное. Придется и вам выучить пару подобных словечек, если не хотите, чтобы у него случился сердечный приступ прямо тут, в кабинете.

– Твой отец хороший человек, – сказал Дэнни, – и для него тут ничего не изменится. Я отношусь к нему, как к своему собственному отцу, и он может говорить и делать все, что захочет, пока не уйдет на пенсию.

Я улыбнулся, благодарный ему за верность.

– Однако куда больше твоего отца меня волнуют проблемы с «Дьюк Секьюритиз», – продолжал Дэнни. – Виктор в бизнесе всего три дня, а уже вовсю распространяет слухи о скором уходе «Стрэттон» с рынка и о том, что его место займет «Дьюк». Пока что он не пытался переманивать наших брокеров, но я уверен, что это всего лишь вопрос времени. Этот жирный боров слишком ленив, чтобы воспитывать собственных маклеров.

Я посмотрел на Вигвама:

– Ну, что скажешь на это?

– Не думаю, что Виктор такая уж большая угроза, – ответил он. – Фирма «Дьюк» маленькая, им пока что нечего предложить кому бы то ни было. У них нет ни капитала, ни собственных сделок, о которых стоило бы говорить. И у них нет стажа на рынке. Мне кажется, Виктор просто не может удержаться от пустой болтовни и выдает желаемое за действительное.

Я улыбнулся Вигваму, который еще раз подтвердил то, что мне и так было хорошо известно, – он плохой советник для военного времени и мало чем сможет помочь Дэнни в делах.

– Ошибаешься, дружище, – стараясь говорить как можно теплее, сказал я. – Ты все неправильно понимаешь. Если у Виктора есть мозги, он быстро поймет, что может предложить своим новобранцам очень много, и самый большой плюс – это размер фирмы. Дело в том, что в «Стрэттоне» способному человеку трудно пробиться наверх – слишком много людей стоит на его пути. То есть можно быть семи пядей во лбу и все же не продвигаться по карьерной лестнице или продвигаться слишком медленно, если у тебя нет приятелей в руководстве.