Скриптер - Сергей Соболев

Перо сдвинулось с центральной – вертикальной – оси и пошло отклоняться влево. Но передвигалось оно гораздо медленнее, чем ожидал Логинов. Более того: он не услышал никакого шума, никаких клацающих, лязгающих или иных, связанных с трением металлических частей, звуков. Лишь прозвучал легкий щелчок, когда «перо» вновь прошло через центральную осевую линию…

Понадобилось ровно десять секунд, чтобы перо этого внушительных размеров метронома совершило один полный цикл маятникового движения. Петр Иммануилович, не теряя времени, сразу же переместился обратно на свое рабочее место. Когда стрелка секундомера завершила свой очередной полный оборот, соответствующий одной эталонной минуте, и когда раздался шестой по счету «щелчок», Часовщик еще раз сверился с показаниями хронометра.

Явственно прозвучавший звук «щелчка» и сам момент прохождения секундной стрелки через отметку начала минутного круга совпали с большой точностью.

Казалось бы, ничего особенного не произошло. Экран не погас; картинка на нем оставалась прежней – лист с текстом приказа Верховного был на том же месте. И внушительных размеров – вдвое больше штатного редакционного – хронометр, и подменившая собой метроном «тренога» продолжают отсчитывать мгновения.

Но это уже иное время.

Это именно то внутреннее, существующее лишь в определенных пространственно-временных континиумах и измененных состояниях время, которое принято называть – предоперационным, время, в котором действуют несколько иные принципы и законы, нежели в привычном простым смертным развертывающемся линейно времени.

– Выставлено! – прозвучал в подземной каморе, превращенной в служебную рубку, хрипловатый голос Часовщика. – Предоперационное время: тысяча девятьсот сорок первый год, тринадцатое октября, три часа пятнадцать минут ровно.

Логинов кликнул трехпалой «десницей» по окну, в котором выставлен интересующий его – и требующий редактуры – документ некоего Спецотдела, приписанного к Наркомату внутренних дел СССР.

Явственно прозвучал хлопок, заставивший Логинова вздрогнуть. На экране произошли изменения; он стал мутным, серо-зеленым… Но там, определенно, что-то было; оттуда ощутимо потянуло свежим, холодным ночным воздухом.

Прорезались, став слышимыми, какие-то сторонние звуки; впрочем, пока что они неразборчивы. Окно с увеличенным примерно вдвое против обычного формата листом бумаги с машинописным текстом переместилось в правый верхний угол, очистив, таким образом, центр экранной панели.

Качество изображения поначалу было примерно таким, как если бы смотреть на округу в темное время суток через прибор ночного видения.

Вверху, по центру верхней кромки экрана, появилось табло. Это уже третий по счету таймер, если считать часы, показывающие местное время – они застыли на отметке 02:15 – и таймер взрывателя – с показаниями которого теперь тоже придется считаться.

Показания этого вновь появившегося таймера стали меняться:

03:15:01… 03:15:02… 03:15:03…

Первым, что увидел Логинов, что он смог разобрать, что удалось рассмотреть и идентифицировать, был деревянный забор.

Видны целиком три его секции, видны и закрытые ворота.

Когда точка обзора переменилась, в серовато-зеленой полумгле проступили очертания вытянутого двухэтажного дома.

Дэн впился в него взглядом; да это ведь то самое строение, которое он уже видел в ходе сеанса! Тот самый деревянный двухэтажный дом в Волынском, изображение которого открылось, когда он кликнул по красному флажку на карте одного из столичных районов…

И именно из-за его интереса к этому объекту, кстати, именно из-за попытки получить справочную информацию по запущенному им поиску, возник некий трабл,[59] приведший к нынешнему драматическому положению.

На небольшой площадке перед этим строением виден небольшой круглый фонтан. Там же, но ближе к ступенькам парадного входа, стоит легковая машина марки ГАЗ-М1.

Дэн опознал и транспортное средство; это была одна из двух «эмок», которые он видел, когда просматривал событийный ролик о минировании Новодевичьего монастыря.

В центре экрана появилось тусклое синеватое пятно света. Оно, это облачко света, приобретая форму прямоугольника, стало быстро увеличиваться в размерах, приближаясь, как бы наплывая на того, кто стоял у экрана, находясь в помещении редакции Пятого канала. И вдруг он, Логинов, ясно и четко увидел комнату с наглухо зашторенными окнами. Комнату, каковая, судя по наличию книжных шкафов и полок, а также письменного стола с круглой бронзовой «кремлевской» лампой, является служебным кабинетом. Увидел троих мужчин в форме – они стоят посреди комнаты, вытянувшись в струнку.

А в следующее мгновение Дэн увидел и самого хозяина этого помещения; тот, думая о чем-то своем, судя по отстраненному лицу, брал щепотью табак из красной металлической банки с надписью Prince Albert[60] и неспешно набивал им трубку.

В кабинете, освещенном лишь светом настольном лампы, прозвучал негромкий, какой-то даже подчеркнуто спокойный голос:

– Пачиму молчите, товарищи офицеры? Я вас спрашиваю – как ви собираетесь обеспечить абсолютно секретный, абсолютно тайный характер а-аперации?

Старший из этих троих – и по возрасту, и по званию (на петлицах по ромбу – старший майор ГБ) – хорошо поставленным зычным голосом произнес:

– Товарищ Верховный, разрешите доложить?

– Ни надо греметь голосом, товарищ Мельников, ви не на плацу, не на параде, – тем же тихим спокойным голосом, в котором явственно ощущается кавказский акцент, сказал хозяин кабинета. – Я вас слушаю.

– У товарища Авакумова есть предложение на этот счет, – чуть понизив голос, сказал начальник Спецотдела. – Предлагаю выслушать его вначале.

Верховный примял табак в трубке пальцем с желтоватым ногтем. Действуя все так же неспешно, взял со стола большой коробок со шведскими списками. Достал одну из них; зажег, принялся раскуривать трубку. Пыхнул дымком; держа трубку в правой руке, – левая, полусогнутая, просунута под среднюю пуговицу полувоенного френча – подошел к стоящим по стойке смирно сотрудникам.

Аромат трубочного табака смешался с запахом одеколона, кожаной амуниции и сапожной ваксы. Слева от него глава Спецотдела Мельников, основательный, коренастый, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти. В центре майор ГБ Сытин – этот выше своего начальника почти на голову; череп обрит наголо, глаза смотрят преданно, но лицо суровое, оно словно высечено из камня.

Хозяин остановился напротив младшего по возрасту и званию сотрудника. Тот одет строго по уставу, застегнут на все пуговицы и крючки; осиная талия, – сам он плечист, спортивного сложения – затянута ремнем.

Лейтенант госбезопасности Михаил Авакумов… Хозяин в свое время тщательно изучил его личное дело и знал о нем все, что нужно было для дела. Среди предков Авакумова – по линии матери – в основном церковные служащие, попы да дьяконы. По отцовской линии – дворянская кровь. Но Авакумовы не из числа помещичьей публики, они служивые – все предки по мужской линии были на государевой службе, в основном – военная косточка. С такой родословной – предки сплошь попы, дворяне и «реакционное офицерство» – в рабоче-крестьянском государстве долго не живут. А если и живут, то в лагере, занимаясь полезным производительным трудом на благо трудового народа. Но случаются и исключения; причем, они не так уж и редки даже в это суровое время.

Авакумов выпускник Московского военного училища им. ВЦИК[61] 37-го года. Изначально кадровый армейский офицер, он два года назад, в сентябре тридцать девятого, был выделен кадровиками и переведен – поначалу с испытательным сроком – в Спецотдел. За время службы на новом и довольно необычном для непосвященных участке работы зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Уже в первые, самые тяжелые, самые драматичные дни грянувшей военной грозы стал привлекаться к разработке и выполнению заданий особой важности.

Авакумов подстрижен под полубокс, гладко выбрит; смотрит прямо в глаза.

Во взгляде этом, в серых внимательных глазах стоящего перед ним человека Хозяин, умеющий читать людей, как открытую книгу, безошибочно увидел, выделил главное – недюжинный ум, обширные знания в самых различных областях, готовность отдать себя всего без остатка. Ощущалась в нем, что немаловажно, и убежденность, построенная на рацио, на твердом фундаменте, на понимании самой сути происходящего, а не на идейном фанатизме, как это встречается сплошь и рядом.

– Товарищ Авакумов… – Верховный почти коснулся чубуком трубки груди стоящего навытяжку энкаведиста. – Прежде, чем ви доложите свое предложение, хачу сам задать вам несколько вопросов. Первый ва-апрос… Сколько бойцов и офицеров предполагается отправить на а-ахрану объекта?