Нейтринная гонка - Пол Ди Филиппо

Кроме того, Бас не был особенно избалован женским обществом и поэтому испытывал при общении с дамами такую же неловкость, как и в те дни, когда ему было всего девятнадцать. Хотя в техническом отношении в свои тридцать лет он не был девственником, ему по-прежнему не удавалось постичь премудрость ритуалов флирта и ухаживания за женщинами, в коих беззаботно преуспевает все остальное человечество.

Так что вполне естественно, что Бас крайне удивился, услышав ранним утром звонок в дверь. Крадучись, на цыпочках он приблизился к входной двери. Клочок протеобумаги, приколотый кнопкой к внутренней поверхности двери, передал изображение крыльца, отправленное со второго клочка протеобумаги, который висел снаружи и работал синхронно с внутренним. (Когда непогода приводила внешний листок в негодность, Бас просто вывешивал вместо него новый.)

Представьте себе изумление Баса, когда он увидел Дагни Уинсом, нетерпеливо переминавшуюся с ноги на ногу на его крыльце. В следующее мгновение Бас рывком распахнул дверь.

— Даг… Дагни?.. Какими судьбами?..

Несмотря на десять лет, прошедших со дня окончания МТИ, Дагни Уинсом сохранила свою былую внешность и бесцеремонное отношение ко всяким манерам и условностям. На ней была ее фирменная рубашка в горизонтальную красно-черную полоску. Пластмассы, что пошла на оправу ее очков, хватило бы на автомобильный бампер. Длинные платинового оттенка волосы были зачесаны назад и схвачены украшенной бриллиантами заколкой-крабом — это модное украшение перерабатывало человеческий пот и омертвевшие кожные клетки. Наряд довершали черные джинсы и пара кроссовок.

— Неужели ты не пригласишь свою старую знакомую в дом? — с легким раздражением спросила она.

— Но как тебе удалось пройти незамеченной мимо моей системы сигнализации?

— И ты называешь этот хлам системой сигнализации?! — презрительно фыркнула Дагни. — Я взломала твою систему, как только моя машина отъехала на пять километров от города. А выехала я из Бостона.

Бас отметил про себя, что надо непременно сделать апгрейд харда и софта. Впрочем, после некоторого размышления он решил, что все равно никакие преграды не смогут остановить Дагни. Еще он решил, что искренне рад видеть ее.

— О, прости меня! Конечно, заходи! Прошу! Я как раз завтракаю. Составишь мне компанию? Хочешь чего-нибудь?

Дагни шагнула в комнату.

— Зеленый чай. Булочку с маком. Чуточку канадского бекона.

Бас немедленно заглянул в огромный холодильник.

— Все, что пожелаешь.

Сидя на кухне, каждый перед чашкой со своим напитком, они молча ждали, когда в микроволновке поджарится бекон. Дагни слегка поморщилась, устремив взгляд на декоративную полосу протеобумажных обоев, приклеенных на верхней четверти кухонных стен. Живая полоса настенного бордюра, привлекшая ее внимание, беспрестанно транслировала видеозапись показа мод, точнее, купальных костюмов, которые рекламировал в этом году холдинг «Спорте иллюстрейтид». Дефиле проходило на индокитайской космической станции «Маохатма».

Смутившись, Бас решил, что если он поменяет сейчас изображение, это только подчеркнет его холостяцкие привычки. Поэтому он с нарочитым рвением занялся микроволновкой, продолжая краешком глаза любоваться гостьей.

— И как долго ты собираешься прозябать подобно какому-нибудь анаэробу? — Заданный довольно агрессивно вопрос застал Баса врасплох как раз в тот момент, когда он клал на тарелку гостьи булочку и бекон.

Бас машинально опустился на стул.

— Что-что? Что ты хочешь этим сказать?

Дагни широким жестом обвела пространство вокруг.

— Ты только оглянись по сторонам! Да ты замуровал себя в четырех стенах! Подумай сам. Сначала ты сбрасываешь на информационное сообщество невиданной мощности концептуальную бомбу. Это ж надо, мыслящая газета! После чего забиваешься в норку вместе со своим богатством и закрываешь за собой вход!

— Но это же смешно — то, что ты говоришь. Я же… я по-прежнему поддерживаю связь с остальным миром. В прошлом году я зарегистрировал пять патентов.

— И все до единого — лишь незначительные усовершенствования все той же протеобумаги. Давай посмотрим на вещи реально. Ты забавляешься всяким фуфлом, размениваешь себя по мелочам. Где твой азарт, твоя деловая хватка? Тебе наплевать на бизнес, тебе до фени, что с его помощью можно изменить мир.

Бас попытался объективно поразмыслить над брошенными ему в лицо обвинениями. Неправда, его жизнь не такая уж и бесцветная, в ней есть место увлечениям. И каким! Например, он не чужд творческих исканий — сочиняет песни в своем цельнокроеном СимфоКостюме, а число скачиваний с его музыкального сайта достигло на прошлой неделе апогея (56); а еще он владелец Самого Большого Грушевого Сада в долине Рог-Ривер (холдинговой компанией управляли его родители Йорк и Аделаида). Разве все эти и несколько других увлечений не свидетельствуют о его неустанных контактах с остальным человечеством? Неожиданно для самого себя Бас засомневался в собственной значимости.

Неужели его жизнь и в самом деле в глазах других людей представляется тривиальной и пустой?

Вопрос был из числа малоприятных, и, чтобы уйти от ответа на него, Бас рискнул провести контратаку.

— Ну а ты сама?! Что-то я не слышал, чтобы ты устроила пожар в мире?! Ответь мне, как ты улучшала мир все эти годы?

Однако смутить Дагни ему не удалось.

— Тебе никогда не узнать, чем я занимаюсь, хотя скажу честно, в моей сфере деятельности у меня будь здоров какая репутация.

— И что же это за сфера?

— Мир искусства. После окончания института я поняла, что мне неинтересно заниматься фундаментальной наукой. Меня больше интересовала творческая деятельность. Я хотела использовать новые средства самовыражения, использовать их совсем не так, как другие люди. Вот поэтому я в 2017 году отправилась на Западное побережье и с тех пор проживаю там. Вообще-то я много путешествую. Остин, Прага, Гавана, Гонконг, Хельсинки, Бангор. Но чаще всего ты сможешь застать меня дома, в Лос-Анджелесе.

Перечисление заморских городов удивило Баса больше, чем он сам ожидал. Ему стало ясно, что, несмотря на все сказочное богатство, он вел бесцветную, неинтересную жизнь затворника.

— Что же тогда привело тебя в старый чопорный Бостон?

— «Вуди». Это церемония вручения премий за успехи в той сфере деятельности, которой я занимаюсь. В этом году она проводится в Бостоне. Ее спонсоры — одна местная группа. Она называется «Хабстер Дабстерс». Это такой прикол своего рода, но мне все равно нужно там присутствовать, если я хочу выступить в роли участника. Вот поэтому я и решила — старину Баса это немного встряхнет и порадует. Что, если я с ним повидаюсь и приглашу на церемонию.

— Но почему?..

Дагни самыми честными глазами посмотрела на него.

— Не буду притворяться, будто в институте ты представлял для меня интерес, Бас. Но я знала, кем ты был — юный гений, этакий вундеркинд. А когда ты изобрел протеобумагу, я… это… ну, в общем… испытала гордость за то, что когда-то хоть чуточку знала тебя. Ведь протеобумага — это своего рода революция. Она практически все опрокинула, перевернула, вызвала волну перемен во всем мире. За это я тобой восхищаюсь. Но сейчас мне хочется другого, если можно так выразиться, очертить пространство твоих мыслей и, быть может, помочь тебе немного встряхнуться.

Бас какое-то время переваривал услышанное.

— Ты на самом деле гордилась мной?

— Все равно что спросить, занимаются ли порнозвезды сексом? — усмехнулась она.

Бас покраснел, но тут же поинтересовался:

— Так когда, ты говоришь, состоится эта твоя церемония?

4 Долина кукол

Несколько лет назад бостонская площадь Кенмор-сквер превратили в воонерф. Это голландское слово, буквально означающее «жилой двор», предполагало превращение городских улиц в пешеходную зону. Некогда запутанный узел транспортных артерий под вездесущим знаком управления городского транспорта — теперь, подобно всем современным афишным тумбам и уличным указателям, это гигантский лист ламинированной протеобумаги — был превращен в приятное во всех отношениях общественное место, покрытое ковром специальной износоустойчивой травы и мхов, пересеченным во всех направлениях мощенными камнем дорожками.

Ранним вечером 12 июня термометр показывал температуру, типичную для идиллической Новой Англии, — восхитительные девяносто два градуса по Фаренгейту.

Площадь была запружена людьми — уличными торговцами, любителями пикников, завсегдатаями кафе, посетителями ночных клубов и кинотеатров. Дети радостно играли, ползая по упругим, как мармелад, скульптурам и забираясь под забавно танцующие кибернетические фонтанчики. Патрульные автономы — ползающие, прыгающие, ходячие, с самыми разными оптическими устройствами и улавливателями запаха спиртного, оснащенные распылителями обездвиживающей пены и насадками-рассекателями, выплевывавшими (и от кого только они этому научились?) жидкую банановую кожуру — бдительно охраняли мирный покой граждан, готовые в любую секунду приструнить распоясавшихся нарушителей общественного порядка. Восседая на своем компактном «СтритКэмеле» (кучи навоза были лишь малой ценой за еще один уровень безопасности), картину дополнял одинокий полицейский.