Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич

— И все чин по чину, счет по счету?!

— А как же. У нас с этим строго. До смерти!

— Ага! — радостно сказал Маркел и еще радостней спросил: — А шахматы куда прибрал?

— В сундук. Как и всегда, в красный сундук, в игроцкий, тот, что в углу, и ключ при мне. Никому его я не давал. Да никто его у меня и не спрашивал.

— Покажи!

Спирька распахнул халат и там снял с пояса связку ключей (а еще несколько других связок осталось) и показал Маркелу. Маркел взял связку и спросил:

— Который?

Спирька выбрал один из ключей. Маркел строго сказал:

— Веди. Показывай нам тот сундук. Оттуда одна шахмата пропала, вот что. А голова у нее была золотая, говорят. И ты эту голову украл, пока там была неразбериха, царя прибирали.

— Да что ты! — громко сказал Спирька. — Да чтобы я когда чего?

— А чего ты так шумишь? — строго спросил Маркел. — Если там все на месте, то проверим и сразу отпустим, вот и все. Веди!

Спирька тяжело вздохнул и посмотрел на Параскиного дядю. Тот только развел руками.

— Ладно, — сказал Спирька. — Пойдем. Если нас туда пропустят.

— Это уже тебе об этом печалиться, — сказал Маркел. — Потому что, если не пропустят, я тебя к себе сведу. В приказ. — Помолчал и прибавил: — На дыбу!

Спирька опять посмотрел на Параскиного дядю. Но тот теперь даже не стал руками разводить, а только прищурил глаза. Спирька запахнул халат и сказал:

— Ладно, пошли. Да здесь не так и далеко.

Идти там и в самом деле оказалось близко, но, правда, не просто. То есть там нужно было пройти всего шагов с полсотни, но и еще через два рундука, при которых стояли ближние государевы жильцы, которые, как они говорили, знать ничего не знают и никого не станут пропускать, потому что им это не велено — пропускать кого-либо в такую пору. Тогда Спирька выступал вперед и говорил, что как им не совестно, они же все его уже по сколько лет знают, он же царев сторож Спиридон Фомич, и показывал им что-то очень небольшое, что он зажимал в кулаке, и при этом грозно добавлял, что его сам Годунов послал, а дожидается сам Бельский и, если он припозднится, тогда сюда явится сам Бельский а следом за ним Годунов! И жильцы, пусть и не сразу, пропускали Спирьку, а за ним и Маркела с Параскиным дядей, когда Маркел показывал овчинку, а дядя какой-то узелок. Так, может, через полчаса они все трое все-таки дошли до так называемого малого государева чулана, как называл его Спирька.

Там, возле чуланной двери, Параскин дядя светил плошкой, а Спирька отпирал засовы. После они зашли в чулан. Там было много сундуков. Что в них хранилось, Маркел так никогда и не узнал. А вот в красный сундук он заглядывал сам. Но ничего особенного не высмотрел, потому что там лежали самые обычные (с виду, конечно) коробы. Спирька достал один из них и протянул Маркелу.

— Нет, — сказал Маркел, — сам открывай.

Параскин дядя посветил. Спирька открыл короб. В нем лежали шахматы — одни светлого дерева, другие темного. Шахматы как шахматы, только дерево, наверное, драгоценное, подумал про себя Маркел, а вслух спросил:

— Где белый цесарь?

Спирька порылся в коробе, после еще порылся. После даже чертыхнулся и опять стал рыться.

— Дай сюда! — строго сказал Маркел.

Спирька отдал ему короб. Маркел шагнул вперед и высыпал короб на стол. Спирька подскочил к столу и стал перебирать фигурки, раскладывать их по кучкам, по цветам… А после замер и посмотрел на Маркела. Тогда уже Маркел порылся в шахматах, нашел черного цесаря и стал его рассматривать. Цесарь был такой: в длинной широкой шубе, с личиной и в шапке. Шапка была, конечно, деревянная. Маркел вернул цесаря на место и молча посмотрел на Спирьку. Тот сказал:

— Ну, белый, может, куда закатился. Да кому он нужен? Деревяшка. Ты же видишь, нет тут нигде никакого золота.

— Где белый цесарь? — очень строгим голосом спросил Маркел. Спирька молчал, опустив голову. Маркел сказал: — Родька говорит, что царь его в руке держал. А когда помер и упал, цесарь у него из руки вывалился и под лежанку закатился. Ты под лежанкой искал?

— Ну, может, и искал…

— Может! — грозно перебил его Маркел. — А сейчас тебя, может, на дыбу?

Спирька стал белым-белым и сказал:

— Шахмата какая-то… Тьфу на нее! Было у нас уже такое: пешник упал на пол, государь на него наступил, раздавил, и Бельский послал к Жонкину. Жонкин нам нового пешника сделал — и вся недолга! И теперь можно опять послать. Служка скоро сбегает, никто и не заметит.

Маркел посмотрел на Спирьку. Спирька покраснел, но все же выдавил:

— Я заплачу. Не поскуплюсь!

— Га! — громко сказал Маркел. После спросил: — А Жонкин — это кто такой?

— Это с аглицкого подворья, — сказал Спирька. — Точильщик. Он нам эти шахматы точил. Да мы всегда у него точим. Бельский всегда у него заказывает.

Ага, подумал Маркел, Бельский! Опять Бельский… Наколдовали на белого цесаря, царь за него взялся и сразу помер. А вот промахнулся бы царь, не угадал бы цвет, и что бы тогда было? Родька взялся бы за цесаря и вдруг при всех помер, так, что ли? И злодейство сразу бы раскрылось? Нет, тут что-то напутано! И Маркел осторожно сказал:

— А может, зря мы на тебя, Спиря, подумали? Чего мы этому Родьке, этому пропойце, так много веры даем? Может, это Родька играл белыми, а государь черными? И Родька под шумок, когда царь помирал, белого цесаря и поволок?

Спирька быстро-быстро заморгал, но все равно пересилил себя и сказал:

— Нет, этого не может быть. Государь всегда играл белыми. Станет тебе государь играть черными!

— А как он белый цвет каждый раз угадывал? — спросил Маркел. — Родька же говорил, что он шахматы за спину прятал, в кулаках зажимал.

— Га! — засмеялся Спирька. — Нашли кого слушать! Родька всегда руки так держал, чтобы государю было видно, что в них. Иначе не сносить бы Родьке головы. И он всегда играл черными, а государь всегда белыми.

Ага, ага, быстро подумал Маркел, вот теперь все сходится, белый цесарь всегда государев! А Спирька уже сказал дальше:

— Не смотрел я под лежанку. Не до того мне тогда было. Да и не моя это забота. На это есть истопники, это они у нас подметают.

— Истопники? — удивился Маркел.

— Они, они! — уверенно ответил Спирька. — Да вот у Тимохи спроси.

Маркел посмотрел на Параскиного дядю, и тот хоть и нехотя, но утвердительно кивнул. Тогда Маркел еще спросил:

— А кто там из ваших в среду был?

— Это надо спрашивать, — сказал Параскин дядя. — Сразу не вспомнишь.

— Ладно, — сказал Маркел. — Пусть так. Но тогда это уже завтра. Надо же и честь знать. Ночь какая! Устал я, как собака. Закрывай!

Спирька начал поспешно засовывать шахматы в короб. Потом убрал короб в сундук. Когда они все трое вышли, Спирька закрыл чулан и посмотрел на Маркела. Взгляд у Спирьки был собачий, то есть очень преданный.

— Так! — строго сказал Маркел. — Завтра я к тебе опять приду и мы еще поговорим. А покуда чтобы рта не раскрывал! Ни о чем! И никому! Понятно?

Спирька радостно кивнул.

— А теперь выводи нас отсюда.

Спирька опять молча кивнул и повел их обратно. Смотреть на него было одно удовольствие, такой он тогда был послушный. А когда он их оттуда вывел и остановился, покорно склонил голову… То Маркел не удержался и негромко, в шутку порскнул! И Спирька и в самом деле, почти что как пес, тут же отступил во тьму и сразу в ней пропал. Параскин дядя постоял и помолчал еще немного, потом поправил огонь в плошке и сказал:

— Я знаю, кто там в среду был.

— Кто? — спросил Маркел.

Но Параскин дядя не успел ответить, потому что вдруг раздался голос:

— О, вот и он! На ловца и зверь бежит.

Маркел обернулся и увидел Савву — того самого истопника, который рассказывал про царевича Ивана.

34

Савва смотрел на них и улыбался. Параскин дядя сердито спросил:

— Тебе чего не спится?

— Служба у меня такая, — сказал Савва. — Людей днем и ночью греть надо. И за порядком присматривать.