О Феликсе Дзержинском - Сборник

Отец очень любил животных. Часто он вспоминал, что когда-то, будучи в вятской ссылке, приручил медвежонка настолько, что тот ходил за ним по пятам, как верный пес. Мне как-то удалось приручить трех бельчат, и, когда они выросли, отец любил кормить их и играть с ними.

Три раза я был с отцом в Крыму. Отец весь предавался отдыху, наслаждаясь морем, купаясь, катаясь на лодке и совершая большие прогулки. Особенно он любил бурю, когда море бушевало, а он подолгу сидел где-нибудь на берегу, бросая камни в воду и любуясь разъяренной и грозной стихией.

В то же время каждый свой отпуск отец использовал для деловых встреч и для ознакомления с работой подведомственных ему организаций на местах. На обратном пути в Москву он обычно останавливался по делам службы в Донбассе, Харькове и других городах.

Отец глубоко понимал и любил искусство, музыку, но, всегда загруженный работой, он лишь изредка имел возможность посетить театр или концерт.

Широко известна любовь Дзержинского к детям. Еще в 1902 году он писал сестре Альдоне: «Не знаю, почему я люблю детей так, как никого другого… Я никогда не сумел бы так полюбить женщину, как их люблю, и я думаю, что собственных детей я не мог бы любить больше, чем несобственных… Часто-часто мне кажется, что даже мать не любит детей так горячо, как я…»115

В своих письмах из тюрьмы к сестре Альдоне и к моей матери отец постоянно возвращался к вопросу о детях, об их воспитании, давал советы, проявляя глубокое понимание вопросов педагогики и воспитания. Как известно, в 1921 году он возглавил деткомиссию ВЦИК, используя аппарат ВЧК для борьбы с детской беспризорностью. У нас сохранилось немало писем, фотографий и альбомов от воспитанников детских домов и трудовых коммун ОГПУ с выражением их глубокой признательности и любви к Дзержинскому.

Как воспитатель отец был ко мне строг и требователен, но одновременно чуток и отзывчив. Он прививал прежде всего преданность Родине, смелость, трудолюбие, скромность и честность. Он не любил делать наставлепия, а воспитывал живым показом, личным примером. Больше всего он ненавидел ложь и мещанское сюсюканье, сентиментальничанье, не имеющее ничего общего с подлинным большим чувством.

Отец систематически следил за моими успехами в школе и в свободную минуту помогал мне, особенно по математике. Я всегда удивлялся его блестящей памяти, тому, как хорошо он помнил сложные алгебраические формулы, которые изучал еще в школьные годы. Отец горячо интересовался моим пребыванием в пионерском лагере, расспрашивал о жизни отряда, о моих товарищах и т. д. Особенно настойчиво он стремился привить мне трудовые навыки, дисциплину и любовь к учебе.

Дзержинский неоднократно говорил моей матери: «Мы, коммунисты, должны жить так, чтобы широчайшие массы трудящихся видели, что мы не дорвавшаяся к власти ради личных интересов каста, не новая аристократия, а слуги народа». И здесь, как всегда и во всем, слова Дзержинского не расходились с делом. Требовательный к другим, но еще более требовательный к себе, умевший смело преодолевать все трудности и ломать любые препятствия в борьбе за построение социализма, он в личной жизни был чрезвычайно скромен, ненавидел всякую роскошь, излишества, постоянно помня о тяжелых условиях, в каких жили трудящиеся в годы гражданской войны и восстановительного периода. Он органически не выносил даже малейших признаков лести и подхалимства, с чьей бы стороны они ни исходили.

Его скромность проявлялась на каждом шагу, в каждом поступке. Отец сам стелил свою кровать и чистил обувь, не позволяя этого делать другим. Он не разрешал матери покупать ему новые вещи, если они не были абсолютно необходимы. Вообще он не терпел, чтобы за ним ухаживали, и старался все делать сам.

Дзержинский никогда не чурался никакой, даже весьма незначительной с виду работы. Например, будучи председателем ВСНХ, он не раз лично занимался цифровыми выкладками, проверяя статистические таблицы к своим докладам. Он всегда подчеркивал, что каждый советский человек, добросовестно выполняя порученную ему работу, тем самым вносит свой вклад в строительство величественного здания коммунизма, и в этом духе воспитывал других. Отец всегда был тесно связан с массами, с рабочим классом. Его собственная революционная деятельность началась с того, что он ушел из гимназии, чтобы, как он писал, «быть ближе к массе и самому с ней учиться». В теснейшей связи с массами он черпал свою уверенность в победе революции, не покидавшую его и в наиболее трудные моменты жизни.

Его ненависть к врагам, беспощадность в борьбе с ними диктовались глубочайшей любовью к народу, к простым людям, о чем он постоянно упоминал еще в своих письмах из тюрьмы. Это была не абстрактная, а действенная любовь, вдохновлявшая его и помогавшая ему на всех этапах его кипучей жизни. Эта любовь находила свое выражение и в величайшей чуткости к людям, заботливости к подчиненным.

Я постоянно видел проявления этой чуткости, человечности. В обращении он был прост, свои мысли высказывал прямо, без обиняков, и если в пылу спора ему случалось кого-либо обидеть, то, несмотря на занимаемый им высокий пост, он никогда не считал для себя зазорным извиниться или каким-нибудь иным образом смягчить невольную обиду. Вместе с тем он всегда строго требовал точного выполнения всех своих распоряжений, причем в первую очередь адресовал это свое постоянное требование ответственным работникам.

Преданность партии, высокая требовательность, принципиальность, самоотверженность, неутомимость — все эти замечательные качества Дзержинского снискали ему как верному соратнику Ленина самую искреннюю любовь широких масс трудящихся в нашей стране. Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, что совершенно незнакомые люди, узнав о том, что я сын Дзержинского, проявляли горячее желание узнать побольше о его жизни и выражали свою скорбь по поводу того, что его нет больше с нами. В такие минуты я особенно отчетливо чувствую, что память о Дзержинском продолжает жить в нашем народе, а образ его зовет миллионы людей на боевые и трудовые подвиги.

Пограничник, 1946, М 14, с. 27–32

Л. Л. ФОТИЕВА

СИМВОЛ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Об огромной и самоотверженной партийной и государственной деятельности Феликса Эдмундовича Дзержинского скажут другие лучше и полнее, чем могу сделать это я. Мне же хочется рассказать лишь о некоторых небольших эпизодах, связанных с ним, сохранившихся в моей памяти.

Думается, что, когда речь идет о человеке масштаба Дзержинского, даже отдельные штрихи из его жизни, как бы скромны они ни были, представляют интерес, ибо дополняют или подчеркивают ту или иную особенность характера этого незабываемого человека.