Танец со змеей - Егор Вакула

– Стало холоднее. – Заметил Гордей, когда Мать приблизилась к закату. – Как на западе. Значит, мы уже близко.

Он поежился, потер локти и заискивающе посмотрел на спутницу.

– Уж не про костер ты на меня смотришь? – Покосилась она.

– Ну, ты же видишь, что погода уже не та.

Октис огляделась. Холодный ветер тревожил ее. Полдня она шла с надеждой, что все изменится, хотя ничто на то не намекало. У них должна быть ночевка – им понадобятся все силы, чтобы продолжить путь вперед. Но холод грозился забрать последний остаток у неподвижных тел – вместо того, чтобы дать передышку.

– Значит так. – В дело вступил ее командный голос. – Вон в той расщелине устроим ночлег. Туда – костер. Здесь буду я, а здесь – ты. Иди на тот склон и собирай хворост. Без листьев. Я пойду на другой.

– Нет. Мы вместе. – Твердо заявил Гордей. – Зачем я показал тебе карту и пошел с тобой? Зачем отдал все деньги, что у меня были? Терпел всю эту боль от зелени, пока ты неумело скрывала улыбку? Чтоб я пошел за трухлявыми палками, и меня сцапала просто так неведомая тварь с болота? Я не отойду от тебя далеко – даже не надейся. Хотя бы так, чтоб мы видели и слышали друг друга.

– Ну и иди за мной, прилипала. – Усмехнулась Октис. Она сбросила сумки в ноги и стала спускаться со склона. – Тут камни покрепче будут. Но лучше проверяй что под тобой. Ветки бери сухие и много. Прогорят они быстро, а бревна рубить у нас возможности нет.

– Сподручнее нам быть ближе во время ночевки. Тогда тепла меньше уйдет.

– Ха! Как вчера захотел? И это после того, как я тебя измазала? Держался бы сам подальше. Так нет – еще и предлагаешься грелкой.

Надо отдать должно сопляку, – думала Октис, осторожно спускаясь к первым засохшим кустам, – он осмелился вступить в Донный лес и по прошествии пары дней все еще был жив. Он слаб, болен, но тащит на себе эти червивые книжки. Ему бы стоило умереть от стыда после того, как я истратила на него весь остаток мертвой воды. А он продолжает умничать, дерзить и лосниться, будто я ему подружка сердечная.

– Скажи, ты когда-нибудь был с женщиной? – Спросила она, когда оба приступили к выворачиванию веток старого куста.

– В каком смысле?

– Пребывал исключительно в ее компании несколько дней, пробирался через Донный лес и спал на ее груди, пуская сопли. Или ревел, когда она была сверху и лила на твои царапины жгучий настой. Нет, конечно. Когда ты брал женщину? Как берет мужчина.

– Смотря, что под этим понимать. С женщиной я так и так спал. И в объятиях ее я недавно побывал так же.

Октис хитро улыбнулась – эта колкость ничего не стоила книжнику. После самолично проведенной лечебной процедуры она впервые за долгое время прибывала в хорошем расположении духа.

– Это когда у тебя стояк между ног. – Она разломила об колено хворост, подкрепляя этим действием каждую последующую фразу. – Ты стягиваешь портки. Перед тобой баба с неприкрытым лоном. Ты раздвигаешь ей ноги. И у твоего дружка вообще не остается никаких преград до своей цели.

– Ты так говоришь... ты сама так не думаешь. Неужели это и есть для тебя близость? – Гордей кинул пару кривых веток в кучу.

– Неважно, что есть для меня. Женщина считается девственной до тех пор, пока не постарается мужчина. Тогда и мужчина – девственник, пока не постарается? Так у вас принято? Отвечай: умудрился? Насколько ты моложе меня?

– А сколько тебе? На вид с тридцать противостояний.

– Старше. – Октис отвернулась и пошла дальше к трухлявому повалившемуся стволу небольшого деревца. – На востоке считается оскорбительным задавать такой вопрос женщине.

– Потому мы на западе. – Извинил себя Гордей. – Если ты старше, значит, я сделал тебе комплимент. Потому что на западе принято делать комплимент женщине, занижая ее возраст.

– Какой прок с такой лжи? Она-то все равно знает, сколько ей. И все вокруг, значит, знают какая она старуха. Ладно, – она отвлеклась от выворачивания ствола, продолжая прижимать его одной ногой, – ты ответишь на вопрос? Какая задача все же – задавать вопросы иносказателю!

– Было. Понятно? – Гордей пошел от нее в другую сторону. Но осторожность не позволила ему уйти слишком далеко. – И так, как ты сказала, было. И по-другому.

– Надо же. А не врешь? Где же ты сподобился-то? Кто ж на такого дрыща позарился? Наверно, страшная и старая была? Не силой же ты ее взял – скорее, она тебя.

– Все было по согласию. И она была красива... вполне красива. Относительно. И старость ее не тронула.

– За деньги взял?! – Не унывала Октис.

– Нет!

Она посмотрела на него с прищуром. Помяла губы, но не нашла, что сказать до тех пор, пока они не потащили назад первые охапки с хворостом.

– Ах! Поняла. Скажи мне, как ее звали? Кем она была?

– Что?

– Имя!

– Ее звали... звали...

– Наверное, не можешь ни одного женского имени вспомнить. Бери цветочное – не прогадаешь. Ты потому в иносказатели пошел? Чтобы хапнуть чужую бабу без спроса?

– Кто тебе такое сказал?

– Я знаю, чем вы любите заниматься. Подумаешь…

– Значит, ты знаешь все не до конца. Ты неверно все поняла.

Гордей замолк и растерянно уставился на Октис. – Не была ли она сама среди боголюбов, раз знает хотя бы это? – Но он не осмелился произнести это вслух. Что-то подсказывало, что с такого вопроса вольная ведущая вполне может вернуться в прежнее настроение, а то и хуже.

– Смысл в отречении. – Перехватив руками охапку, начал иносказатель. Спустились они быстро, а вот подниматься пришлось по извилистым каменным ступеням. – В том, чтоб хотя бы на время расстаться со своим Я. Если ты это не понимаешь, то давай – можешь и дальше нести про стояки и лоно. Тебя это забавляет и кажется очень смелым? А по мне, так шалости и болтовня недоростков, которые хотят казаться зрелыми. Может, это ты такой и осталась? А сама только носишь личину взрослой женщины?

Октис погрустнела. Гордей понял, что все же перестарался с ответом, но и его успели задеть за нутро слова перволинейной. Ладно – сила, гордость, мужество. Змея колола в самое ценное, что у него оставалось – в веру. Нужно было ответить.

Он продолжил, пока Октис не одумалась и не врезала ему вместо возражений.

– Я пошел в иносказатели не из-за этого. Нет, то, что было – оно... я не возражаю. Но тогда я получил, чего хотел, но то, что не являлось моей целью. Это был момент такой... откровенный, умиротворяющий. Будто я бежал так долго, а теперь мне не нужно никуда спешить, ни о чем беспокоиться...

– Так почему ты пошел в богомолы? – Перебил ровный женский голос.

– Я был послушный церкви богобоязненный книжник. – Усмехнулся Гордей. – Чинил старые переплеты. Потом стал переписывать и восстанавливать старые листы. А в старых отметках, в старых книгах столько всего! Не хотел я, но в глаза мне стало попадаться столько мелочей. Вопросы роились в моей голове день за днем.