Атлант расправил плечи. Книга 2 - Айн Рэнд

— Если мы будем свободны…

— Сейчас мне нужно от него только одно: я не хочу, чтобы он бросил все и исчез, как… как все. Я не могу допустить, чтобы он попал в их руки. Если еще не поздно, о Боже, я не хочу, чтобы они заполучили его!.. Да, да, продолжайте набирать номер!

— Что нам это дает, даже если он продолжит работу?

— Именно об этом я и буду умолять его — просто продолжать работу. Может быть, нам никогда не представится возможность использовать этот двигатель. Но я хочу знать, что где-то на земле еще работает гений, что еще есть надежда на будущее. Если мы сейчас забросим работу над этим двигателем, то, кроме Старнсвилла, впереди у нас ничего не останется.

— Я знаю.

Дэгни прижала к уху телефонную трубку, ее рука онемела от постоянного напряжения, скрывающего дрожь. Она слышала в трубке гудки, не обещавшие ничего хорошего.

— Он исчез, — сказала она. — Они его заполучили. Неделя — более чем достаточный срок для них. Не знаю, как они узнают, что пора действовать, но это, — она показала на письмо, — верный знак, и они его не упустили.

— Кто?

— Люди разрушителя.

— Ты склоняешься к тому, что он действительно существует?

— Да.

— Ты серьезно?

— Да. Я встречалась с одним из них.

— Кто это?

— Расскажу позже. Не знаю, кто руководит ими, но когда-нибудь узнаю. Я это сделаю. Я не могу допустить, чтобы они…

Она не договорила, у нее перехватило дыхание; Реардэн увидел, как изменилось ее лицо, — далеко-далеко на другом конце провода кто-то поднял трубку

— Дэниэльс! Это вы? Вы живы? Вы все еще там?

— Да, а что? Это вы, мисс Таггарт? В чем дело?

— Я… я думала, что вы ушли навсегда.

— О, простите, я только что услышал, как звонит телефон, я был на хозяйственном дворе, собирал морковь.

— Морковь? — Она рассмеялась от облегчения.

— У меня здесь огородик. Раньше там была автостоянка института. Вы звоните из Нью-Йорка, мисс Таггарт?

— Да. Мне только что передали ваше письмо. Только что. Я… я была в отъезде.

— А… — Последовала пауза, потом Дэниэльс спокойно продолжил: — Мне больше нечего сказать, мисс Таггарт.

— Скажите, вы не увольняетесь?

— Нет.

— Вы ведь и не собирались уходить?

— Нет. А куда?

— Вы намерены оставаться в институте?

— Да.

— Как долго? На неопределенное время?

— Да, насколько я знаю.

— Кто-нибудь пытался расспрашивать вас?

— О чем?

— О том, чтобы уйти, бросив все.

— Нет. А кто мог бы?

— Послушайте, Дэниэльс, я не хочу обсуждать ваше письмо по телефону. Но я должна с вами поговорить. Я еду повидаться с вами. Постараюсь добраться как можно быстрее.

— Я не хотел бы этого, мисс Таггарт. Не хочу, чтобы вы прилагали такие усилия, они бесполезны.

— Вы ведь не откажетесь встретиться со мной, правда? Не надо обещать, что вы передумаете, не надо никаких обязательств, только выслушайте меня. Если я хочу приехать, рискую я. И я иду на это. У меня есть что сказать вам, поэтому, прошу вас, дайте мне возможность высказаться.

— Мисс Таггарт, вы знаете, что у вас всегда есть такая возможность.

— Я немедленно выезжаю в Юту. Сегодня же вечером. Но я хочу, чтобы вы дали мне обещание. Вы обещаете, что дождетесь меня? Обещаете, что будете там, когда я приеду9

— Ну конечно, мисс Таггарт. Если только не умру или не произойдет что-то чрезвычайное, но не думаю, что что-нибудь произойдет.

— Если не умрете, дождетесь меня, что бы ни произошло?

— Конечно.

— Даете слово, что дождетесь?

— Да, мисс Таггарт.

— Спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мисс Таггарт.

Она положила трубку на рычаг и, не отнимая руки, снова подняла ее и быстро набрала номер.

— Эдди! Пусть задержат отправление «Кометы»… Да, сегодняшней «Кометы». Распорядись, чтобы прицепили мой вагон и немедленно приезжай ко мне. — Она взглянула на часы. — Сейчас восемь двенадцать. В моем распоряжении час. Не думаю, что надолго задержу отправление. Когда соберусь, позвоню тебе. — Она положила трубку и повернулась к Реардэну.

— Сегодня вечером? — спросил он.

— Я должна.

— Полагаю, да. Разве тебе не надо ехать в Колорадо?

— Да. Я собиралась завтра вечером. Но Эдди справится, так что я отправлюсь прямо сейчас. Дорога в Юту занимала три дня, — припомнила она, — сейчас же на нее уходит пять. Поеду поездом — по пути нужно кое с кем повидаться. Этого тоже откладывать нельзя.

— Сколько времени ты пробудешь в Колорадо?

— Трудно сказать.

— Дай телеграмму, когда доберешься, хорошо? Если тебе покажется, что все может затянуться, я приеду. — Только так он мог выразить то, что отчаянно желал сказать ей, чего ждал, ради чего пришел сюда, но он знал, что сегодня этих слов произносить нельзя.

Уловив в его голосе легкую торжественную нотку, Дэгни поняла, что он принял ее признание, смирился и простил ее. Она спросила:

— Ты не мог бы оставить на время свои заводы?

— Мог бы. На приготовления к отъезду уйдет несколько дней.

Дэгни сказала.

— Хэнк, почему бы нам не встретиться в Колорадо через неделю? Если ты полетишь на своем самолете, мы доберемся туда одновременно. А потом вместе вернемся?

Он понял, что она вновь поддержала его и простила.

— Хорошо… дорогая.

Она ходила по спальне, собирая одежду и поспешно упаковывая чемодан. Реардэн уже ушел; Эдди Виллерс сидел за ее туалетным столиком и записывал то, что она диктовала. Казалось, он работает, как всегда, со знанием дела и без вопросов, как будто не замечая флаконов с духами и коробочек пудры, как будто туалетный столик был рабочим столом, а спальня — кабинетом.

— Я буду звонить тебе из Чикаго, Омахи, Флагстаффа и Эфтона, — сказала она, бросая в чемодан белье. — Если я понадоблюсь тебе в другое время, свяжись с любым телефонистом вдоль дороги и прикажи, если нужно, остановить поезд.

— «Комету»? — тихо спросил он.

— Да, черт возьми, «Комету»1

— Хорошо.

— Только обязательно звони, если будет необходимость.

— Ладно. Но не думаю, что придется.

— Мы справимся. Будем поддерживать связь по междугородному телефону, так же как, когда мы… — Она замолчала.

— …когда мы строили линию Джона Ганга? — спокойно Спросил Эдди.

Они молча обменялись взглядами.

Через некоторое время она спросила:

— Какие новости в строительных бригадах?

— Работа идет. Я получил телеграмму — как раз, когда ты вышла из кабинета. Нивелировочные бригады начали работать в районе Лорела, Канзас, и в районе Джаспера, Оклахома. Транспорты с рельсами находятся на полпути из Силвер-Спрингс. Все будет в порядке. Труднее всего было найти…

— Людей?

— Да. Тех, кто взял бы на себя руководство работами. Особенно трудно было на западном направлении, на участке Элджин — Мидленд. Все, на кого мы рассчитывали, исчезли. Я не мог найти никого способного взять на себя ответственность. Я даже попытался поговорить с Дэном Конвэем, но…

— Дэном Конвэем? — остановившись, переспросила Дэгни.

— Да, да. Я сделал попытку. Помнишь, как ему удавалось за день уложить пять миль полотна в тех местах? Конечно, я знаю, что у него есть основания ненавидеть нас черной ненавистью, но разве сейчас до того? Я разыскал его, он живет на ранчо в Аризоне. Я сам позвонил ему и попросил спасти нас… Дэгни, все может сорваться из-за этих пяти с половиной миль, а он самый лучший рельсоукладчик среди тех, кого я знаю! Я сказал, что прошу его выручить нас из милосердия, если возможно. По-моему, он меня понял. Он не разозлился. Ему было жаль отказывать нам, но иначе он не мог. Сказал, что прошлого не вернуть… Пожелал мне удачи. Думаю, он говорил искренне… Знаешь, я не думаю, что он один из тех, до кого добрался разрушитель. Я считаю, он сам сломался.

— Да, я согласна.

Эдди увидел выражение ее лица и сразу подтянулся.

— В конце концов мы нашли человека для руководства работами в Элджине, — сказал он, пытаясь придать своему голосу уверенность. — Не беспокойся, дорогу построят намного раньше, чем ты приедешь туда.

Он заметил в ее взгляде едва уловимый намек на улыбку. Она вспомнила, как сама часто говорила ему эти слова, и подумала о безнадежной храбрости, которой он пытался успокоить ее.

Эдди поймал ее взгляд, понял его смысл, и легкая улыбка на его губах смущенно попросила у нее прощения.

Он вновь обратился к своему блокноту, чувствуя злость на себя и понимая, что только что нарушил свою негласную заповедь: не осложняй ей жизнь. Не следовало заговаривать о Дэне Конвэе, вообще не стоило говорить о том, что напомнило бы ей об отчаянии, которое следовало бы испытывать. Эдди не мог понять, что с ним происходит; почему он вдруг дал такую слабину? Неужели от того, что они не в кабинете, а у нее дома? Это непростительно.