Зимняя охота короля - Василий Доконт

Судьба прочей конницы мало чем отличалась от судьбы табуна. Кому-то посчастливилось сдаться, кто-то был ранен и подобран потом вместе с ранеными королевскими солдатами. Большинство же — погибло. Но это случилось несколько позже. А сейчас Тусон прорубался на блеск Короны с одного фланга. С другого, навстречу ему, двигались ополченцы. Табун сражался упорно, так, как сражался всегда, бездумно и бесстрашно, но медленно отдалялся от короля, избиваемый со всех сторон. Он не отступал, он таял, как тает снег под лучами горячего солнца. Солдаты короля вырубали лысых и занимали их место, сокращая территорию, занятую табуном. А там, где-то в её середине, находился Безликий — главная цель королевской зимней охоты, желанный для короля приз, за который заплачено столькими жизнями.

Василий потерял счёт и времени, и убитым врагам. Когда вдруг стало некого рубить и не от кого уклоняться, король тяжело опустился, где стоял, усевшись на круп убитой лошади. Вокруг, куда ни глянь, тела и туши, туши и тела. И как-то не верилось, что всё это ещё совсем недавно двигалось и дышало. Точнее говоря — жило. Хотя, кое-что двигалось и сейчас, и король не сразу сообразил, что это удаляются спины его солдат, продолжающих истреблять табун. Идти за ними не было уже сил, и Василий равнодушно смотрел на возрастающее между ним и солдатами расстояние. Что он — не один, понял только услышав восклицание:

— О, Боги! Да тут кровищи почти до колен!

Да, попадались здесь лужи и такой глубины. Василий это знал наверное, потому что падал в них несколько раз, оскользнувшись или оступившись. Утоптанный снег и мёрзлая земля кровь не впитывали, а растекаться ей не давали плотно лежащие тела убитых.

Недовольный голос был хорошо знаком королю, но вспомнить — чей он, Василий никак не мог. А тот всё не унимался:

— Да Вы весь в крови, сир! Вы не ранены?

«— Ха! Нашёл у кого спрашивать! — загудела молчавшая всё сражение Капа. — На нём — ни царапинки, одна тока видимость. Не евойная енто кровь…»

Голос Капы вывел короля из ступора, и он, подняв голову, увидел рядом Тусона. И Грома — на поводу у командора.

— Тусон!? Вы — здесь!? Верхом!? — нашлись на удивление силы у короля. — А как же ваше желание сражаться в первом ряду своей пехоты? Вы поучаствовать в бою успели?

Есть, всё же, вопросы, на которые лучше не отвечать. Даже наилюбимейшему из королей.

— Ваш конь, сир, — сказал королю командор и скромно потупил глаза, всем своим видом показывая, что так, пустяками был занят — всего лишь доставил коня для Его Величества. — Садитесь, сир…

Король забираться в седло не стал, пошёл по полю боя, тщательно выбирая, куда поставить ногу. Гром, похоже, был рад такому решению Василия — от хозяина нестерпимо несло кровью, и человеческой, и лошадиной. И не удивительно — искупавшись несколько раз в кровавых лужах, король сохранил не измазанным единственный предмет — Корону. Конь не желал признавать в покрытом коркой свернувшейся крови чужаке — хозяина, пока Василий не снял кольчужную перчатку и не потрепал его чистой рукой по храпу. Но и тогда Гром не выразил ни малейшего желания подставлять спину под окровавленного короля. Так и побрели они, выискивая на поле место, не усеянное телами, чтобы отдохнуть от зрелища крови и трупов. Впереди — король, следом — конь со свободно свисающим поводом.

Основная выгода королевской жизни заключается в том, что он может не заморочиваться проблемами мелких удобств в быту. Всегда найдётся кто-то, кто обеспокоится ими — без просьб или приказаний. Едва выйдя на чистый пятачок снега, король получил туда и кресло, и воду для умывания, и хорошего вина — горло сполоснуть. Хлопотал, в основном, Клонмел. Направив уцелевших стражей на извлечение из завалов тел своих убитых и раненых, сержант окружил Василия вниманием и заботой.

— Вы что, не нуждаетесь в отдыхе, Клонмел? — спросил король после умывания и изрядной порции вина. — Судя по вашим измятым доспехам, вам тоже крепко досталось…

— Служба обязывает, сир. Полковник Паджеро нас учил так: сначала дело, потом — отдых. Ещё он говорил: солдат не имеет права на усталость, если хочет жить долго — усталые погибают первыми…

Василий посмотрел туда, где продолжалось избиение табуна. Где-то там сейчас отводил душу великий воин и учитель дворцовых стражей — полковник Паджеро. Туда же убежал и Тусон, оставив Грома на попечение короля. Чем меньше оставалось лысых, тем теснее сжималось кольцо вокруг них. Тем меньшее число солдат принимало участие непосредственно в бою. Задние ряды, уже утратив надежду убить хоть одного врага, занялись осмотром убитых и поиском раненых. Но Паджеро, не сомневался король, наверняка продолжает рубиться. Как и Тусон — тот, скорее всего, сумел протолкаться до самого табуна. Там же и Эрин со своими гномами — эти не остановятся, пока не зарубят последнего пустоголового.

О планах расстрела табуна король больше не вспоминал. Он смотрел на довольные лица снующих по побоищу солдат и думал о той радости, какую испытывали его бойцы — от выполненного своего воинского долга. Они — победили, и им нравилась цена, заплаченная разбитым, в который раз, Разрушителем. Всё ещё возможный, расстрел остатков табуна обязательно омрачит радость победителей, а сама победа приобретёт неприятный горький привкус. Нет, этого король не желал. Зачем же портить праздник своим солдатам?

К счастливо расслабившемуся королю присоединился советник Геймар. Он заявился не один: понурив голову, за ним шагал заплаканный Индур. Что именно советник наобещал мальчонке, не знал, кроме их двоих, никто, но припухшие от слёз глаза барабанщика полнились уже не слезами, а страхом.

— Сир! — начал ябедничать Геймар. — Вот он, преступник — взгляните!

— Кто — преступник? — не понял король.

— Индур, конечно. Дурная наследственность всегда сказывается…

— Барон, не забывайтесь! Вы говорите о ребёнке! К тому же, в его присутствии.

«— Про дурную наследственность — это он о себе, сир, — пояснила Капа. — У них в семье все чокнутые — вспомните Лендору…»

— Я говорю о барабанщике Королевской сотни, сир! — не пожелал уступать Геймар. — О солдате, самовольно отдавшем команду к общему наступлению. Проступок, которому и названия-то нет… А наказание положено одно…

Геймар замолк, поражённый реакцией короля: откинувшись на спинку кресла, Василий хохотал во весь голос. Барон попытался подобрать верные слова, которые прозвучали бы в тон неожиданному веселью Седобородого.

— Но, сир… Если каждый начнёт…

Король оборвал смех так же неожиданно: