Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914) - Жорж Садуль

«Фантомас» снимался по популярному роману, выпускаемому издателем Артэмом Файаром; авторы его молодые писатели Пьер Сувестр и Марсель Аллен обязались по контракту сдавать издателю каждый месяц книгу в 250 страниц. Стены Парижа покрылись объявлениями, на которых громадный бандит с кинжалом в руке, в черной маске, во фраке и цилиндре попирал ногой Париж.

Первая книга «Фантомаса», вышедшая в октябре 1911 года, сразу же завоевала неслыханный успех.

Выпуски «Фантомаса» расходились каждый месяц в 600 000 экземплярах и переводились на все языки, включая японский. За три года вышли 32 книжки. Текст большинства из них авторы не записывали, а говорили прямо в диктофон. «Фантомаса» обвиняли в том, что он подрывает основы общества; анархические идеи, в ту пору широко распространенные во Франции, несомненно, содействовали успеху этой книги. Однако это восхваление бандита, «героически» выступавшего против всего общества, было совершенно не опасно. Издатель «Фантомаса» Файар печатал также произведения писателей-роялистов из «Аксьон Франсэз», и мы знаем, что кинопромышленник Гомон, ставленник крупных финансистов-протестантов, был специалистом по антирабочей пропаганде. Но даже такие надежные поручители не помешали палате депутатов объявить в 1912 году, что «Фантомас» несет ответственность за преступления банды Бонно[312]. Пьер Сувестр и Марсель Аллен в своем колоссальном романе-фельетоне не гнались за красотами стиля, но сочетали исключительное богатство воображения с методами работы, примененными Золя при создании «Ругон-Маккаров». Развертывая отдельные эпизоды своего романа в разных социальных слоях общества, они сумели довольно хорошо обрисовать провинциальный город, высший свет, небольшой немецкий княжеский двор, цирк, промышленный район Плен-Сен-Дени, жизнь гуляк на Монмартре, провинциальный суд, санаторий, жизнь апашей и т. д. «Фантомас» был в своем жанре социальной картиной французских нравов накануне 1914 года. Этот увлекательный популярный роман имеет некоторую документальную ценность. Им зачитывались и представители передовых кругов интеллигенции. Так, Макс Жакоб и Гильом Аполлинер основали в то время «Общество друзей Фантомаса», но, кажется, остались единственными его членами.

«Фантомас» был последним перевоплощением романтического героя. В своем черном капюшоне он был современным отпрыском «Мельмота» Матюрена, «Вотрена» Бальзака, «Манфреда» Байрона, «Школьного учителя» Эжена Сю или «Рокамболя» Понсона дю Террайля. Он появлялся всегда в черной маске, скрывавшей его лицо, но в самых разнообразных обличьях. Он умел перевоплощаться как никто и в мгновение ока мог стать светским доктором, подозрительным апашем, деревенским простофилей, монахом, судьей, голландским королем, лесным жителем или клубменом. С Фантомасом — непобедимым воплощением зла — боролись (без всякой надежды на успех) сыщик Жюв и его верный друг журналист Фандор. В их приключениях были замешаны две женщины: леди Бельтам, любовница бандита, — то участница его преступлений, то кающаяся грешница, — и ее дочь Элен, в которую влюблен Фандор. Воображение читателей наделяло героев мифическими чертами. Созданные авторами романа типы живы и поныне (в 1950 году) — редкий случай в литературе. В кино Фантомаса играл Рене Наварр, Жюва — Бреон, Фандора — Жорж Мельшиор, леди Бельтам — Рене Карл, Элен — Иветта Андрейер…

Первую серию «Фантомаса» Гомон выпустил в 1913 году (23 апреля), она шла больше часа. Фильм сразу произвел сенсацию. Когда Рене Наварр, исполнитель Фантомаса, появлялся на улице, его тотчас окружала толпа.

Пять серий «Фантомаса» были шедевром Фейада (апрель 1913 — июль 1914 годов). Создатель «Жизни, как она есть» внес в этот фильм свое чувство конкретности и со скрупулезной точностью обрисовывал детали фантастического и неправдоподобного сюжета. Этот искренний и горячий поклонник Понсона дю Террайля невольно обнаружил, что ему присуще поэтическое восприятие реальной жизни и природы, а еще больше — поэзии парижских улиц, которые так много дали искусству Бальзака. Эти крыши, по которым убегает бандит, овеяны глубоким лиризмом… Серые стены, ставни, мостовые, фиакры, тяжелые ломовики, старомодные такси. А на заднем плане несколько упрямых зевак смотрят, как снимается фильм.

С неменьшим мастерством Фейад дает интерьеры. Показанное им ночное кабаре, в котором завсегдатаи танцуют танго, а изящные дамы с белыми эгретками в пышных прическах смотрят устаревшие я немного забавные в наше время аттракционы, — все это воспроизводит характерные черты целой эпохи скупыми и выразительными средствами, достойными Линдера или Чаплина.

В «Фантомасе» Фейад ведет рассказ четко и уверенно. В нем действие стремительно, а синтаксис очень прост; никаких повторений, никаких длиннот. Его почерк напоминает руку Вольтера — это настоящий французский стиль.

В 1913–1914 годы Фейад выпустил пять серий фильма: «Фантомас», «Жюв против Фантомаса», «Мертвец-убийца», «Фантомас против Фантомаса», «Подставной судья». Патэ тщетно пытался конкурировать с этой серией, поручив Деноля поставить новый вариант «Рокамболя». Объявление войны в 1914 году оборвало выход «Фантомаса»[313] в тот самый момент, когда в Америке многосерийные фильмы под названием «сериал» получили снова широкое распространение благодаря своей связи с газетами.

С 1912–1913 годов в Чикаго шла жестокая война между двумя конкурирующими газетами: старой «Чикаго трибюн» Мак Кормика и новой вечерней газетой «Чикаго ивнинг Америкен», принадлежавшей миллионеру Уильяму Рендолфу Херсту, которого Орсон Уэллс в 1940 году взял в качестве прототипа для своего «Гражданина Кэйна».

Этот Херст, мрачную фигуру которого нам придется не раз встречать на страницах нашей «Истории кино», был сыном Джорджа Херста, разбогатевшего во время золотой лихорадки 1850 года и ставшего (как и его друг сан-францисский сенатор Лилэнд Стэндфорд) мультимиллионером и отчаянным игроком на скачках. Сенатор Стэндфорд, финансировавший Майбриджа для первых съемок скачущей галопом лошади[314], построил свое благосостояние на железных дорогах. Джордж Херст имел огромные стада скота, угольные шахты, многочисленные ранчо, тысячи гектаров земли. Следователь, но, их интересы не всегда совпадали. Когда молодой Уильям-Рендолф Херст, только что окончивший Йельский университет, увлекся журналистикой и получил в подарок от отца газету «Сан-Франциско экзамайнер», его первая яростная кампания была направлена против железнодорожных магнатов, которых обвиняли (и вполне справедливо) в том, что они установили в Калифорнии почти феодальные порядки. Но и сами Херсты были настоящими феодалами, а их владения занимали территорию больше целого французского департамента.

Демагогия была самой характерной чертой Херста — этой крупной акулы прессы, очень мало похожего на фантазера-эгоиста, каким пытался изобразить его Орсон Уэллс. Херст был представителем наиболее агрессивной части американских капиталистов, воинствующего крыла империализма Уолл-стрита, и многие черты делали его предшественником фашизма. Впоследствии У.-Р. Херст стал беззаветным поклонником Муссолини и Гитлера, которым он оказывал всяческую поддержку и при помощи прессы и денежными субсидиями.

Под руководством У.-Р. Херста «Экзамайнер» увеличила свой тираж до 80 000 экземпляров, огромной цифры для небольшого города, каким тогда был Сан-Франциско. В 1894 году после смерти отца молодой Херст получил в наследство 17 млн. долларов и решил завоевать Нью-Йорк. Тираж его газеты «Ивнинг джорнэл» превзошел 1,5 млн., и она стала самой крупной в Соединенных Штатах. Молодой миллиардер тотчас использовал свое оружие, чтобы развязать войну в Испании, за которую он одним из первых несет ответственность[315]. Он всегда активно поддерживал агрессивные действия, особенно в бассейне Тихого океана и на американском континенте. Отстаивая интересы империалистической политики, он широко распространял свои газеты и стал типичным представителем «желтой прессы», пользовавшейся скандальными сенсациями и игравшей на самых низменных инстинктах читателей, стараясь привлечь простофиль кричащими заголовками и яркими иллюстрациями, он умышленно отравлял общественное сознание, прикрываясь демагогическими фразами.

На мощной базе газет «Сан-Франциско экзамайнер» и нью-йоркской «Ивнинг джорнэл» Херст основал в 1900 году громадный трест печати, стремящийся заполнить ежедневными газетами всю территорию Соединенных Штатов[316]. И он этого достиг. В то же время Херст начал монополизировать американские и английские еженедельные журналы («Гуд хаузкипер», «Мотор», «Космополитэн», «Уорлд ту дэй», «Харперс базар», лондонской «Нэшс мэгезин» и др.) и, ринувшись в политику, попытался выставить свою кандидатуру в президенты республики, но тут потерпел неудачу. Всем до сих пор памятны яростные кампании Херста против президента Мак Кинли, против Теодора Рузвельта, которого Херст обвинял в убийстве его предшественника, против Гордона Беннета, владельца конкурировавшей с Херстом газеты «Нью-Йорк геральд»; а когда Херст пытался создать в стране третью партию, он выступил против компании «Стандард ойл» и доказал, что она субсидировала одновременно и демократическую и республиканскую партии. Но этот мнимый борец с трестами был сам основателем треста, притом самого худшего сорта. Вдобавок он был маниакально скуп и собирал сказочные коллекции, которые хранил в своих громадных владениях, тянувшихся более чем на 200 километров.