Холодный викинг - Сандра Хилл

Драгоценна . Именно так, сказал Торк перед смертью.

Мускул снова дернулся на щеке Джека.

— Я люблю тебя, Руб. И, наверное, всегда буду любить, но только этого для меня недостаточно.

— Поверь, я сделаю все на свете, только если…

— Не моли и не давай обещаний, которые не можешь сдержать, Руби.

Руби быстро заморгала, чтобы не дать слезам пролиться, и, сглотнув комок в горле, продолжала просить:

— Ты, вероятно, не помнишь этого, но я сегодня думала о том времени, когда нам было восемнадцать и ты попросил меня выйти за тебя замуж. Ты сказал: «У нас все может получиться. Я стану любить тебя вечно». И тогда…

— Помню, — холодно перебил Джек. — Все помню, но это было так давно.

— А потом я подумала обо всем хорошем, что у нас было, — настаивала Руби. — И просто не могу сдаться без борьбы.

— Но почему ты делаешь это? И почему сейчас? — простонал Джек, закрыв глаза руками. Когда он поднял голову, во взгляде была боль. — Ничего, абсолютно ничего не изменилось. Я уже сказал тебе сегодня, что время для слов прошло. Я хочу уйти. И хотя буду страшно тосковать по тебе, Руб…

Голос его прервался.

— Меня тошнит от споров и ссор. Между нами все кончено.

— Это неправда, — возразила Руби.

— Руби, давай покончим со всем этим. Ты разрываешь мне сердце. Мы разрываем сердца друг друга.

— Может, это было необходимо, чтобы теперь все раны зажили. И теперь мы сумеем вылечить сердца друг друга и станем сильнее и умнее.

— Может быть? — переспросил Джек, подняв брови.

Руби, слегка улыбнувшись, продолжала:

— Теперь все станет по-другому. Я докажу тебе. И заставлю забыть обо всем зле, что причинила. Только позволь мне попытаться.

— Но как?! — взорвался Джек, подбоченясь. — Собираешься оставить свою компанию? Станешь образцовой матерью? Будешь готовить мне завтрак по утрам и дожидаться по вечерам у двери?

Руби тихо спросила:

— Именно этого ты хочешь?

Джек взволнованно пригладил волосы:

— Черт возьми, нет! Я хочу женщину, которую смог бы любить и которая вернет мою любовь. Хочу, чтобы в ее жизни, был самым главным я, а не лифчики и трусики.

— Ты у меня главный.

— Давным-давно нет!

— Неправда! Просто я не говорила тебе и не показывала!

— Совершенно верно. Когда мы в последний раз занимались любовью, Руби?

— Я… не знаю, — тихо призналась она, пытаясь вспомнить. Как она могла забыть такую важную вещь?

— Ну а я помню. Это случилось полтора месяца назад, и ты была такой измученной, что я с таким же успехом мог трахать чучело.

Истина дошла до нее. Между ними все кончено!

— Меня тошнит. Пойду в ванную.

Джек ошеломленно уставился на нее, не понимая, как может жена прерывать такой важный разговор, но тут же воздел руки к небу:

— Меня тоже вот-вот начнет выворачивать наизнанку!

По пути Руби схватила хозяйственную сумку и унесла с собой. Не хватало еще, чтобы Джек заглянул внутрь и понял всю степень ее глупости.

Заперев дверь ванной, она рухнула на пол и прикусила кулак, чтобы Джек не услышал ее рыданий.

Слишком поздно для них. Джек ясно дал это понять. Она чересчур долго не понимала.

Кажется, все, что она усвоила, пошло прахом — слова Джиды о семье и о том, как важно, чтобы муж уважал себя, просьбы Торка ценить моменты счастья и лелеять дар любви, ее осознание после смерти Торка того, что самым важным в мире останется любовь хорошего человека, а не успех в бизнесе.

Теперь Руби с печальной улыбкой вспомнила о том, как в брачную ночь Торк признался, будто любит ее больше всего за то, что она заставляет его смеяться. Но, черт возьми, это единственное, чего она может добиться и с Джеком! И тогда брак не закончится рыданиями. Нет, он завершится взрывами смеха!

Руби решительно сбросила одежду, оставшись в дурацкой черной грации, надетой, чтобы понравиться Джеку.

— С тобой все в порядке? — спросил муж через запертую дверь.

Теперь он тревожится!

— Убирайся!

— Впусти меня.

— Оставь меня в покое. Я сейчас выйду.

Руби вытерла глаза и вытащила покупки из сумки, улыбаясь со злобным восторгом. Он еще увидит, чего лишился! Он еще пожалеет!

Она долго извивалась и изгибалась, чтобы влезть в облегающий эластичный комбинезон цвета пожарной машины и такие же туфли на высоченных каблуках. За ними последовал парик с длинными светлыми волосами. Поглядев в маленькое зеркало, Руби едва не расхохоталась. Господи! Пытаясь выглядеть, как та блондинка-дешевка, о которой она говорила сегодня Джеку, Руби превратила себя в стареющую Мадонну! Если с Джеком ничего не выйдет, она сможет заехать в бар рокеров по пути домой!

Но, несмотря на все старания шутить, душа Руби истекала кровью при мысли о том, что Джек потерян навсегда.

Джек прислонился к каминной доске, опустив голову на руку. В другой руке по-прежнему был стакан с виски. Руби невольно замерла при виде отчаяния на лице мужа. Это она довела его до такого. Но… но теперь ни ей, ни ему терять нечего.

Руби в соблазнительной позе встала у двери, боясь, что выглядит не столько сексуальной, сколько глупой. Джек обернулся, и стакан упал на пол, разбрызгивая жидкость на ковер.

— Дьявол!

Он ошеломленно уставился на жену и разразился смехом. И не просто смехом. Гомерическим хохотом.

Руби раздраженно нахмурилась и тихо пробормотала:

— Я… говорила, что ты, вероятно, захочешь найти молодую потаскушку в эластике… И… подумала… что, может быть, сумею стать этой потаскушкой…

— Потаскушка?! Потаскушка?! Да ты в своем уме? — едва выговорил Джек, держась за бок, словно от боли. — Ничего себе потаскушка с тушью, размазанной по всей физиономии!

Он снова разразился смехом.

Руби притронулась к горящим щекам. Кончики пальцев потемнели.

Джек постепенно успокоился и, вытерев глаза, удивленно спросил:

— Почему ты плачешь?

— Я не плачу, — запротестовала Руби, хотя по щекам струились слезы. Она слепо повернулась, чтобы выбежать в ванную, сгорая от стыда за то, что выставила себя такой дурой. Но Джек догнал ее и, подняв, сжал стальными руками, чтобы не дать уйти. Она попыталась лягнуть его каблуком, и Джек выругался, но не расцепил рук. Оба свалились на диван.

Руби продолжала сопротивляться, и Джек, вытянув ее руки над головой, пригвоздил их к подушкам и притиснул нижнюю часть ее тела бедрами, зарывшись лицом в шею жены. Руби почувствовала запах одеколона и сладкий аромат меда. Она закрыла глаза и на секунду перестала отбиваться, желая лишь одного: отдаться пьянящим объятиям Джека.

Но Руби скоро поняла, что это вовсе не похоже на объятия. Джек, улыбаясь, шепнул:

— О Руб, ты не делала ничего подобного с тех пор, как уговорила меня побрить тебе ноги.