Ставка больше, чем жизнь - Анджей Збых

— Господин полковник, прошу понять меня правильно, — ответил Клос смиренным тоном. — Вы приказали создать здесь напряженную обстановку, которая помогла бы вашему человеку. Только я не представляю, что должен делать, пока ваш агент еще не прибыл.

— Уже одно ваше присутствие в усадьбе накаляет там атмосферу, — ответил Гофберг. — Ваши люди должны докладывать вам два раза в день и даже ночью, что они ели на обед и что хотели бы съесть на ужин. В тревоге и напряжении должны находиться все обитатели дома, а не мой агент. А может, господин обер-лейтенант желает, чтобы я прислал гувернантку, которая водила бы его за руку? С прежней работы мне характеризовали вас как самостоятельного, инициативного и смелого офицера. Запомните, следующую характеристику на вас буду писать я. Хайль Гитлер! — прорычал полковник и положил трубку.

Клос рассмеялся, достал сигарету, закурил. «Не подозревает ли что-нибудь Гофберг?» — подумал он. Может быть, кто-то из разведсети провалился? Не раскрыл ли он связь в часовой мастерской, а вся эта игра с усадьбой Пшетоцкого затеяна им, чтобы разоблачить его, Клоса, как агента польской разведки? А солдаты с фельфебелем, которые обжираются яблоками из господского сада, может быть, направлены шефом для того, чтобы следить за ним во все глаза, а совсем не для помощи? Когда утром Клос бесцельно бродил по усадьбе, он все время натыкался на кого-нибудь из солдат. Не исключено, что и они скучали от безделья, потому и заглядывали из любопытства в каждый угол. А если нет?

Какую цель преследовал Гофберг, расставляя капканы на своего офицера? Если действительно кто-то из подпольной сети провалился и выдал Клоса, то полковнику достаточно было бы установить наблюдение и засечь время появления обер-лейтенанта на связи у часовщика. «Нет, это маловероятно», — подумал Клос. Однако его беспокоила роль, которую ему поручил играть полковник Гофберг, поэтому Клос не мог не подозревать западни. Но, тщательно проанализировав обстановку, он пришел к выводу, что нет повода для волнений. Видимо, просто сработал инстинкт самозащиты разведчика, который уже много лет, облачившись в немецкий мундир, действует во вражеском стане. Поэтому даже небольшой сигнал вызывает настороженность и стремление к самозащите.

Гофберг всеми способами старался добыть бумаги инженера Латошка, что не удалось сделать предыдущим шефам местного управления абвера. Легкий, прочный и устойчивый к высокой температуре сплав, полученный польским инженером, был необходим для авиационной промышленности Рейха. Клос чувствовал, что в этом деле ему придется сыграть немаловажную роль. Как ни странно, именно те, кто считают себя людьми высшей расы, хотят использовать в своих преступных целях научные достижения славянского «недочеловека», рожденного в стране, которую они презрительно называют задворками Запада! Гофберг стремится добыть эти ценные документы, он уверен, что они скрыты именно в усадьбе Пшетоцкого, и доверил это важное дело ему, Клосу, который характеризовался по прежней службе в абвере как способный, исполнительный и смелый офицер. Полковник понимал, что инженер Латошек, спасаясь от немцев, оставил в Пшетоке самое ценное, что у него было: дочь и документацию на свое изобретение. Способ розыска этих бумаг, укрытых в усадьбе Пшетоцкого или в другом месте, свидетельствует о том, что Гофберг не такой уж простак, каким старается себя показать.

Неожиданный арест Пшетоцкого и обыск его усадьбы не принесли бы ожидаемых результатов, ибо польский аристократ мог перепрятать бумаги своего зятя в другое, более надежное место, у близких друзей, хотя на первый взгляд старик Пшетоцкий не был похож на человека, имеющего таких друзей. Он мог вывезти бумаги в разоренные немцами усадьбы и укрыть их в известном только ему месте.

Практически «перекопать всю усадьбу», как приказал Гофберг, возможно, но на это потребуется немало времени. А поэтому Гофберг выбрал, по его мнению, наилучший способ розыска документов: создать напряженную, обстановку в усадьбе, чтобы старик Пшетоцкий почувствовал, что спрятанным им бумагам грозит опасность.

Цель Гофберга — это цель Клоса. Он также стремился добыть документы инженера Латошека, чтобы переправить их в надежное место. Но в Пшетоке должен появиться еще кто-то, кто может не представиться Клосу и без его помощи использовать создавшуюся ситуацию, чтобы добыть эти ценные бумаги. Этот «кто-то» наверняка попытается принудить старика Пшетоцкого отдать их.

Если этот человек, продолжал размышлять Клос, не представится Пшетоцкому, то можно сделать вывод, что он знаком старику и знает, у кого хранятся документы. И Пшетоцкий, чтобы спасти от немцев бумаги, может решиться передать их этому человеку. Клос не должен допустить этого. Однако пока в Пшетоке не появился человек, который мог бы обратиться к старику Пшетоцкому за бумагами.

Иоланта Кшеминьская? Вряд ли она ведет игру. Клос заметил, что эта девушка держится гордо и независимо. Трудно поверить, чтобы старик доверил этой девчонке свою тайну, хотя она и была дочерью его близкого друга.

Зося? Девушка тоже с характером, открыто демонстрирует свой патриотизм. Не может быть, чтобы она… Хотя не исключено, что Зося причастна к тайне хранения бумаг отца.

Остается прислуга: Ян, сорокалетний камердинер Пшетоцкого, и его жена Матильда, молчаливая женщина с полными румяными щеками, которая почти не выходит из кухни. А может быть, Марта — их дочь, с каменным лицом стелившая ему постель и убиравшая комнату?.. Трудно поверить в такое.

Агент может появиться в Пшетоке неожиданно и скрытно. А он, Клос, не может даже принять каких-либо мер и вынужден только ждать указаний Гофберга.

5

Клос по-прежнему скрывал, что знает польский язык. Уже на второй день пребывания в усадьбе он понял, что его проверяют. Во время завтрака Пшетоцкий в непринужденном разговоре с обер-лейтенантом заметил по-польски:

— Пан поручик испачкал себе рукав джемом.

— Что? — спросил по-немецки Клос, невозмутимо глядя на Пшетоцкого.

Старик, извинившись, ответил, что он обращается к внучке.

Девушки переглянулись. Иоланта не могла скрыть иронической улыбки.

В течение дня Пшетоцкий еще не раз пытался проверить Клоса. А Зося, которая больше молчала, неожиданно сказала Клосу по-польски, глядя ему прямо в глаза: «Если бы ты знал, как я ненавижу тебя, шваб». Иоланта с ехидной улыбкой быстро «перевела», что Зося спрашивает, как давно пан обер-лейтенант не видел своих родных.

Убедившись, что немецкий офицер не понимает польского, все они стали свободно разговаривать при нем. У них не было особых секретов, и Клос, рассматривая семейный альбом хозяина дома, не подавал виду, что понимает их, однако, прислушиваясь к разговору, понял, что завтра в Пшетоку приедут какие-то люди. Одного из них Зося назвала Эдвардом, а другого — паном Маевским.