Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

невероятно подумать, что такое явное дело, где на весы положены столь несоизмеримые обстоятельства, не может найти прямую законную защиту. Также очень важно, не происходит ли подслушивание телефонов или какой-либо другой утечки. Все значительные телефоны, вероятно, невозможно давать из дома. Вообще, чувствуется неслыханная напряженность.

Протокол совместного заседания Комитета Защиты Музея Рериха и Комитета Друзей Музея Рериха от 9 июня 1936 г. за подписью и. о. секретаря Г. И. Фричи

Посылаем Вам копию статьи г-жи Хорш. Вот какие статьи она писала. Кто знает, может быть, для адвокатов такой ее стэтмент будет полезен. Имейте в виду, что оригинал статьи собственноручно ею подписан.

12 июня. Письма от Зины от 20-го по 25-е получены, а за три дня до этого пришло письмо Мориса уже за 26-е. Очень прискорбно, что дело С[офьи] М[ихайловны], по мнению адвокатов, безнадежно. Помнится, когда в Музее произошло столкновение из-за какой-то посетительницы, С[офья] М[ихайловна] тогда считалась Трэсти. Конечно, о тексте какой-то пресловутой отставки мы никогда не слыхали. Упоминание о какой-то подписанной бумаге об отставке мы слышали лишь в прошлом году от Зины. Вообще, все находится в совершенно невероятном состоянии. Адвокат Эрнст, оставаясь адвокатом Трэстис, ведет против них же дело. Существует какой-то самочинный совет Трэстис, никому не известный. Морис, состоя в этом совете, не знает всего состава этого совета. Разве все это не свидетельствует о чудовищном незаконном произволе; чего доброго, в каком-то тайном заседании самочинного совета или, вернее, части его будет исключен и Морис. Если когда-либо происходило так[ое] явное самоуправство, то пример его налицо. Также прискорбно сведение о Хиссе. Очевидно, он пришел для разговора с Зиной уже наученный выведать от нее все, что он может, а затем, как Морис убедился, немедленно побежал доложить. Жаль, что Зине не удалось ранее повидаться с его знакомой дамой или хотя бы с его женой и таким порядком ранее установить, каковы отношения Хисса с трио. В случаях сомнительных лиц всегда лучше предварительно около них нащупать их истинное настроение.

В сегодняшнем письме Амр[иде] Святослав напомнит все пункты, которые свидетельствуют о том, что его собственность находилась лишь на хранении[366]. Пункты эти настолько ясны, что каждый адвокат должен с легкостью усмотреть бесспорность собственности Святослава. Не покажется ли странным, что все мы всё отдаем — Святослав свою всю собственность, включая и свои многочисленные картины, Е. И. отдает (будто бы дарит) весь литературный материал, собранный за 15 лет; неужели же адвокатам и прочим зрителям даже и в голову не придет, что Леви просто завладел всем этим совершенно так же, как он присвоил себе и все наши и Ваши шеры. Ведь за шеры Мастер-Института платилось деньгами Учреждений — Вы помните, что все эти траты были включены в пресловутый миллион. Помню, как в [19]29 году Морис говорил мне, что и все расходы, сделанные Леви в Париже по покупкам, были включены в ту же пресловутую сумму. Конечно, мы не имеем к этому документов, но, наверное, Морис, говоря об этом, имел к тому основания.

Очень прискорбно, что Греб[енщиков], как пишет Зина, рассказывает о том, что я спокойно сижу в Гималаях. Каким таким третьим глазом он узрел этот спокой? Неужели он, зная мою деятельность за целый ряд лет, не может понять или представить себе, какая напряженнейшая работа сейчас здесь происходит? Если на одном секторе фронта произошла измена, то ведь нужно укрепить все остальные секторы, — а Вы знаете, как их много и в какой постоянной заботе и питании они нуждаются. Леви по злобности способен думать, что, самочинно овладев домом в Нью-Йорке, он будто бы овладел уже всем сущим, но ведь это не так, и Греб[енщиков], как талантливый писатель, должен бы иметь более широкое представление. Прикладываем для Вас две формулы, сообщенные нам вчера из Парижа. Вы-то понимаете, такие формулы укрепляются, как и все продвижение, лишь упорной и напряженнейшей работою. Ведь только злобные идиоты могут злошептать, что это работа личная. Работа для общего блага может твориться лишь при достаточном авторитете и уважении. Потому-то темные силы, как Вы сейчас и убеждаетесь, прежде всего пытаются нарушить авторитет. Утверждение продвижения во благо общее есть основа всего. А Вы знаете светлое значение слова «продвижение». И всякое продвижение-прогресс тесно между собою связано, — ведь это сводится к преуспеянию всего. Конечно, Вы видели, что многими иностранцами это слово не понимается, но Вы-то, зная русский язык, чувствуете его значение общего прогресса. Тем более странно, что русский писатель этого не усматривает, и да будет стыдно каждому, кто будет шептать за углом о том, что я живу в полном спокое. По разным странам нужно водворить истинную точку зрения, а это обстоятельство, как Вы знаете, достигается продолжительной работой. Вы сами видите, что творится в мире. Все, что Зина пишет о некоей особе, которая отперлась в получении моего письма, более чем характерно. Если есть предатели, то существуют и полу- и четверть-предатели — степени их бесконечны.

По последней Вашей телеграмме от 4 июня, как явствует, что все советники и друзья одобрили новое движение дела. По телеграмме понимаем, что произошла не апелляция, но возобновление дела в том же суде; в таком случае надеемся, что и вопрос бонда, о котором пишет Зина, остался в прежнем положении. Неужели же Брат даже не поинтересовался, как именно представлено дело в суде? Ведь он как опытный человек отлично понимает, что все эти дела представляют из себя одно дело. Ущерб в одном есть уже и вред для другого, в котором он проявляет интерес. Ведь сейчас в ходу тринадцать вопросов. 1. Дело о шерах. 2. Таксы. 3. Дело о клевете. 4. Манускрипты. 5. Дело К[атрин]. 6. Дело Флор[ентины]. 7. Дело С[офьи] М[ихайловны]. 8. Собственность Святослава. 9. Книги Юрия. 10. Дело Фосд[иков]. 11. «Агни Й[ога] [Публикейшнс]». 12. Агрикул[ьтурный] Деп[артамент]. 13. Клайд и картины. Вот сколько основных вопросов, из которых каждый в каждую минуту может дать свой отзвук. С каждым из этих вопросов связана еще целая масса побочных и тоже очень крайних обстоятельств. И все это во всем своем многообразии представляет одну битву за Культуру.

Сегодня мы ожидали телеграмму — ведь на две наших мы не имеем ответа. А между тем все так напряжено и так неслыханно неотложно. Ведь дело стоит так, что если не произойдет чего-то нового, то скоро мы даже не [в] состоянии будем посылать телеграммы. А разве можно сейчас расстаться с полк[овником] М[аном], когда внизу