Найти и обезвредить - Григорий Василенко

Он проклинал себя за то, что так легкомысленно отнесся к своему побегу: «Надо было уйти в горы, забиться в ущелье и ждать, ждать, пока и здесь, в Батуми, не появятся немецкие солдаты!» Он почти закричал от отчаяния, но вовремя опомнился — рядом белели суровые, молчаливые лица солдат стрелкового полка, в составе которого был и Цинаридзе, вчерашний дезертир.

— Кровью смоешь свою вину! — сказал ему председатель военного трибунала. Цинаридзе вспомнил стальные интонации при чтении приговора, и страх вновь ледяными пальцами хватанул за душу…

Призванный в армию с началом войны, Цинаридзе был определен в прожекторный батальон, который нес службу здесь же, в Батуми.

Воинский распорядок, строгая дисциплина были совсем не по нраву веселому парикмахеру, привыкшему к шумным застольям, а когда он увидел, как по трапам санитарных транспортов сносят носилки с ранеными, ему стало жутко от одной только мысли, что и его могут однажды ранить или не дай бог — убить.

А тут еще объявили приказ — прожекторный батальон отправляется в действующую армию. И Цинаридзе принял трусливое решение. Батальон ушел на фронт без него, а вскоре патруль задержал на одной из глухих батумских улочек подозрительного субъекта. Выяснить, что это бывший сержант прожекторного батальона Георгий Цинаридзе, не представляло трудностей, и через несколько дней военный трибунал 9-й горно-стрелковой дивизии на основании пункта «г» статьи 7 «Положения о воинских преступлениях» приговорил дезертира Цинаридзе к расстрелу.

Однако, учитывая относительную молодость подсудимого, его раскаяние в содеянном, принимая во внимание, что у него двое малолетних детей, военный трибунал Закавказского фронта заменил высшую меру наказания десятью годами лишения свободы. В определении было записано:

«Исполнение приговора отсрочить до окончания военных действий и направить Цинаридзе в действующую армию, и если он в составе действующей армии проявит себя стойким защитником Советского Союза, то по ходатайству командования приговор может быть пересмотрен на предмет смягчения наказания или вовсе освобождения от него».

Но поистине права грузинская мудрость: «Если изменник к поле пристал, ту полу отрежь». При первой же возможности сдался Цинаридзе врагу и дал согласие на сотрудничество с гитлеровцами. На этом и закончился он как трус и предатель и начался в новом качестве — как изувер и палач.

За двадцать пять послевоенных лет кубанские чекисты разоблачили многих предателей и карателей разных мастей и оттенков. Под руководством полковников Маракушева и Куликова, опытных контрразведчиков, были проведены сложные операции по выявлению таких преступников, как Вейх, Элизбарашвили, Еськов, Алещенко и другие.

— Первые наши помощники — это советские люди! — любил повторять Маракушев.

И действительно, в ходе расследования карательной деятельности «Кавказской роты» и зондеркоманды СС-10А чекистам неоценимую помощь оказали простые наши труженики — колхозники, рабочие, учителя, инженеры, советские и партийные работники.

Именно с помощью советских граждан в начале шестидесятых годов были разоблачены Алоис Вейх, окопавшийся в отдаленном поселке Кемеровской области; Жирухин, скрывавшийся в Новороссийске под маской школьного педагога; Псарев, затаившийся в Чимкенте; Алещенко — скромный шофер «скорой помощи» в Тбилиси и другие каратели.

При участии общественности была полностью выявлена картина изуверской деятельности на нашей земле гитлеровских подразделений уничтожения, определены имена практически всех карателей из «Кавказской роты» и зондеркоманды СС-10А. Уже тогда, на следствии двадцатилетней давности, стала ясна и роль Цинаридзе, за свою редкую жестокость назначенного командиром взвода «Кавказской роты».

Для борьбы с партизанами в Крыму и на Северном Кавказе была организована айнзатцгруппа «Д», состоящая из ряда оперативных подразделений. При штабе группы действовала так называемая «Кавказская рота», сформированная из предателей, в основном кавказцев, перешедших на сторону врага.

После оккупации фашистскими войсками Северного Кавказа штаб айнзатцгруппы «Д» вместе с «Кавказской ротой», командиром которой был Вальтер Керер, перебазировался из Крыма в Ставрополь.

Личный состав оперативных команд, входивших в айнзатцгруппу «Д», участвовал в массовых акциях по уничтожению советских людей и граждан других государств, умертвив в общей сложности десятки тысяч невинных людей. Характеризуя деятельность карателей «Кавказской роты», командующий охранной полицией СД в своем циркулярном письме указывал:

«Я надеюсь, что командиры займутся обучением кавказцев с учетом особенностей их характера с тем, чтобы последние оставались такими же смелыми в операциях, как и раньше…»

И предатели расстреливали, жгли, душили газом, удивляя подчас жестокостью даже своих хозяев. И руководила ими отнюдь не смелость, а животный страх, отчаянная трусость, стремление уничтожить свидетелей своей измены, убежденность в незыблемости циничного тезиса — «мертвые молчат».

Выявление и розыск бывших карателей стали одним из направлений работы советских чекистов в послевоенный период. В ходе рассмотрения многих дел карателей, в частности дела Керера, Элизбарашвили и других, был получен обширный материал на Георгия Цинаридзе, собраны убедительные доказательства его преступной деятельности на временно оккупированной советской территории, установлено и его местожительство — Канада, Монреаль…

В 1968 году Министерство иностранных дел СССР передало канадскому посольству в Москве ноту с требованием выдачи советскому правосудию военного преступника Г. Ф. Цинаридзе. Правительство Канады на это справедливое требование ответило отказом.

Итак, ясный июльский день 1973 года. Батумский аэропорт. Со стороны моря осторожно заходит на посадку Ил-18. В нем на месте 8а сидит Цинаридзе (пока что он Гелдиашвили). В аэропорту среди встречающих первая жена Цинаридзе — Нина Георгиевна, его дети, родственники, словом, все те люди, которые хорошо помнят и знают подлинного Георгия Цинаридзе.

Гелдиашвили — Цинаридзе вышел на трап, сощурился от яркого солнца, надел массивные очки с темными стеклами и медленно стал спускаться. Какая-то из встречающих женщин сдавленно вскрикнула — еще бы, в седом респектабельном господине так мало осталось от франтоватого черноусого парня, которого они знали тридцать лет назад. Шумная встреча, судя по всему, не входила в планы Цинаридзе. Властным жестом он остановил начавшиеся было восклицания:

— О, Георгий, как ты изменился!

Сдержанно, совсем не по грузинским обычаям, поздоровался и попросил как можно быстрее уехать из аэропорта.

Отказавшись от радушных приглашений родных, он поселился в интуристской гостинице, пообещав вечером быть на семейном ужине.

Растрогавшись от теплой встречи, он вспомнил друзей, родственников, знакомых, расспрашивал об их судьбе, проявляя при этом осведомленность о таких деталях, которые мог знать лишь очень близкий человек. И естественно, ни у кого: ни у жены, ни у многочисленной родни — не возникало ни тени сомнения, что перед ними сидит именно их воскресший из небытия муж, брат, родственник, но уж никак не канадец Давид Гелдиашвили. О себе, правда, он говорил скупо — воевал, дескать, попал в плен, хлебнул всякого.

Гости понимающе цокали языком:

— Проклятая война, всем она принесла столько горя. Ну да ладно, давайте о радостном! — И молодое вино снова пенилось в высоких бокалах.

Но радостной встречи почему-то не получилось, чувствовалась какая-то скованность. То ли Нина Георгиевна не могла смириться с мыслью, что есть у ее мужа другая жена за океаном, то ли взрослые дети, привыкшие жить без отца, не знали, как вести себя сейчас. Но скорее всего причиной был сам гость — временами он замыкался, тяжело вглядываясь в каждого человека, особенно в молодых и незнакомых ему парней. Сославшись на усталость, он вскоре попрощался и уехал в гостиницу, где долго не мог уснуть, по-стариковски ворочаясь и кряхтя в просторной кровати.

Первый допрос предварительно отрабатывался много раз. От его начала зависело успешное развитие всего дела. Цинаридзе волнуется, хотя по-прежнему неплохо владеет собой. Перед следователем — заявление иностранного туриста Гелдиашвили Давида Филипповича, адресованное управляющему Батумским отделением «Интурист», где он просит предоставить ему право в течение недели проживать не в гостинице, мотивируя свою просьбу желанием провести время в кругу семьи: жены, двух детей и внучек.

— У нас есть серьезные основания подозревать, что вы не тот человек, за которого себя выдаете. Какова ваша подлинная фамилия? — Этот вопрос заставляет «канадца» беспокойно заерзать на стуле.