Золотой человек - Филип Киндред Дик

завтрашнего утра, а? Холодной еды тебе накачаем – во! Ешь, сколько влезет. Охладитель у нас замечательный. Старик починил.

В ответ Трент постучал пальцем по кислородному баку.

– Кислорода в обрез. Компрессора ведь у вас нет?

– Нет. Нам он незачем. Но, может, Старик что-нибудь сумеет…

– Тогда, как ни жаль, мне пора, – сказал Трент, двинувшись дальше. – Идти надо. Людей в этих краях точно нет?

– Мы думали, их вообще нигде уже не осталось. Слухи ходят порой… но до тебя мы ни одного не встречали, – подтвердил Поттер и указал на запад. – Вон там живет племя каталей. А там, на юге, пара племен жуков и еще попрыгунчиков сколько-то.

– Ты таких видел?

– Да, – отвечал Трент, – я же сам пришел с той стороны. С юга.

– А дальше к северу есть еще племя из тех, что живут под землей. Слепышей-землероек. Видеть их не могу. Буры, кирки, лопаты… – Поттер скривился, передернулся, но тут же заулыбался. – А впрочем, какого дьявола! Каждый живет на свой лад.

– А на востоке, где начинается океан, – добавил Джексон, – полным-полно этих, подводных, вроде морских свиней. Плавают в море – на дне у них громадные воздушные купола, цистерны… а по ночам порой поднимаются наверх. Ночью наружу, на воздух, много кто выбирается, а мы, видишь, до сих пор дневной жизнью живем. Вот это, – пояснил он, хлопнув по иссиня-серой, ороговевшей коже груди, – замечательно от радиации бережет.

– Знаю, – подтвердил Трент. – Ну что ж, счастливо оставаться.

– Удачи!

Распрощавшись с Трентом, оба еще долго, в изумлении округлив глаза, обрамленные тяжелыми веками, провожали взглядом человека – человеческое существо, неторопливо, тускло поблескивая гермокостюмом из металла и пластика в лучах заходящего солнца, прокладывавшее себе путь сквозь пышную зелень джунглей.

Земля жила, жизнь на планете бурлила вовсю. Растения, звери, насекомые… их безграничное разнообразие повергало в оторопь. Ночные, дневные, сухопутные, водоплавающие – множество самых невероятных видов, и все они, до сих пор никем не описанные, скорее всего, останутся неописанными навсегда.

К концу Войны земная поверхность сделалась радиоактивной целиком, до последнего дюйма. Планета сочилась, брызгала жестким излучением, бомбардируя всю жизнь бета- и гамма-лучами. Конечно, бо2льшая часть земной жизни погибла. Бо2льшая часть… но вовсе не все живое. Жесткое излучение повлекло за собою взрывные мутации на всех уровнях – среди насекомых, растений, зверей. Обычный процесс мутации и естественного отбора ускорился, миновал миллионы лет за считаные секунды.

Потомство мутантов – ползучие, мерцающие орды насквозь пропитанных радиацией тварей – расселилось по всей Земле. В новом мире могли выжить лишь те, кому нипочем ни горячая почва, ни радиоактивная пыль в воздухе. Насекомые, звери, люди, способные жить на поверхности планеты, в буквальном смысле слова светящейся по ночам.

В невеселых раздумьях обо всем этом Трент шел, пробивался сквозь окутанные паром джунгли, сноровисто прожигая тропу среди ползучих кустов и лиан выстрелами из бластера. Бо2льшая часть океанов испарилась, и атмосферная влага оседала вниз до сих пор, обильно орошая землю горячими ливнями. Влажные, жаркие джунгли кишели жизнью. Повсюду вокруг шуршали кустами, копошились в листве всевозможные лесные твари. Крепко сжимая в ладонях рукоять бластера, Трент шел и шел вперед.

Солнце склонилось к самому горизонту. Близилась ночь. Вдали, в фиолетовом сумраке, темнели ломаные, укрытые зарослями гребни холмов. Закат – заходящее солнце в ореоле радиоактивной пыли, мельчайших частиц, поднятых в воздух первыми взрывами и до сих пор парящих высоко над землей – поражал красотой.

Завороженный великолепным зрелищем, Трент ненадолго остановился. Путь он проделал немалый, изрядно устал… и вдобавок здорово приуныл.

Серокожие великаны принадлежали к одному из племен мутантов, прозванных «ящерами» из-за бородавчатой ороговевшей кожи, как у пустынных рогатых ящериц. Радикальные изменения внутренних органов, приспособившихся к горячей растительности и воздуху, позволяли им без труда жить в мире, где Трент оставался в живых только благодаря освинцованному гермокостюму, полароидному забралу шлема, кислородному баку и специальным брикетам холодной пищи, выращиваемой под землей, в Шахте.

Да, Шахта… Пора снова выйти на связь.

Трент снял с пояса передатчик.

– Трент на связи, – пробормотал он, облизнув пересохшие губы.

Пить и есть хотелось невыносимо. Может, поблизости отыщется хоть пятачок относительно холодной, не слишком радиоактивной земли? Снять бы костюм хоть на четверть часа, отдохнуть, смыть пот и грязь…

Вот уже две недели он наглухо закупорен в раскаленный, пропотевший изнутри сверху донизу освинцованный гермокостюм вроде водолазного скафандра. В то время как повсюду вокруг ползают, бегают, прыгают бессчетные формы жизни, и очаги смертоносного излучения им нипочем.

– Шахта слушает, – откликнулся негромкий, металлический голос из передатчика.

– Я на сегодня окончательно выдохся. Остановлюсь отдохнуть и перекусить. Дальше до завтра не пойду.

Глубокий, разочарованный вздох.

– Значит, до сих пор ничего?

– Ни следа.

Долгая пауза, новый вздох.

– Ладно. Может, завтра посчастливится.

– Может, и да. Встретился с парой охотников из племени ящеров. Красавцы, здоровенные, что твои лоси. Ростом по восемь футов. Разгуливают по джунглям босиком, в одних штанах и рубахах, – с горечью сообщил Трент.

Ящеры Дежурного по Шахте не заинтересовали ничуть.

– Знаю, как же… хорошо им, в дубленой-то шкуре. Ладно, отдыхай, а меня подними завтра утром. Кстати, недавно Лоренс на связь выходил.

– Где он?

– На западе, невдалеке от Огайо. Довольно бодро идет.

– И что там? Результаты есть?

– Племена каталей, жуков и тех слепых, бледнокожих, что зарываются в землю, а наверх поднимаются по ночам.

– Червяков?

– Именно, червяков. Ничего интересного. Когда, говоришь, от тебя вестей теперь ждать?

– Завтра.

Оборвав связь, Трент сунул передатчик в чехол на поясе, сощурился, устремил взгляд в сумерки, сгущавшиеся над гребнями далеких холмов.

Завтра. Пять лет… и всякий раз «завтра». Он, Трент, – последний из множества человек, поочередно отправлявшихся на поиски. Нагруженных баками драгоценного кислорода, пищевыми брикетами, бластерами. Истощавших последние запасы ради бессмысленных, пустопорожних вылазок в джунгли.

Завтра… Недалек уж тот завтрашний день, когда иссякнут запасы кислородных баллончиков и пищевых брикетов. Еще немного, и компрессоры с помпами, износившиеся безвозвратно, остановятся навсегда, и в безмолвной Шахте не останется никого, кроме умерших. Вскоре всех уцелевших ждет гибель… если только кому-нибудь, черт побери, не посчастливится установить контакт – и чем раньше, тем лучше.

Присев на корточки, Трент принялся водить счетчиком над землей в поисках холодного пятачка, где можно раздеться, и сам не заметил, как его сморил сон.

* * *

– Поглядите-ка на него, – негромко, монотонно сказал кто-то невдалеке.

Разом очнувшийся, Трент вскинул голову, потянулся к бластеру.

Проспал он до утра. Сквозь кроны деревьев с неба сочился неяркий, серый солнечный свет. В зарослях вокруг мелькали какие-то тени, а бластер…

Бластер исчез!

Окончательно стряхнув сон, Трент сел