Туманы Авалона - Мэрион Брэдли

– Я рад, что ты приехал на мою свадьбу, дядя. Радуюсь я и тому, что столь преданный друг и родич оберегает мои северные берега; сын же твой Гавейн – мой добрый друг и ближайший из соратников. Рад я и тебе, тетя. Прими мою признательность за то, что в лице своего сына подарила мне соратника столь верного.

Моргауза улыбнулась. А ведь она до сих пор красива, подумала про себя Моргейна, – куда краше Игрейны.

– Что ж, сир, вскорости будет у тебя причина поблагодарить меня еще раз и еще, ибо есть у меня и младшие сыновья, что только и твердят о том, как поступят однажды на службу к Верховному королю.

– Им обрадуются здесь не меньше, чем старшему их брату, – учтиво заверил Артур и вновь устремил взгляд мимо Моргаузы на коленопреклоненную Моргейну.

– Добро пожаловать, сестра. В день моей коронации я дал тебе обещание, которое ныне желаю выполнить. Подойди же. – Он протянул руку. Моргейна встала, ощущая, как напряглись его сжатые пальцы. Стараясь не встречаться с ней глазами, Артур провел ее мимо всех прочих к тому месту, где облаченная в белое дева преклоняла колена в облаке золотых волос.

– Госпожа моя, – тихо произнес он, и в первое мгновение Моргейна не была уверена, к кому из них двоих Артур обращается. Он смотрел то на одну женщину, то на другую; Гвенвифар встала, подняла глаза – и в миг потрясенного узнавания взгляды их встретились.

– Гвенвифар, это моя сестра Моргейна, герцогиня Корнуольская. Я желаю, чтобы она стала первой среди твоих придворных дам, ибо она – знатнейшая и благороднейшая среди них.

Гвенвифар облизнула губы крохотным розовым язычком, точно котенок.

– Лорд мой и король, леди Моргейна и я уже встречались.

– В самом деле? Но где же? – улыбаясь, осведомился Артур.

– В ту пору она обучалась в школе при Гластонберийской обители, лорд мой, – столь же холодно отозвалась Моргейна. – Она заплутала в туманах и ненароком забрела на берега Авалона. – И, точно так же, как в тот далекий день, ей вдруг померещилось, будто нечто серое и унылое, точно пепел, запорошило и потушило ясный свет солнца. Невзирая на свое скромное, изящное платье и тонкой работы покрывало, Моргейна ощущала себя грубой, вульгарной, неотесанной карлицей перед этим воплощением неземной белизны и драгоценного золота. Чувство это длилось лишь мгновение; затем Гвенвифар шагнула вперед, обняла ее и поцеловала в щеку, как и подобает родственнице. В свою очередь обняла ее и Моргейна: какая же она хрупкая, точно драгоценный хрусталь; то ли дело она сама – жилистая и крепкая, точно сучковатое дерево! Моргейна неловко, смущенно отстранилась, чтобы не видеть, как Гвенвифар отпрянет первая. В сравнении с нежной, точно розовый лепесток, щечкой девушки ее собственные губы показались ей жесткими и грубыми.

– Я приветствую сестру лорда моего и мужа, леди Корнуолла… могу я называть тебя Моргейной, сестра?

Моргейна перевела дух.

– Как тебе угодно, госпожа, – буркнула она, с запозданием осознав, что слова ее прозвучали не то чтобы любезно. Но что еще могла она сказать? Стоя рядом с Артуром, она подняла глаза: Гавейн разглядывал ее, еле заметно хмурясь. Лот исповедовал христианство лишь в силу выгоды; Гавейн, со всей его грубой прямотой, был искренне набожен. Под его неодобрительным взглядом Моргейна ощутимо напряглась: у нее столько же прав быть здесь, как и у самого Гавейна. Забавно было бы поглядеть, как кое-кто из чопорных Артуровых соратников позабудет о благопристойности у костра Белтайна! Ну что ж, Артур поклялся чтить при своем дворе как людей Авалона, так и христиан. Возможно, для этого она и здесь.

– Надеюсь, мы подружимся, госпожа, – промолвила Гвенвифар. – Я помню, как ты и лорд Ланселет вывели меня на дорогу, когда я заплутала в этих кошмарных туманах… даже теперь я дрожу при воспоминании о том жутком месте, – промолвила она, поднимая глаза на Ланселета, стоявшего позади Артура. Моргейна, чутко улавливающая настрой вокруг них, проследила ее взгляд и подивилась, с какой стати Гвенвифар понадобилось обращаться к нему именно сейчас; и тут же осознала, что девушка просто не может иначе, взор Ланселета удерживает ее словно на привязи… а сам Ланселет смотрит на Гвенвифар точно голодный пес – на жирную кость. Если Моргейне и суждено было вновь повстречаться с этим розово-золотым изысканным созданием в присутствии Ланселета – счастье для них обоих, что Гвенвифар вот-вот станет женою другого. Тут Моргейна осознала, что Артур так и не выпустил ее руки, и это ее тоже встревожило: и этим узам должно прерваться, когда он разделит ложе с женой. Гвенвифар станет для Артура Богиней, и на Моргейну он больше не взглянет, во всяком случае, так, чтобы это ее обеспокоило. Она Артуру – сестра, а не возлюбленная; и родила она сына не от него, но от Увенчанного Рогами – так тому и должно быть.

«Но ведь и я не разорвала этих уз. Верно, после рождения сына я долго хворала и не испытывала ни малейшего желания спелым яблоком упасть в постель Лота, так что всякий раз перед Лотом я разыгрывала этакую леди Целомудрие». И все-таки Моргейна не сводила глаз с Ланселета, надеясь перехватить взгляд от него к Гвенвифар.

Ланселет улыбался, однако смотрел куда-то мимо нее. Гвенвифар сжала ладонь Моргейны в своей, а вторую руку протянула к Игрейне.

– Очень скоро вы станете мне все равно что родная мать и сестра, – промолвила она, – ведь нет у меня ни сестры, ни матери. Так встаньте же рядом со мной, пока свершается брачный обряд, мать и сестрица.

Хотя и ожесточившись сердцем против обаяния Гвенвифар, Моргейна не могла не смягчиться от этих нежданных, произнесенных словно по наитию слов и пожала в ответ теплые миниатюрные пальчики. Игрейна потянулась к руке дочери, и Моргейна, промолвив:

– Я не успела еще толком с тобою поздороваться, матушка, – на мгновение выпустила руку Гвенвифар и расцеловала Игрейну. И подумала, когда на миг все трое застыли в кратком объятии: «Воистину, все женщины – сестры перед лицом Богини».

– Ну так что ж, – благодушно заметил Мерлин, – не подписать ли и не засвидетельствовать ли нам брачный союз, и уж тогда – за пир и увеселения!

Моргейне показалось, что епископ его ликования не разделяет, но и он отозвался вполне приветливо:

– Ныне, когда души наши воспряли и воистину преисполнились любви к ближнему, воистину, возвеселимся же, как подобает добрым христианам в день столь благого предзнаменования.

Пока шла церемония, Моргейна стояла рядом с Гвенвифар и чувствовала, как девушка дрожит мелкой дрожью. И в памяти ее тут же воскрес день охоты на оленя. Ее, по крайней мере, вдохновил и воодушевил обряд; и все равно она боялась и льнула к старухе-жрице. Внезапно, в порыве великодушия, ей захотелось прочитать Гвенвифар, – в конце концов, девушка воспитывалась в монастыре, откуда бы ей набраться древней мудрости! – некоторые из тех наставлений, что даются юным жрицам. Тогда бы она поняла, как пропускать сквозь себя токи солнца и лета, земли и жизни. Тогда она воистину станет для Артура Богиней, а он для нее – Богом, и брак их будет не пустой видимостью, но истинным союзом душ на всех уровнях жизни… Моргейна уже принялась вспоминать нужные слова, как вдруг вспомнила, что Гвенвифар – христианка и Моргейну за такие советы не поблагодарит. Молодая женщина раздосадованно вздохнула, зная: разумнее всего – промолчать.

Она подняла глаза, встретила взгляд Ланселета – мгновение юноша неотрывно глядел на нее, и Моргейна против воли вспомнила тот пронизанный солнцем миг на Холме, когда им должно было бы соединиться друг с другом как мужчине и женщине, как Богине и Богу… Моргейна знала: Ланселет думает о том же самом. Но он опустил глаза и отвернулся, осенив себя, по примеру священника, знаком креста.

Несложная церемония подошла к концу. Моргейна, как свидетельница, поставила свою подпись на брачном контракте, отметив, сколь изящен и ровен ее почерк в сравнении с размашистыми каракулями Артура и по-детски нескладными буковками Гвенвифар: неужели монахини Гластонбери столь мало преуспели в учености? Расписался и Ланселет, а вслед за ним – Гавейн, и король Боре Бретонский, тоже приехавший в качестве свидетеля, и Лот, и Экторий, и король Пелинор, чья сестра приходилась Гвенвифар матерью. С Пелинором приехала молоденькая дочь; он церемонно поманил ее к себе.

– Моя дочь, Элейна, – твоя кузина, госпожа моя и королева. Умоляю тебя принять ее к себе в свиту.

– Я буду рада видеть ее в числе моих дам, – с улыбкой отозвалась Гвенвифар. А Моргейна подумала про себя, что Пелинорова дочка как две капли воды похожа на королеву: такая же розово-золотистая, хотя и уступает в яркости ослепительному сиянию Гвенвифар, и одета в простое льняное платье, выкрашенное шафраном, на фоне которого бледнеет и меркнет золото ее волос. – Как твое имя, кузина? И сколько тебе лет?