Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб

Итак, потребовалось немало времени, чтобы найти эту страну, потому что великий хан в древности был властелином татар. А великая Татария находится на окраинах Рушии и Бахии[205], и мы можем сказать, что великая Татария начинается от Венгрии и что если смотреть из Андалуссии, земли ее будут располагаться в том направлении, где восходит солнце в месяце с наиболее долгими днями в году, и таким путем (на восток) обычно ходят в ту землю купцы.

Я полагаю, что в том направлении, которым он следовал, адмирал не смог бы дойти до Катая, даже если бы он прошел еще 1 200 лиг разными морями и землями.

Я говорил ему, убеждая его в том еще в 1496 году, когда адмирал возвратился в Кастилию впервые после того, как он отправился открывать [новые земли]. И тогда, будучи моим гостем, он мне передал в присутствии сеньора дона Хуана де Фонсеки некоторые свои записи, из коих я извлек [эти сведения], сличив их с другими записями, сделанными рукой достопочтенного сеньора доктора Анка или Очанка[206], и свидетельствами других знатных кавалеров, которые сопутствовали адмиралу в упомянутых уже плаваниях и описывали все, что видели.

И я из всего этого почерпнул необходимые сведения и написал об Индиях, ибо чудесны и ни с чем несравнимы деяния, которыми господь бог прославил благословенное царствование короля дона Фердинанда и королевы Изабеллы, его первой супруги.

Итак, полагая, что Хуана – остров, адмирал прошел большое расстояние вдоль берега этой земли. Он расспрашивал индейцев, остров ли Хуана или материковая земля. Но будучи людьми дикими и считая, что весь мир – остров, и не зная также, что такое материк, и не имея ни письменности, ни древних преданий, не ведая никаких других удовольствий, кроме пищи и женщин, они говорили адмиралу, что Хуана – остров, хотя находились и такие, которые утверждали, что хотя Хуана остров, но его и за сорок лун нельзя пройти из конца в конец. И по мере того как адмирал продвигался вдоль берега, все дальше и дальше к югу уводила его земля.

Сообразно с этим адмирал решил покинуть Хуану и направиться сперва на запад, а затем на север, где он думал найти знатный город и богатейший край Катай.

Поэтому необходимость заставила его направиться новым путем, который уводил его дальше от земли, и на этом пути он открыл остров Ямайку, после чего снова вернулся к Хуане. 70 дней он шел вдоль берега материковой земли до тех пор, пока не подошел на близкое расстояние к Золотому Херсонесу[207].

Тут он повернул обратно, опасаясь изменения погоды, длительного плавания и нехватки припасов.

Адмиралу пришло на ум, что если бы счастье ему благоприятствовало, он бы попытался возвратиться в Испанию восточным путем, достигнув Ганга и оттуда проследовав через Аравийский залив в Эфиопию. Из Эфиопии уже сушей можно было пройти к Иерусалиму, из Иерусалима в Яффу, а в Яффе сесть на корабль и, перейдя Средиземное море, прибыть в Кадис. Этим путем можно было бы совершить подобное путешествие, но переход по суше чреват опасностями из-за мавров, которые населяют земли между Эфиопией и Иерусалимом.

Впрочем, адмирал мог бы идти и морем от тех мест, где он находился, до Каликута – города, открытого португальцами, – и чтобы, не передвигаясь по суше, все время следовать водою, он должен был, в этом случае, возвратиться тем же морем-океаном, вокруг Ливии – земли негров, по пути, которым ходят португальцы с пряностями Каликута.

Достаточно сказать, однако, что адмирал, пройдя от мыса Альфы и Омеги в этом плавании 322 лиги, по 4 мили каждая, как то принято считать на море, возвратился тем же путем, которым он шел. На мысе Альфы и Омеги, что лежит в начале земли Хуаны, он водрузил кресты, приняв эту землю во владение от имени их высочеств[208]. И так и следовало поступить, ибо то были последний мыс и последняя гавань на крайней оконечности материка.

На западе же таким пунктом является мыс Сан-Висенте, в Португалии, и между этими двумя мысами живет все население мира, так что всякий, кто отправится сушей от мыса Сан-Висенте, может дойти до мыса Альфы и Омеги, нигде не пересекая моря-океана. И точно так же тот, кому поможет в его путешествии бог, доберется по материку, следуя в противоположном направлении от мыса Альфы и Омеги до Сан-Висенте.

Возвращаясь к более подробному описанию островов, земель и морей, которые открыл адмирал в этом путешествии, упомянем, что он шел морем, оставляя по правую руку материковую землю, вплоть до замечательнейшей гавани, которую он назвал «Большой Гаванью» (Puerto Grande).

В той стороне деревья и травы приносят плоды дважды в год. Это известно, и правдивость этого доказана, а тончайший аромат, который распространяют эти травы и деревья, разносится в море на большом расстоянии от берега.

На берегах этой бухты нет поселений, но когда в нее вошли, то увидели по правую руку много огней, совсем близко от берега, собаку и две постели. Людей, однако, здесь не было.

Высадившись на землю, нашли более четырех кинталов[209] жареной рыбы, четырех кроликов и двух змей. Тут же поблизости много змей было найдено под деревьями, у самых корней. Змей же здесь множество, и ничего более отвратительного и безобразного человеческие глаза еще не видели.

У этих змей узкие пасти, а цветом они напоминают сухое дерево. Кожа у них сморщенная, особенно на голове, и складками ниспадает на глаза. Они ядовитые и страшные и покрыты очень твердой чешуей, похожей на рыбью. От головы до кончика хвоста тянутся у них посреди спины острые, как грани алмаза, высокие и уродливые шипы – выступы чешуи.

Адмирал приказал наловить рыбы, чтобы люди получили свежую пищу. Затем, во время осмотра бухты, моряки увидели с лодки на вершине одного холма толпу нагих, по тамошнему обычаю, индейцев. Когда им дали знак приблизиться, подошел один человек, и с ним заговорил индеец из числа тех, что побывали с адмиралом в Кастилии.

Адмирал держал его в качестве толмача, потому что он уже достаточно понимал кастильский язык. Чужой индеец говорил с вершины скалы. Он успокоился, как только понял, о чем говорил ему индеец-толмач, и позвал других, а было их около семидесяти. Они сказали, что охотились в этих местах по повелению своего касика, делая приготовления к празднику.

Адмирал приказал дать этим индейцам погремушки и другие безделушки и поручил передать им извинения за то, что он взял у них рыбу, добавив при этом, что, кроме рыбы, ничего больше не было взято.

Индейцы весьма обрадовались, узнав, что у них не были взяты змеи, и ответили, что потеря рыбы их не беспокоит, так как ночью они собираются рыбачить.