Странники между мирами - Владимир Ленский

Кустер на миг пригорюнился, но долго унывать не стал.

Эмери сложил тетрадь.

— Едем дальше.

Он устроился в экипаже поудобнее, закутался в легкое одеяло и задремал. А лошадка все бежала по дороге, и лохматое солнце бежало вслед за ней, а невидимые лучи обеих лун тянулись над землей Королевства, пронзая и напитывая воздух над ним; мир вокруг Эмери был полон музыки, света, ожидания любви. С каждым часом он приближался к стройному лесу у границ Королевства — освободитель юной девушки, попавшей в чьи-то жестокие руки. Эмери любил Фейнне бескорыстно; он не лукавил, когда говорил об этом с ее отцом: если бы Фейнне отдала своё сердце одному из братьев, Эмери был бы счастлив оказаться ее избранником. Но коль скоро этого не произошло — он готов был служить ей без всякой надежды получить ее руку. Такая девушка, как Фейнне, вполне заслуживает дружеской преданности.

Жизнь Эмери была насыщенной и благородной. Погруженный в эти ощущения, как в перину, он заснул.

Ночь застала путников посреди поля, как и предполагалось. Кустер стреножил лошадь и отпустил ее пастись. Сам он устроился спать под экипажем, а Эмери, поужинав, опять заснул прямо в экипаже.

Ночью шел небольшой дождик, но рассветные облака были окрашены розовым, и день опять наступил солнечный и чудесный.

Ни Эмери, ни Кустер не тяготились молчанием: оба любили одиночество и привыкли к этому состоянию. И потому каждый размышлял о своем, не мешая другому. Кустер все больше нравился Эмери, и молодой дворянин не уставал поздравлять себя с приобретением. После того как лошадник был приведен к покорности — пусть и несколько суровыми мерами, — из него вышел почти идеальный слуга.

В середине следующего дня начала ощущаться близость города. Деревни сменились небольшими городками. На реке стояли каменные мельницы — сюда свозили зерно со всей округи. Путники миновали несколько дозорных башен. Толстых крепостных стен теперь не осталось, высились только эти башни, сложенные из крупного необработанного булыжника. Они выглядели скорее как украшение местности, как интересная деталь пейзажа, нежели как оборонительное сооружение. Впечатление декоративности усиливалось тем, что под стенами башен росли чудесные розовые кусты.

По представлениям Эмери, скоро должна была показаться Гариада, первый город после Мизены, если ехать по дороге прямо на север. И точно, сразу за следующим поворотом вынырнул город — с широченными распахнутыми настежь воротами, низкими приземистыми стенами и множеством рассыпанных по улицам невысоких домов. Выше трех этажей здесь не строили, а улицы, особенно центральные, были гораздо шире, чем в столице.

Со всех сторон к воротам города тянулись люди, и все — с лошадьми: одни верхом, с лошадкой в поводу, другие — погоняли целые табуны. Мимо экипажа, двигающегося теперь шагом, прошел человек, за которым следовали три жеребенка.

Странное предчувствие появилось у Эмери. Что за лошадиное половодье в Гариаде — ничем не примечательном городке на пути в герцогство Вейенто? Выглянув в окошко, юноша окликнул человека с жеребятами:

— Любезный, куда вы направляетесь?

Человек повернул голову в сторону вопрошающего.

— То есть как это — куда? А сами-то вы куда едете?

— В город.

— Так что спрашивать? Вы ведь купить едете, не так ли?

На всякий случай Эмери сказал:

— Ну да.

— А я — продать! На ярмарке встретимся, ежели вам потребны хорошие жеребята.

Эмери откинулся на подушки внутри экипажа. Интересная мысль появилась у него. Эта мысль то подскакивала и стукалась о лоб, точно норовила прорасти маленькими тупыми рожками, то вдруг растекалась обжигающе, как пролитый суп.

Затем Эмери вновь открыл оконце.

— Кустер! — позвал он.

Слуга не шевельнулся, только чуть вжал голову в плечи.

— Кустер, куда мы приехали?

— Ну, это Даркона, — нехотя сказал Кустер. — А что?

— Ты не по северной дороге поехал! — вскрикнул Эмери.

— Так какая разница... Ну, уклонились малость на восток, зато здесь лошадиная ярмарка! Раз в году бывает... А что?

Эмери безмолвно прикусил губу. А Кустер, обрадованный молчанием господина, продолжал:

— Потеряли-то всего дня три, не больше! Зато такое увидим... Не пожалеете! Что там — «Скачки на Изиохонской равнине»! Со всего Королевства лошади, каких только нет... Может, и вы захотите лошадку купить. Вон те жеребята — они впрямь недурны. А сколько всего ещё будет!

— В контракте найма есть пункт о возмещении ущерба в случае твоей смерти, — сказал Эмери.

Но и это не произвело на Кустера ни малейшего впечатления. Он только рукой махнул:

— Не побрезгуете — так хоть убейте потом, а в Дарконе я побываю. Ни разу ведь не доводилось, сколько ни просил, сколько ни умолял — хозяин мой ни в какую не отпускал! И с нанимателями никогда так не совпадало чтобы в здешних краях оказаться. Вот с вами, мой господин, впервые сюда забрел.

Эмери вздохнул.

— У моего дяди был охотничий пес, — сказал он задумчиво, — никакого сладу с ним не было, с этим псом. Всегда полагал себя умнее хозяина. И вечно нужно ему было настоять на своем.

— А где он теперь, этот пес? — спросил Кустер, радуясь возможности увести разговор в сторону.

— Сдох, — мстительно ответил Эмери.

— Значит, век его вышел, — философским тоном заметил Кустер.

Эмери устроился на жутком постоялом дворе за пределами Дарконы: в самом городе все гостиницы были переполнены. Во время ярмарки окрестные жители бессовестно наживались на приезжих, сдавая втридорога даже сеновалы и сараи. Кустер, сделавшийся вдруг страшно услужливым, явил настоящие чудеса: нашел для хозяина отдельную комнату на втором этаже и договорился о горячих обедах. Сам он без колебаний согласился ночевать на дворе, возле лошади и экипажа.

Эмери ничего не комментировал и очень старался сделать так, чтобы лицо его не выражало никаких чувств. Крохотную берлогу, где едва помещался матрас — Кустер продемонстрировал ее своему повелителю с нескрываемой гордостью, — Эмери принял как должное. Уселся на матрас, поджав под себя ноги. Кустер внес сундучок, заботливо открыл его, вытащил сменную одежду господина, а запылившуюся унес — Эмери даже не спросил куда.

Спустя полчаса Кустер возник опять — с глиняной плошкой, полной какого-то варева. Над варевом поднимался дым.

— С пылу с жару! — сообщил Кустер.

— Что это? — осведомился Эмери.

— Полбяная каша, мой господин, — сказал Кустер. — Я потребовал, чтобы туда покрошили также мяса! Двойная порция.

Голос слуги прозвучал так патетически, что Эмери догадался: Кустер отдал ему и свою долю. Но даже это не растрогало сердца Эмери. Он принял полбяную кашу, не поблагодарив, и съел ее под заботливым взором Кустера.