Кровавое око Сарпедиона - Эдвар Смит «Док»

Именно это и произошло с Нейлом Беннингом. Ему исполнился тридцать один год, он подвизался в качестве коммивояжера в одном из нью-йорских издательств, был здоров, хорошо сложен и вполне доволен своей работой. Он регулярно питался, подумывал о женитьбе и не имел ровно никаких причин для беспокойства — кроме, может быть, налогов. Так обстояли дела до поездки в Гринвилл.

Все вышло чисто случайно. Коммерческая поездка по западному побережью, внезапная мысль о том, что поезд в сотне миль от мест, где прошло его детство, и неожиданное решение. Три часа спустя сияющим весенним днем Нейл Беннинг вышел из вагона в маленьком городке штата Небраска.

Задрав голову, он обозрел голубые небеса с белыми пятнышками облаков, перевел взгляд на широкую, застывшую в дремоте главную улицу и улыбнулся. Ничего не изменилось. Такие городки, как Гринвилл, неподвластны времени.

Возле вокзала стояло такси. Водитель, скуластый парень с неописуемой кепкой на затылке, положил багаж Беннинга в машину и спросил:

— В отель «Эксельсиор», мистер? Это лучший в городе.

— Отвезите туда багаж. Я пройдусь пешком, — ответил Беннинг.

Шофер удивленно посмотрел на него.

— В любом случае, с вас полдоллара. Но учтите, прогулка будет длинной.

Беннинг заплатил.

— И все-таки я пойду пешком.

— Деньги ваши, мистер, — пожал плечами таксист, и машина отъехала.

Беннинг двинулся в путь, свежий ветер прерии трепал полы его пальто.

Бакалейный магазинчик, здание лесоторговой компании, скобяная лавка старого Хортона, парикмахерская Дэла Паркера. Тяжеловесный параллелепипед мэрии. На молочной закусочной появилась новая реклама — гигантский конусообразный стаканчик мороженого, а автомобильная мастерская с гаражом стала больше. Добавился участок, заполненный сельскохозяйственной техникой.

Беннинг шел неторопливо, растягивая время. Встречные смотрели на него с открытым дружелюбным любопытством жителей Среднего Запада; он тоже вглядывался в их лица, но знакомых не попадалось. Да, десять лет отсутствия — немало! Неужели он не встретит ни одного старого приятеля, никого, кто мог бы поприветствовать его в родном городе!

Он повернул направо у здания старого банка и пошел вниз по Холлинз-стрит. Тут тянулись два больших, редко застроенных квартала. Дом-то в любом случае должен сохраниться!

Дома не было.

Беннинг остановился, оглядываясь по сторонам. Несомненно, то самое место, и дома по обеим сторонам улицы точно такие, какими он запомнил их. Однако там, где должен был стоять дом его дяди, не наблюдалось ничего, кроме топорщившегося бурьяном пустыря.

«Сгорел, — подумал он, — или перенесен на другое место».

Но тут же с беспокойством почувствовал: здесь что-то не так! Дом нельзя бесследно стереть с лица земли. Всегда что-нибудь останется — груда камней и земли в том месте, где засыпан подвал, очертания фундамента, деревья, следы старых дорожек и цветочных клумб.

Здесь не было ничего похожего — лишь заросший сорняками пустырь. Первозданный, как просторы прерий за городской околицей. Беннинг огорчился — дом, в котором жил мальчишкой, становится частью тебя, центром мира твоего детства. Слишком много воспоминаний связано с ним, чтобы легко смириться с потерей. Однако, кроме огорчения, он чувствовал недоумение, смешанное со странным беспокойством.

«Ну, Брауны должны хоть что-то знать, — думал он, подойдя к соседнему дому и поднимаясь по ступенькам крыльца. — Если только они еще живут здесь».

На стук из-за угла, с заднего дворика, вышел незнакомый старик — розовощекий веселый маленький гном — с садовой лопатой в руках. Он явно был не прочь поболтать с незнакомцем, но, кажется, совершенно не понимал вопросов Беннинга. Наконец, покачав головой, он сказал:

— Ты ошибся улицей, парень. Тут, поблизости, про Джесса Беннинга отродясь никто не слышал.

— Это было десять лет назад. Наверное, до вашего приезда сюда.

Старик перестал улыбаться.

— Послушай, я — Мартин Уоллейс. И я живу в этом доме сорок два года — спроси кого хочешь. Говорю тебе, ни о каком Беннинге я слыхом не слыхивал. И на этом пустыре никогда не было дома. Я-то уж знаю. Этот участок принадлежит мне.

Сердце Беннинга сжалось от страха. Он с отчаянием воскликнул:

— Но я жил в доме, который там стоял! Я провел в нем все детство… в доме моего дяди! И я вас не помню! Тут жили Брауны… у них была дочь, девчонка с соломенными косичками вроде поросячьих хвостиков, и мальчик, Сэмм… я играл…

— Слушай, парень, — прервал Беннинга старик. Все его дружелюбие исчезло, теперь он выглядел наполовину рассерженным, наполовину встревоженным. — Если это шутка, то не смешная. А если ты не шутишь, значит, ты пьяный или сумасшедший. Убирайся!

Беннинг тоскливо поглядел на старика.

— Как же так… пробормотал он, — вот и яблоня на краю вашего участка… я свалился с нее, когда мне было восемь лет, и сломал запястье. Такие вещи не забываются…

Старик выронил лопату и попятился к двери.

— Если ты не уберешься отсюда через две секунды, я вызову полицию! — Он захлопнул дверь и запер ее изнутри.

Беннинг свирепо уставился на дверь. Он разозлился всерьез и чувствовал, что холодные иглы страха вонзаются в него все глубже.

— Этот старый маразматик просто свихнулся, — наконец пробормотал он и снова посмотрел на пустырь, а потом на большой кирпичный дом напротив. Он помнил, что дом был превосходным — под стать хозяевам. Там жили Льюисы, и у них тоже была дочь, с которой Беннинг ходил на танцы, ездил на пикники, работал на сенокосе. Вряд ли они куда-нибудь уехали… они должны знать, что же случилось! Беннинг пересек улицу.

— Льюисы? — переспросила крупная краснолицая женщина, отворившая дверь. — Нет, Льюисы здесь не живут.

— Десять лет назад! — с отчаянием произнес Беннинг.

— Тут жили Льюисы, а на пустыре стоял дом Беннингов!

Женщина удивленно посмотрела на него.

— Я владею домом лет шестнадцать, а раньше жила в том сером особнячке — вон, третий отсюда. Я в нем родилась. И здесь никогда не жили ни Льюисы, ни Беннинги. А на пустыре никогда не было дома.

Она больше ничего не сказала. Молчал и Беннинг. Женщина пожала плечами и закрыла дверь. Беннинг еще некоторое время смотрел на заботливо окрашенные створки, словно собирался грохнуть в дверь кулаками, разнести в щепки, вытащить краснолицую женщину на улицу и потребовать объяснений, что все это значило? Ложь, безумие, или… В любом случае, решил он, нелепо выходить из себя. Должно же существовать объяснение, какая-то причина… Может, дело в дядюшкином участке, может, они боятся, что он предъявит права на эту землю… Вот поэтому ему и лгали, пытались убедить, что он ошибается.