Оружие победы (иллюстрации оригинала) - Василий Грабин

Почти такой же разговор состоялся у меня и с Сашей Шишкиным. Ему была поручена разработка конструкций лобовой коробки для новой пушки. Деталь эта является составной частью нижнего станка орудия, она чрезвычайно важна и сложна. Когда Саша узнал, в чем заключается его задание, от волнения он даже потерял на мгновение дар речи. Но я не был склонен выслушивать его сомнения. Как говорится, глаза боятся, руки делают. Федор Михайлович Водохлебов, в помощниках у которого до этого дня ходил Саша Шишкин, одобрил мой выбор.

И уж совсем неожиданное для себя задание получил Борис Григорьевич Погосянц, скромный, очень трудолюбивый молодой инженер, который незадолго до этого прибыл к нам с Коломенского паровозостроительного завода. «Паровозник» так его и называли друзья. Уже в первые месяцы работы у нас он показал себя с самой лучшей стороны. Проектировал колеса для пушек. Теперь же для нашего нового орудия ему предстояло создать… прицел. Впрочем, пока не создать, а по-новому, максимально надежно установить на новой пушке прицел с Ф-22. Крепление прицела было слабым местом Ф-22. При каждом испытании большим числом выстрелов в отчете обязательно появлялась запись о необходимости сделать прочнее узлы, связывающие прицел с цапфой люльки. В конструкции Ф-22 УСВ мы уже не могли обходиться полумерами. Найти кардинальное решение и поручили Погосянцу.

— Как же мне устанавливать прицел, когда я его не знаю? — только и промолвил Борис Григорьевич.

— Придется узнать, — ответил я.

В то время мы имели прицелы самых различных заграничных фирм, но только не отечественные. С этим нельзя было мириться. И Погосянц со своим небольшим коллективом стал первым в стране конструктором отечественных прицелов. Он прекрасно, опережая сроки, справился со своим заданием по пушке Ф-22 УСВ и продолжал потом специализироваться на прицелах. Нелегкой оказалась эта наука, ему заново пришлось изучать теорию стрельбы, материальную часть прицелов, теоретические основы оптики и многое другое. Быстро рос молодой инженер. Вскоре мы заметили, что именно Погосянц стал в своей группе «фактическим лидером», если воспользоваться современной терминологией социологов, а «лидер формальный», прежний начальник отдела, становился помехой. Убрали помеху, и результаты не заставили себя ждать. «Паровозник» и его помощники создали первый отечественный прекрасный прицел для дивизионной пушки, затем последовали совершенные прицелы для тяжелой, автоматической зенитной, противотанковой и для танковой артиллерии.

Разумеется, давая Погосянцу задание на установку прицела пушки Ф-22 УСВ, я не мог предполагать, что это станет поворотным моментом в его творческой биографии. Сроки были сжаты, работа ответственная, и мне требовалась прежде всего уверенность, что человек весь выложится на этой работе. А знания и опыт — дело наживное.

Не знаю, таким ли осталось бы распределение заданий по пушке Ф-22 УСВ, если бы в нашем КБ был полный комплект опытных специалистов всех профилей. Но нам в то время приходилось идти на известный риск, поручая молодежи работу, которая была по плечу лишь зрелым конструкторам.

И вот легли первые, робкие пока еще карандашные линии на лист ватмана, наколотый на щиток Володи Норкина: пушка начала свой путь от карандаша к металлу.

2

С годами меняется точка зрения на события, которые в тот или иной момент составляли существо жизни человека, регламентировали все его мысли, поступки, распорядок всех 24 часов суток. Начиная с памятных апрельских дней 1938 года мы жили лишь одним — пушкой Ф-22 УСВ, выполнением графиков по каждой детали, по каждому узлу. И теперь, вспоминая те горячие недели и месяцы, я думаю не о том, как наши конструкторы, и молодые и зрелые, справлялись со своими заданиями, а о том, как раскрывались их характеры в преодолении трудностей осуществления большого, государственной важности дела.

Неуверенно, все еще сомневаясь в своих силах, начал работу Володя Норкин. Вначале мне приходилось подолгу «разжевывать» ему свои указания, терпеливо ожидать, пока он освоится со схемами, которые я набрасывал. Нелегко было молодому технику по горячей обработке металлов перешагнуть психологический барьер, подавить страх перед такой важной работой, какой является конструктивно-технологическая компоновка орудия. Но талант и молодость брали свое. Норкина не обременял груз старых представлений о конструкции пушек, доверие рождало уверенность. Он сживался с работой, входил во вкус и постепенно начал вносить свои предложения, вести расчеты. Он все глубже понимал будущую пушку, и контуры ее все явственнее проявлялись на его чертежном щитке. Вскоре ему стало тесно на огромном нестандартном листе ватмана, замусоленном от многократных стираний резинкой. Появился второй лист, затем — третий. Привык Норкин к своей роли. Нет-нет да и подойдет то к одному, то к другому конструктору — уточняет места сопряжении агрегатов, спорит, отстаивая свое мнение. «Будет толк», — отмечали конструкторы. И оказались правы. Так и пошел Володя по компоновке орудий. Около 25 лет проработали мы с ним вместе. Он прошел курс обучения, сам стал учить других компоновке пушек. К нему всегда шли за советом конструкторы. Для них он давно уже Владимир Иванович, а для меня и поныне Володя, хоть и заметно припорошило снежком его буйную шевелюру. Частенько он вспоминает апрель 38-го года — год своего рождения как конструктора.

Для многих молодых сотрудников нашего КБ работа над пушкой УСВ стала пробным камнем, определившим их конструкторскую судьбу. Активно взялся за дело Саша Шишкин. Я уже упоминал, что с первых месяцев работы у нас он рос как конструктор нового типа — конструктор-технолог. Опыт сотрудничества с производственниками хорошо послужил ему теперь.

Сконструировать лобовую коробку — сложное задание. Трудность усугублялась тем, что для УСВ ее решено было делать не из легированной стали, как для пушки Ф-22, а из углеродистой. Мы вообще стремились снизить использование дорогой легированной стали. Но при этом увеличивался вес деталей. Следовательно, пришлось создавать так называемые равноправные конструкции, убирать из деталей металл, который не несет нагрузки при выстреле или при транспортировке орудия. Дело это было новое. Глазу, привыкшему к массивным сплошным деталям, странно было видеть на щитке Саши чертеж лобовой коробки, весь испещренный «дырками»: кружево, а не лобовая коробка.

— Она же рассыплется при первом выстреле — говорили Саше его друзья. Но это не сбивало его с толку. Он привык верить расчетам.

— Кое-где еще придется вырезать, — отвечал он в таких случаях, — не укладываюсь в заданный вес