Недостающее звено - Михаил Ахманов

Обожествленный прогресс обещал Царство Божие на земле – причем даже не в очень отдаленной перспективе. Как писал Саша Черный:

Даже сроки предсказали:Кто лет двести, кто – пятьсот…

Внутреннее же единство обеих конфессий ярче всего проявилось в начавшей набирать силу научной фантастике, объединившей в себе знание с изящной словесностью.

Одним из первых и достаточно ярких литературных героев, выросших в символ эпохи, стал жюльверновский инженер Робур, впервые явившийся миру в 1885 году на страницах романа «Робур-Завоеватель». По художественной выразительности он, разумеется, проигрывал своим сводным братьям – и Сайресу Смиту, также инженеру, и капитану Немо, мятежному принцу Дакару. Но зато Робур стал подлинным победителем пространства – его творения катились, плавали и летали с невиданной скоростью и на любые расстояния. Как далеко было до этих шедевров человеческого разума и детищу Стефенсона, и «Грейт-Истерну», и гадкому утенку братьев Райт! А если добавить к этому, что еще в романе 1865 года «С Земли на Луну» двое членов американского Артиллерийского клуба в обнимку с французским искателем приключений, облетев ночное светило, благополучно вернулись на Землю, то можно смело утверждать: символы покорения пространства были созданы.

Еще не скончался инженер Робур (в последний раз он упоминается в романе 1904 года «Властелин мира»), как в 1895 году на сцену вышел другой герой – уэллсовский безымянный Путешественник по Времени, причем сама эта безымянность способствовала превращению его в символ покорения иной ипостаси мироздания – времени. Теперь уже весь мир мог бы слиться в едином хоре:

Мы покоряем пространство и время,Мы молодые хозяева земли, —

окажись этот бессмертный советский шлягер написан лет на тридцать-сорок пораньше.

Почва была подготовлена окончательно.

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

Впрочем, росток проклюнулся, не дожидаясь этого – в 1889 году путешествие во времени совершил Хэнк Морган – уроженец Хартфорда, что в штате Коннектикут, великий умелец (ну вылитый Сайрес Смит!), настропалившийся ладить все самое что ни на есть передовое и прогрессивное – «ружья, револьверы, пушки, паровые котлы, паровозы, станки»; прораб, под чьим неусыпным надзором вкалывали на оружейном заводе две тысячи человек. Замечу, ему даже не понадобился аппарат Путешественника по Времени, похожий на велосипед, только украшенный кристаллами горного хрусталя и оснащенный рычагами управления от гусеничного трактора. Хэнка просто двинули по башке классическим «тупым предметом», вследствие чего он и провалился в VI век, оказавшись прямехонько в Камелоте – стольном граде доброго короля Артура. Дальше пересказывать не стану: кто же не читал блистательного марктвеновского романа! Отмечу главное: Хэнк Морган оказался первым в истории фантастической литературы прогрессором. Недрогнувшей рукой он основал в королевстве логров службу погоды; протянул телеграфные и телефонные линии; понастроил заводы и фабрики; завел газеты; сформировал из благородных рыцарей отряды самокатчиков, а иных даже превратил в сэндвичменов, рекламирующих зубную пасту и жевательную резинку; основал школы (разумеется, с прикладным уклоном) и даже собственный Вест-Пойнт – словом, за уши втащил страну из тьмы раннего Средневековья аккурат в преддверие просвещенного и оснащенного двадцатого столетия.

Казалось бы, здесь и сказке конец.

Да не тут-то было. Разговор только начинается.

Начнем с того, что Марк Твен, выпуская в свет «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», оказался новатором дважды, ибо в равной мере заложил основы идей прогрессорства и альтернативной истории (пусть даже сами эти термины были введены в обиход много позже). Впрочем, с последней все не так просто. Формально основоположником альтернативно-исторического подхода считается британский историк и социолог сэр Арнольд Дж. Тойнби (1889—1975), по иронии судьбы родившийся как раз в год опубликования «Янки…» – его знаменитое эссе «Если бы Александр не умер тогда» увидело свет в Англии в 1969 году (у нас – десятью годами позже). Однако к тому времени счет литературным «еслиадам» уже давно шел на сотни, что лишний раз доказывает неоспоримый тезис: наука куда чаще идет по следам изящной словесности, чем это принято считать. Но роман Марка Твена является не только краеугольным камнем – он еще и стоит наособицу. Подход всех прочих «еслибистов» един: возьмем некую точку бифуркации, которыми полна история, и посмотрим, что получится, если развитие пойдет не по реализовавшемуся, а по некоему гипотетическому пути. Не то у Марка Твена: он сознательно запустил Хэнка Моргана не в реальную Британию VI века, а в легендарное Артурово королевство логров: чтобы сделать эксперимент подлинно чистым, писателю нужна была сугубо условная страна. То есть Марк Твен избрал, так сказать, не арифметический, как остальные авторы альтернативно-исторических сочинений, но алгебраический метод.

Далее. Марк Твен привел своего героя-прогрессора к финалу весьма печальному – историческая среда в конце концов отторгла все его новации, как отторгает живой организм пересаженную ему чужую ткань. Причем этот мудрый вывод дался автору очень и очень нелегко. С одной стороны, писатель прекрасно помнил, чем обернулась механическая прялка плотника Джеймса Харгривса, его милая «дженни», для отчаявшихся «братьев» юродивого подмастерья Неда Лудда. А значит, и понимал, что ни положение всесильного Босса, правой руки могущественного самодержца, ни разнообразные чудеса промышленного изготовления не помогут Хэнку Моргану в одночасье изменить устои общества и судьбы страны. Перед мерным ходом истории доброй старой Англии позитивный мастеровой из Новой Англии оказывается бессилен. История продолжает угрюмое течение свое, а люди заботятся, чтобы об этом младшем брате инженера Сайреса Смита и на синь-пороху памяти не осталось бы.

Но печальный вывод этот – при всей его правдивости – не хочется принимать. И потому в памяти остаются лишь страницы с описаниями триумфов янки, тогда как финал наше сознание инстинктивно отторгает. Что ни страницу открываем вновь – перечитываем с удовольствием любую, но только не финал. И вопреки истине готовы настаивать, будто Марк Твен написал гимн предприимчивости и мастеровитости рабочего человека. Почему? Да потому, что автор добр к своему герою, как намытарившийся дед ко внучонку. Его заботами янки чист душою, невинен в помыслах, действует открыто, действует потому, что не может не действовать, а на исповеди ему каяться не в чем, разве что в мелком скрытничестве ради удовольствия простецкой шутки. Король и королевство ему подарены легендарные, легендарны (но притом общеизвестны) и остальные персонажи книги. Этим повествованию придается соразмерная условность, тогда как автор оказывается беспредельно свободен в обращении с действующими лицами. И свободу свою употребляет на рисование необидных шаржей, ни в чем не ущемляя чести своего героя.