Фантастика, 1979 год - Сборник

– Об этом потом. Вы просили рассказать, что предшествовало аварии? Я уже рассказывал лейтенанту. - Иванов кивнул в сторону Кириллова. - Но могу и повторить. Я почувствовал, что шофер умирает. Не схвати я руль, самосвал увеличил бы скорость, и мы врезались бы в автобус. Я могу показать, на каких местах пассажиры были бы убиты. Сам я в этом случае пострадал бы не очень сильно, так как успел бы выпрыгнуть из кабины. В больнице, во всяком случае, не лежал бы.

Оба слушателя удивленно смотрели на Иванова. Говорил он уверенно, и Кириллов по-прежнему невольно размышлял о том, чем облик его отличается от других. На лице же Филатова удивление сменилось обычным официальным выражением: он как бы вспомнил, что в этом кабинете по долгу службы ему не раз приходилось выслушивать неправдоподобные вещи, что его работа следователя как раз и состоит в том, чтобы отсеять шелуху придуманного и выделить правду.

И потому он с профессиональной цепкостью снова взял инициативу допроса в свои руки.

Давайте, Виктор Васильевич, расчленим ваше длинное и не во всем понятное мне объяснение на части. Первое: почему вы решили, что шофер умирает?

– А почему я сказал вам, что сейчас зазвонит телефон? - ответил вопросом Иванов.

– Не знаю, - не растерялся Филатов. - Может быть, случайность? Впрочем, объясните мне то и другое.

– Объяснить трудно. Считайте, что я просто чувствую логику всякого движения.

Иванов замолчал, а Филатов теперь уже не спешил задать следующий вопрос, хотя и не собирался отказываться от продуманной схемы разговора.

– Ну, раз вам объяснить трудно, будем считать, что объяснить вы этого не можете. - И, как бы останавливая легкое протестующее движение Иванова, он продолжил: - Ответьте на второй вопрос. Почему вы утверждаете, что если бы вы не перехватили руль и не повернули его, то самосвал прибавил бы скорость и врезался в автобус?

Иванов ответил не задумываясь:

– Потому что мотор уже взревел сильнее и самосвал начал разгоняться. А вот то, что он врезался бы в автобус, я опять-таки почувствовал.

– Первая часть вашего ответа объяснима, - сказал Филатов, утвердительно кивнув. - Шофер, потеряв сознание, мог тяжестью напрягшейся или, наоборот, расслабившейся ноги нажать на педаль газа и тем самым прибавить мотору оборотов. Это я принимаю. Но вот вторая часть… Да еще с указанием пассажиров, которые пострадали бы в результате предполагаемого вами столкновения с автобусом… Нет, простите, это уже из области мистики!

– Телефон, - ответил Иванов, - Сейчас зазвонит…

Снова раздался телефонный звонок, и Филатов ответил с плохо скрываемой резкостью, невольно маскируя собственное удивление. Однако звонила жена следователя, которая хотела выяснить, когда он вернется домой. Филатов, смягчив тон, закончил разговор и, отбросив всякую мысль о преднамеренности звонков, угаданных Ивановым, заметил, кладя трубку:

– У вас, Виктор Васильевич, несомненное предчувствие телефонных звонков. Должен это признать.

– Не только звонков.

– Значит, вы хотите убедить нас, что предчувствовали столкновение с автобусом? А по мнению экспертов, о столкновении там не могло быть и речи.

– Я предчувствую результат любого начавшегося движения. Звонок телефона есть результат движения токов и их полей, которое начинается перед тем, как молоточек ударит по звонку. Это движение полей я и чувствую. Я также чувствую течение биотоков мозга. Вот почему я точно знал, что шофер умирает.

Филатов недоверчиво качнул головой, а Кириллов, подавшись вперед, с напряженным вниманием рассматривал Иванова.

– Что ж, - произнес Филатов, перебирая бумаги в лежавшей перед ним папке, - в вашей характеристике, которую мы запросили из университета, сказано: “Вдумчив, обладает несомненной физической интуицией, быстро усваивает материал. Одарен блестящими математическими способностями…” И так далее. В общем, как физика вас хвалят. Может быть, потому у вас к этим самым полям и волнам такая чувствительность?

Кириллов заметил, что на лице Иванова промелькнула легкая улыбка.

– Но мы, - продолжал Филатов, - рассматриваем не невидимые волны, а явно видимую вещь: самосвал не столкнулся с автобусом и не мог с ним столкнуться. И у вас нет доказательств того, что это могло быть.

– Если хотите, - ответил Иванов, - я могу доказать свою способность предчувствовать движение простым и наглядным способом.

Филатов пожал плечами, как бы разрешая ему действовать. Иванов встал, вынул из кармана пятак и протянул его Филатову.

– Бросайте пятак. Мне предварительно лишь скажите, как вы его кладете на палец. Орлом или решкой вверх. А я точно скажу вам, как пятак упадет.

Филатов мысленно упрекнул себя за то, что соглашается на игру в орлянку с человеком, который того и гляди станет подследственным. Тем не менее он не смог побороть в себе искушение проверить результаты этого простого опыта. Видя, что и Кириллов заинтересован не меньше, Филатов взял пятак и, перед тем как бросить его, сказал:

– Насколько я знаю, вероятность падения монетки орлом или решкой при большом числе бросаний совершенно одинакова. Половина на половину. Угадать правильно, наверное, можно тоже не больше.

– Я правильно предскажу все падения. Как лежит монетка на пальце?

– Орлом.

– Бросайте!

Подброшенная щелчком монетка, вращаясь, подскочила кверху, и, пока она, падая, находилась еще в воздухе, Иванов сказал: “Орел” - и незаинтересованно отвернулся, всем видом показывая, что абсолютно уверен в правильности ответа.

– Верно, орел, - подтвердил Филатов, показав Кириллову на монетку.

Филатов кинул монетку еще и еще раз. Потом ее нееколько раз бросил Кириллов, затем опять Филатов, Каждый раз ответ был точен. Ни одной ошибки, И вдруг Кириллов удивленно вскинулся - брошенная монетка упала решкой, хоая Иванов сказал, что будет орел.

– Наконец-то! - воскликнул Кириллов. - Не угадали.

– Ничего подобного, - спокойно ответил Иванов, посмотрев на Филатова. - Просто товарищ следователь неверно назвал положение монетки перед броском.

По улыбке Филатова, по смущенному движению головой Кириллов понял, что это действительно так.

– Здорово! - не удержался от похвалы Кириллов. - Что же, теория вероятностей летит к черту?

– Нет, конечно, - ответил Иванов. - Теория вероятностей незыблема. Просто я, зная начальное положение монетки, успеваю просчитать число поворотов ее на первых частях траектории и затем, с учетом замедления вращения за счет трения о воздух, вычисляю результат.

– Так быстро? - недоверчиво спросил Кириллов.

– Это не такое уж быстрое движение… Так что ничего чудесного в моих предчувствиях результата движения, начало которого я вижу, нет. Так же было и с автобусом.