Византийская цивилизация - Андре Гийу

Итак, заметно, что религиозные чувства населения империи были в большей степени устремлениями сердца, а не приверженностью разума к догматам. Стремление к священному, великолепному, с равным расстоянием между мечтой и реальностью оправдывает самые детские представления, те, которые позволяют, возможно, приблизиться к народной культуре.

Чтобы оценить уровень византийской культуры, нужно, я полагаю, обратиться к общественному слою, который ею пользовался. Количество людей, читавших эти книги, изучавших науки, дошедшие с античных времен, было невелико. Магистр Никита в X в., изгнанный на восточный берег Черного моря, получил от своего друга, митрополита Никеи Александра, сочинения Демосфена и Плутарха; его литературные вкусы позволяли ссылаться на античных героев в своей переписке со знатными людьми империи. Культура была ограничена несколькими людьми, близкими ко двору. Но даже они имели культуру, отличную от культуры остальных, более или менее развитую, но в основном ощутимую, культуру единого православного мира, для которой Писание было источником всякого знания: православная культура, связанная с Библией, в ней находила все свои проявления и не нуждалась в других сочинениях.

Заключение

Если хорошо подумать, то не является ли самым удивительным в истории этой империи ее длительность?

Она пережила все последствия миграций — с севера, востока, юга и запада, ее территория изменялась от размеров средиземноморского бассейна до всего лишь двух берегов пролива. Империя управлялась государем — наместником Бога на земле — и его представителями в Константинополе и провинции, которые занимались финансами, правосудием, дипломатией, армией и флотом. И, наконец, церковь отвечала за монастыри и благотворительные организации и одновременно за поддержание и наследование традиций. История этой администрации — это история приспособления, часто очень гибкого, к условиям очень жестких принципов Рима — специфического сплава консерватизма и конкретности. Но вместе с тем нельзя говорить об абсолютной монархии в прямом значении этого слова, так как император хотя и был един, но был связан до и после своего восшествия на престол со своими сторонниками и семьей и должен был постоянно отчитываться перед собраниями, сенатом, армией и народом, которые часто очень живо выражали свое отношение к власти или к частной жизни императора. Впрочем, убийства в Константинополе были заурядной формой протеста.

Общество всегда характеризуется подвижностью его структур, но чувство равенства кажется лишь одним из проявлений борьбы между двумя социальными группами — крупными провинциальными собственниками и городскими чиновниками; первые преобладали и стали основателями крупных аристократических династий, которые влияли на власть. Индивидуалисты по своему характеру, члены этого общества были объединены в группы: семья, где управляла жена, соседские и деревенские сообщества, городские — со своими советом и милицией, ремесленные корпорации, религиозные сообщества, монастыри, этнические группы, наконец, организации официальные, регламентируемые государством, работающие с администрацией. Общество было очень иерархизировано, как того хотела церковь, где свобода личности была связана с экономическими возможностями поддерживать свою независимость перед лицом государства — отражением небесной силы. Государственный идеал заключался в уважении земного порядка, зафиксированного Богом в Его книге, — Библии: как новый избранный народ, он занял свое место в мировой истории, его время — время Бога, великих бедствий, времен года, праздников, часов литургии. Работа приносила справедливое вознаграждение, прибыль была запрещена как торговая спекуляция, развлечения были разрешены только в воскресенье — в этот день полагалась праздничная одежда. Этот порядок жизни общества, где человек с седыми волосами, старец, был единственным советчиком, был и порядком частной жизни. Распространение веры среди покоренных народов столь естественно и необходимо, как, например, обучение способам возделывания земли или стремление к роскоши и развлечениям. Империя, многообразная по своему географическому и этническому составу, которая в течение двенадцати веков претерпела столько изменений, стала свидетельницей всего нескольких местных или личных проявлений независимости, протестов против неравенства социальных условий, но это не затронуло православия.

Структура византийской экономики не сумела приспособиться к политике экспансии. Крупные римские владения были опустошены, или уничтожены, или восстановлены в VI в. с управлением частью налогов. Культура стала более разнообразной, эксплуатация крестьян — более ограниченной. Начиная с IX в. освоение целины увеличило государственные земли, почву обрабатывали независимые деревни, находившиеся под защитой власти и крупных землевладельцев: кажется, это был период развития и равновесия. Использование земли переходит в руки семьи. Налоги в XII в., собираемые для обороны, разоряли мелких собственников и способствовали подъему крупных, которые становятся все более независимыми от государства управляющими. Именно крупные землевладельцы приносили доход городам, в которых жили. Таких городов, в которых население занималось сельским хозяйством, было множество. В городах мог быть ипподром, всегда были бани, административные здания, склады, акведук, водоемы, церкви, но четверть их площади пустовала. Константинополь — императорская резиденция — город-музей, город развлечений, город роскоши и нищеты, был самой знаменитой в Средние века огромной восточной столицей. Другие городские центры, за исключением, возможно, Александрии и Антиохии, до того как они стали арабскими в VII в., не могли сравниться с ним. Торговые центры, города также были в той или иной степени промышленными центрами, и империя могла экспортировать шелковые ткани, эмали, слоновую кость, украшения, ткани, изделия из разноцветного стекла, ввозя шелк-сырец, дерево, оружие, меха, воск, соль, минералы, драгоценные камни и пряности. Внутренний рынок был богат зерном, маслом, вином, сушеными фруктами, шерстью, хлопком, льном и шелком. Морские перевозки считались опасными, а инвестиции в морскую торговлю ненадежными. Прибыль использовалась, как правило, для покупки земли. Возможны были и накопления, примером тому могут служить сокровища церквей. Роль золота во внутренней торговле империи постепенно уменьшалась. Известно, что в ранний период как минимум в небольших городах производился обмен продуктов питания на ремесленные изделия, в период расцвета Средневековья драгоценные одежды или иконы были платежным средством, использовались как жалованье чиновникам и на посольские нужды. Так было до конца XI в., когда обесцениванием номисмы сопровождался торговый и экономический упадок.

Византийская культура старательно хранила ценности прошлого и осторожно относилась к настоящему — вот отличительная черта этой цивилизации. Письменные источники, дискуссии, дошедшие до нас, иконография, искусство, предметы быта свидетельствуют о том, что византийцы стремились сохранить и передать потомкам незыблемость своих традиций, основанных на однородности, на единении светской и религиозной жизни. Именно этим можно объяснить отсутствие изобретательности и совершенствования средств производства. Восприятие реальной действительности и мистические представления о потустороннем мире выражались в религиозных чувствах. Красота была средством контакта с мыслимыми образами православной веры. Все являлось символом этой веры — архитектура, декор, вся культурная жизнь вокруг него. Вера — это жизнь в православном единстве, которое приводило мирян и священников через аскезу в высший мир, которому они служили, и для того, чтобы отдавать себе в этом отчет, не была нужна никакая философская система. Вера — это еще и нетерпимость к страху, который испытывал еретик или сектант, отрекшийся от жизни империи, а следовательно, и от божественного. Вера — это еще и молитва, которая упорядочивала дневные и ночные часы, была помощью и спасением слуг божьих и императора от сил зла. Вера сопровождалась, наконец, верой в колдунов, магию и предсказания, так как любое чудо спасения имело демоническое начало.

Исследователи пытаются найти римские или греческие корни этой цивилизации. Но разве Иоанн Златоуст не написал уже в IV в.: «Римляне имели свои законы, а мы — свои. Первые не ограниченны, жестоки и доводят до пролития крови, наши — гуманны». Не заботясь об очевидном противоречии между логикой мысли и реальностью, самый поэтичный из отцов церкви противопоставляет новую классику старой, библейскую традицию — евангельской. Новые связи были найдены между Богом, государством и императором, землей и человеком в аграрной цивилизации, для которой церковь сформулировала то, что не смогли сделать ни Рим, ни Греция: благочестие выше благосостояния.