Магистр - Евгений Малинин

Гвардеец прошел почти полный круг, когда Мотря резко повел правую руку со своим огромным мечом назад, а вместо нее выставил перед собой левую с кинжалом, изображая довольно нелепый выпад. Его противник эффектно выполнил четвертую защиту, отбив Мотрин кинжал влево, и попытался провести рипост уколом прямо. Гвардеец вытянулся в глубоком выпаде, ясно видя перед собой огромную и совершенно открытую грудь здоровяка, но правая рука Мотри, в этот момент завершавшая круговое движение, с огромной силой обрушила гигантский меч на вытянутое предплечье офицера. Удар, как ни странно, пришелся плашмя, видимо, Мотря еще недостаточно хорошо контролировал положение рукояти оружия в своей ладони. Однако раздавшийся хруст и последовавший за этим вопль уронившего оружие гвардейца ясно показали, что рука у него сломана.

И снова Мотря, мгновенно опустив оружие, прогудел басом:

– Извиняй, что задел… Не надо было руку вытягивать…

Буря радостных возгласов снова показала, на чьей стороне находятся симпатии зрителей.

В третий круг вышли всего восемь участников. Шестеро гвардейцев и мы с Мотрей. На этот раз судьи провели некое подобие жеребьевки, и я совсем не удивился, когда объявили, что мне предстоит драться с огромным овчаром.

Наша пара была последней, и надо сказать, что за остальными тремя схватками народ практически не следил. Я заметил, что в толпе зрителей активно заключаются пари на исход нашей схватки, и, судя по крикам, раздававшимся оттуда, Мотре отдавали предпочтение.

Когда мы вышли на площадку перед лепестком, над площадью повисла гробовая тишина. Я по привычке отсалютовал своему противнику и принял боевую стойку. Мотря попробовал повторить мой салют и чуть не заехал гардой меча себе в лоб. Все-таки инерция у его железки была слишком велика даже для его могучей руки.

Как только была произнесена команда к началу схватки, Мотря вытянул правую руку с мечом мне навстречу, но я не стал кружить вокруг него. Вместо этого я коротким ударом кинжала отбросил тяжеленный клинок влево от себя и сделал вид, что пытаюсь приблизиться к нему вплотную. Он тут же выбросил вперед левую руку с клинком, а правой, широко размахнувшись, попытался рубануть сверху. Однако я, вместо того чтобы броситься прямо к нему, уклонился вправо и шпагой отбросив его короткий клинок в левую от себя сторону. Его огромный меч со свистом распорол воздух и, не встретив сопротивления, с силой опустился на желтые камни брусчатки.

И тут все поняли, что Мотрин меч действительно волшебный. Тяжелый клинок не отскочил от камней, а вонзился в них, погрузившись почти до половины своей длины. Мотря попытался одним могучим рывком выдернуть меч из брусчатки, однако он крепко засел и поддавался с большим трудом.

А я, мгновенно оказавшись рядом со своим дюжим противником, приставил к его горлу кинжал и прорычал:

– Бросай свое оружие, или…

С громким звяком на камни упал Мотрин кинжал, а сам Мотря, выпустив рукоять меча, отскочил в сторону с возмущенным ревом:

– Ты чего, мужик, с ума сошел! Мы убивать не договаривались.

Его вопль сразу был перекрыт гулом разочарования. Я опустил свои клинки и, улыбнувшись, сказал совершенно спокойным голосом:

– Давай выдергивай свой кладенец…

Мотря огорченно вздохнул, признавая свое поражение, и, ухватившись двумя руками за рукоять меча, с натугой вытащил его из брусчатки. Та часть клинка, которая побывала в камне, отливала на солнце таким чистым серебром, что собравшиеся ахнули и даже сам Соленый Нос привстал со своего стула.

– Ну вот! – проворчал Мотря, любуясь своим клинком. – А я все тер, тер и никак не мог оттереть его…

И тут толпа захохотала.

Когда все немного успокоились, турнир продолжился, но стало очевидно, что в этот момент зрителей происходящее на площади стало интересовать гораздо меньше.

Два поединка между четырьмя оставшимися участниками завершились практически мгновенно. Мой противник, едва прозвучала команда к началу, бросил на камни свой кинжал, а на недоуменные взгляды своих товарищей проворчал:

– Чего позориться…

Я отошел в сторону, давая место второй паре, и в этот момент мне неожиданно вспомнилось предостережение, которое я получил от маленькой официантки. Оглянувшись по сторонам, я удостоверился, что все заняты наблюдением за происходившей схваткой, и быстро прошептал заклинание, прикрывающее от боевой магии. Легкий толчок горячего воздуха в грудь подтвердил, что заклинание наложено.

Вторая схватка тоже получилась совсем короткой. Уже во второй фразе у одного из поединщиков при выполнении четвертой круговой защиты сломался клинок.

Когда я и последний из гвардейцев встали друг против друга рядом с лепестком и приготовились к последней схватке, неожиданно раздался безразличный, ни к кому не обращающийся голос Соленого Носа:

– Неужели лучший фехтовальщик моей гвардии не сможет справиться с каким-то чужаком?…

В этой простой и негромкой фразе было столько угрозы, что она прокатилась над площадью, мгновенно гася все разговоры, шорохи, движения. Люди притихли в ожидании чего-то страшного. А моего противника эти слова сразу привели в очень агрессивное состояние. Мне тоже было понятно, что теперь он не посмеет просто так уронить один из своих клинков. Судья кашлянул и, как мне показалось, несколько через силу произнес:

– К бою!…

Мой противник невысокий, коренастый гвардеец в довольно потертом мундире, скрестив клинок своего эстока с моей шпагой в шестом соединение, попытался сразу же, используя контрбатман, провести прямой укол. При этом он показал, что атакует грудь, а укол нанес в правое предплечье. Когда же я с успехом перехватил его эсток своей дагой, он немедленно атаковал меня справа ударом кинжала.

Я отскочил на шаг назад. Зрители взревели, посчитав мое отступление частичным поражением, и, судя по усмешке, мелькнувшей на лице моего противника, он был с ними полностью согласен.

Шагнув вперед, он восстановил дистанцию и длинные клинки быстро звякнули один о другой – шестое, второе шестое, четвертое, после чего гвардеец снова попытался атаковать, выполняя укол переносом. И снова показав удар в грудь, острие эстока направилось к моему животу. Я легко справился с этим ударом при помощи первой защиты и тут же провел рипост уколом с кругом в грудь. В последний момент гвардеец перехватил кинжалом мой клинок и, в свою очередь, отпрыгнул назад.

И снова толпа охнула, но теперь в этом вздохе было больше разочарования. А я понял, что мой противник не намерен ограничиться «технической победой»: для того чтобы порадовать своего господина и утвердить за собой неожиданно свалившееся звание первого клинка гвардии, он был готов меня убить. И тут меня охватила злость! Та самая, холодная, беспощадная злость, которая делает руку тверже, а мысль острее.