Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу - Леонид Смирнов

Когда забираешься все глубже в логово чудовищ, чувства охватывают одинаковые — и в шестнадцать лет, и в тридцать пять. Мы с отцом и его бойцами подбирались к голубому облаку, родящему бешеных собак; мы всей семьей лезли в особняк «детей оборотня»; мы вдвоем с отцом шагали по спиральному коридору «замка» людоедов-нгомбо; я во главе отряда блокировал светский раут, устроенный «змею-ками»; я пробирался по захваченному «гадерами» поселку Тутолово в поисках Насти… все едино. В груди тот же привычно сдерживаемый страх, то же предвкушение схватки, всегдашняя ненависть к врагу и желание закончить дело скорей. Давно пора бы привыкнуть — ан нет: по-прежнему щекочет нервы. Каждый раз — словно впервые.

Сапог наступил на что-то мягкое, под подошвой хрустнуло и хлюпнуло. Противная дрожь протопотала ледяными ножками по загривку. Идущая след в след Настя проглотила свой вскрик, едва не подавившись воздухом.

Я нажал на кнопку фонарика. Но луч света не родился, не осветил подозрительные неровности пола. Сжатый в руке металлический ствол фонарика вдруг заскрипел и рассыпался в труху. Я вздрогнул, не без труда унял бешено застучавшее сердце, отряхнул кисть, ничего не сказав жене. Наш малюсенький отряд был атакован в первый раз.

Мы продолжали двигаться вперед, и конца нашему походу не было видно. Бугристые, шершавые каменные стены то сдвигались, грозя совсем перекрыть нам дорогу, то снова расширялись, образуя некое подобие пещер. Тоннель вел в земные глубины. Быть может, он тянется до самого Царства Мертвых.

Заговоренная мною Анька молчала. До предела обострившимся слухом я порой улавливал, как Настя проверяет на ходу, живо ли вообще ее дитя. Я слышал наши крадущиеся шаги, шорох одежды, дыхание обеих моих девочек, стук капель с потолка, шуршание песка, сыплющегося из трещин при малейшем движении каменных плит. Не было слышно только нашего врага.

— Ку-ку! — вдруг раздалось позади — громко, весело, будто нам предлагали поиграть. Я стал как вкопанный, и Настя налетела на меня, легонько стукнув завернутую в одеяло дочку о мой походный рюкзак.

— Мяу! Ма-а-а! А-а-а-о-о!!! — Детский крик прорвался сквозь все запреты. И теперь Аньку уже не остановишь. Зато Насте будет не до чудовищ.

— Ку-ку! — донеслось спереди. — Ку-ку! — Задорный голос был настойчив.

— Ку-ку! — ответил я: будь что будет.

Мой собеседник словно бы растерялся и замолчал. Настя увещевала, укачивала дочку. Та не унималась. Анькин рев разносился по скальному коридору, гулко отдавался в боковых ходах, множился эхом в неведомых пещерах.

— Кто там есть — покажись! — крикнул я, с трудом втиснувшись в краткую паузу. Этот кто-то больше не желал со мной разговаривать — или же был испуган Аньки-ным концертом. Чего на свете не бывает?..

Логический кристалл не показал мне носителя зла, он только обозначил место, где его искать. И потому я был готов ко встрече с чем и с кем угодно. Я мог встретить обросшего щупальцами Трофима Хабарова или еще одно голубое облако — прародителя всевозможной нежити. Я мог столкнуться с жутким чудовищем неизвестной мне породы — цербером подземного мира. И надеялся я лишь на то, что мои предположения справедливы: после атаки на Управу магическая энергия врага исчерпалась и на время он стал безоружен.

Наконец дочка утомилась кричать, и мы снова шли молча. А затем тоннель оборвался. То, что мы попали в тупик, я понял по прекратившемуся движению воздуха. Глаза привыкли к мраку, и я различил черное на черном. Впереди что-то было. Я прочитал самозаговор, ненадолго усиливающий зрение, и увидел… Сросшийся с лакированной, пузырящейся поверхностью стены двоюродный братец казался не живым существом, а талантливо сделанным барельефом. Однако он дышал, он шевелился.

И тут раздался рвущий барабанные перепонки бешеный рев.

— Как тебя теперь называть?! — крикнул я, пытаясь пробиться сквозь него.

И тотчас ощутил, что ору, разрывая связки, а в ответ — полная, почти замогильная тишина. Этот рев звучал лишь внутри меня.

— Роги Нивширп, — ответил барельеф. — Я — это ты с обратным знаком. Твое зеркальное отражение.

Я понял, как он назвался: Игорь Пришвин — только задом наперед. Я не сразу сообразил, что слышу собственный голос. Свой голос вообще трудно узнать со стороны, особенно если не ожидаешь его услыхать.

— Чего тебе надо? — спросил я. Он расхохотался.

— То же самое я хотел спросить у тебя, — отсмеявшись, сказал Роги Нивширп. — Это ведь ты пришел ко мне.

Я не сразу нашелся что ответить. Не хотел называть ему цель моего прихода, хотя она очевидна: конечно же, убить. Настя стояла за моей спиной и не проронила ни слова. Слышала ли она Роги, неизвестно. Наконец я придумал ответ:

— Ты приходил ко мне первый, и наверняка еще придешь. Вот я и должен знать: зачем?

Теперь настала очередь молчать Роги Нивширпу. Видимо, слова «чтобы убить тебя» были запретными и для него. Черные пузыри медленно всплывали из глубин черного пятна и лопались на поверхности без брызг и характерного звука — в полном безмолвии. А потом «барельеф» начал меняться. Вскоре я понял: он превращается в мое зеркальное отражение.

— И-чу и так называемые чудовища всегда были, есть и будут двумя сторонами одной медали, — заговорил Роги Нивширп. — Между нами должно соблюдаться равновесие. Когда чудовища плодятся слишком быстро, Гильдия тоже начинает разрастаться. Но если слишком много становится Истребителей, то и ответная атака неизбежна. Впрочем, подрезать вам крылья можно разными способами. Вот мы и стараемся…

— А где Трофим Хабаров?

— Его больше нет. Трофим чересчур ненавидел тебя и потому был слеп. Его было легко сюда заманить. У вас имелась общая кровь — это главное условие. И чувства его оказались к месту: из ненависти гораздо легче вылепить зеркалку, чем из любви.

Да, я правильно задал вопрос и получил важный ответ. Но мне все равно было неясно, что делать дальше.

— Нам понадобился посредник для общения с тобой — и мы его создали. — Роги Нивширп то ли был предельно откровенен, то ли играл в откровенность. — Выманить тебя из Кедрина — проще пареной репы. Ну вот ты здесь — и мы можем начать.

— Я слушаю, — вибрирующим от волнения и ярости голосом произнес я.

Симулировать покорность судьбе было глупо — надо играть тоньше. Одновременно я исступленно пытался сообразить, когда и чем нанести разящий удар, чтобы покончить с Роги Нивширпом раз и навсегда. Я не хотел никаких переговоров, мне не о чем было говорить с порождением Мрака. Никакого равновесия нет и быть не может. Мы должны уничтожать нечисть, где бы она ни появилась, и будем это делать, пока не очистим последнюю пядь сибирской земли. И я обязан истребить чудовище здесь и сейчас.

— Твои мысли примитивны, и мне стыдно за тебя, — произнес он, как будто мое сознание было для него прозрачным. А ведь я не знал его мыслей. Где же хваленое равновесие? — Не бойся — никто не копается в твоей черепушке. Все можно прочитать по лицу. Ты, голубчик, утратил навыки самоконтроля, а это непростительно, — с насмешкой проговорил Роги Нивширп.

Я не замечал окружающей нас каменной толщи — мое внимание было обращено к «барельефу», к Игорю Пришвину, глядящему на меня со стены. Я по-прежнему загораживал собой Настю и Аньку, прекрасно сознавая, что вряд ли смогу их защитить, реши Роги Нивширп напасть.

— Могу тебя успокоить, — без прежней насмешки заговорил он. — Убить меня ты не сумеешь, и я тебя — тоже. Только если воссоединимся — тогда разом, в един миг… Будет большой ба-бах-х!!! И эта гора взлетит на высоту в десять верст. Энергию воссоединения двух половинок одного целого трудно представить. Над Южной Сибирью поднимется огромное бурое облако — и рассеется лишь через несколько недель.

— Я слушаю, — снова сказал я, не найдя других слов.

— Мировой Мицелий устал. Он истощил почву, и ему все труднее получать питательные вещества, собирать те кирпичики, из которых строится тело любого не-животного и не-растения, — проникновенно заговорил Роги. — Гильдия тоже выдохлась, в ваших рядах полно брешей. Еще немного — и Гильдия прекратит свое существование. Мы предлагаем вам перемирие. Надо обоюдно поутихнуть. На время. Для начала — на год. Вы защищаете лишь крупные города, оставляя нам глубинку, перестаете делать вылазки за кордон. А мы в свою очередь прекращаем натравливать на вас мирян и уменьшим число рождений впятеро.

Я был ошеломлен. Равновесие… Вот уж чего не ожидал! Равновесие, о котором ничего не знали и никогда не думали рядовые и-чу. Равновесие как главная опора Мироздания — звучит убедительно.

Когда Роги Нивширп умолк, я стал яростно тереть подбородок, пытаясь собраться с мыслями.

— Что ты на это скажешь? — выждав минуту, поторопил меня он.

— Я не уполномочен принимать такого рода решения, — пробормотал я, ощутив, как на лбу выступает испарина.