Лед - Павел Корнев

— Неожиданностей? — не сразу понял я, потом опустил взгляд на вымазанные в крови вампира штаны. И не только штаны. Ну и вид у меня! Надо будет хоть снегом попробовать почиститься. — Ага, не то слово.

— Кого это вы так?

— Да тут недалеко полный хутор вампиров, — как на духу вывалил Николай, пока я придумывал, что соврать. — Еле отбились.

— Вампиры? — засомневался колдун. — Не упыри?

— Да какое там, — махнул рукой я. А, семь бед один ответ! — Вампиры. Может, конечно, это нам так повезло, но, мне кажется, они там уже долго обитали.

— Клан?

— Думаю, да. — Я снял перчатку с правой руки и опустил ноющую кисть в снег. Ну и отдача у «кольта», чуть запястье не вывихнул!

— Царицу их видели? — с любопытством подался вперед Жан.

— Не только видели, но и личико подпортили, — засмеялся Ветрицкий.

— Кого-нибудь убили?

— А то! Троих или четверых я точно положил, — похвастался Николай. — Живучие, твари. Ему полголовы снесли, а он через пару минут живехонький!

— Плохо дело, — покрутил ус Жан.

— А что такое? — забеспокоился я.

— Пока царица не найдет того, кто ее ранил, не успокоится…

— Все, Лед, запасайся осиновыми кольями, — засмеялся Николай.

— Потом будет искать тех, кто убил ее детей, — закончил фразу старик.

Ветрицкий подавился смехом и замолчал. Что, не тянет больше о своих подвигах рассказывать? А так-то парня понять можно: многие и за десяток рейдов не повидают того, что ему за один выпало.

— Я наши ауры приглушил, — глядя на языки пламени, произнес я, — но не надолго.

— Сейчас посмотрим. — Колдун сложил щепоткой пальцы и поднял руку над головой — охранный круг мигнул синим светом. — Я взял на себя смелость подправить ваше заклинание. Теперь оно продержится не меньше недели.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил я. Через неделю мы уже будем в Форте, пусть попробует нас там достать. Первым делом, как вернусь, про хутор куда следует доложу.

— Может, с утра пойдем на хутор и всех вырежем? — кровожадно оскалился Ветрицкий.

— С царицей даже я не справлюсь, — отказался Жан. — Вам повезло, что она после дневного сна не отошла.

— Странно. — Николай о чем-то задумался, вертя в руках последнюю оставшуюся стрелу с осиновым древком. — Вампиру полголовы снесли — и ничего. А от тоненькой деревяшки мрут как мухи.

— Аллергия, — ответил на невысказанный вопрос колдун.

— Что?!

— Вампиры пришли из другого мира. Сильные, быстрые, живучие… — Старик, о чем-то задумавшись, замолчал. — Нашпигуйте вампира свинцом — меньше чем через полминуты он, как ни в чем не бывало, встанет и вырвет вам сердце. А какие-то вещества в осине вызывают столь мощную аллергическую реакцию, что приводят к смертельному отравлению организма.

— Только осина?

— Чеснок тоже, но на него реакция не такая сильная.

— А святая вода? — продолжил перечисление Ветрицкий.

— Это тебе лучше у священника спросить, — не задумываясь, ответил Жан.

— Святая вода снимает чары, — пояснил я. — Не все, но многие, особенно нелюдьские. А если регенерация происходит за счет постоянно действующих заклинаний, их еще как-то по-умному называют…

— Резидентных? — подсказал Николай.

— Вот-вот, резидентных заклинаний, — припомнил я. — То без них вампира можно убить чем угодно. Даже голыми руками.

— Интересная теория, — усмехнулся Жан.

Теория? Странный старик. Такое рассказывает, что уши заворачиваются, а элементарных вещей не знает. Может, он из Города? Я слышал, там церковь не жалуют.

— А как вы снежок так заколдовали? — не выдержал Ветрицкий. Вот, блин, магией озабоченный. — Раз — и вместо снега огонь!

— А все просто, — усмехнулся в усы старик. — Нарисовал истинное имя огня — и дело сделано.

— И все? — развесил уши Николай.

— А больше ничего и не надо, — поняв, что нашел благодарного слушателя, продолжил разглагольствовать Жан. — У каждой вещи есть свой вневременной прообраз, если угодно, эйдос. И ключом к нему служит изначальное, истинное имя. Материя вторична: получив власть над эйдосом, с ней можно творить настоящие чудеса. Один росчерк пера — и бумага превращается в легированную сталь, одно движение руки — и лед становится пламенем. И никакой шарлатанской магии, одни законы мироздания.

— Но ведь это истинное имя еще надо узнать, — поскучнев, протянул Николай.

— Зришь в корень, юноша, — рассмеялся колдун. — Я потратил на эти исследования большую часть жизни, но теперь в моем распоряжении около четырех тысяч истинных имен.

— А можно посмотреть? — взмолился Ветрицкий. — Ну, хоть одним глазком!

— Если только одним глазком, — после минутного раздумья согласился колдун, вытащил из сумки потрепанный журнал без обложки и передал его Ветрицкому.

— Я серьезно, а вы… — Николай, обидевшись, швырнул журнал обратно — на раскрывшемся развороте мелькнула грудастая блондинка — и ушел к костру.

— Надо же, какое богатое воображение у вашего друга! — рассмеялся колдун, убирая журнал обратно. — Давно я так не веселился.

— У всех свои недостатки, — философски заметил я. А Коле не надо таким наивным быть. Какой мастер первому встречному свои секреты выкладывать станет? Пора спать ложиться, а то голова совсем чугунная. Только кого в караул первым поставить? Макс с Вороном уже дрыхнут без задних ног.

— Ничего не могу на вашу сентенцию возразить, — усмехнулся колдун. — У меня вот шутки дурацкие.

— Не скажите. — Я рылся в своем вещмешке, размышляя об увиденном в последний час. После возвращения стоит поговорить с Гадесом. Уж больно ловко Жан заклинания плетет. Так ловко, что я магии почти не ощущаю.

— Дурацкие, дурацкие, и не спорьте. — Колдун подкинул в костер еще одно полено. И, неожиданно заинтересовавшись, выхватил у меня из руки медный шар, поднес к уху и потряс. — Оригинально. Первый раз вижу, чтобы драконий огонь так нетрадиционно использовали.

— Перекуем мечи на орала, так сказать. — Я забрал артефакт, активировал и задумался, куда бы его пристроить. На землю класть не стоит, все тепло в грунт уйдет, да и снег растает.

— А если вот так? — Колдун забрал у меня нагревающийся шар, неуловимо двинул рукой, и артефакт завис метрах в полутора над костром.

— Годится.

— Да вы ложитесь спать, я покараулю, — поплотней запахнул свой плащ Жан.

— Может, по очереди? — Мысль оставить совершенно незнакомого человека караульным противоречила всем писаным и неписаным правилам Патруля. И моему инстинкту самосохранения.