Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

В те годы об этой истории рассказывали иначе. Говорили, что Захарову должны были дать больший срок, но вступился Романов, и он же запретил газетам писать о суде.

Посол Федеративной Республики Германия в Советском Союзе Аидреас Майер-Ландрут вспоминал свою незабываемую встречу с Рома­новым (см.: Независимая газета. 2000. 7 сентября). Григорий Васи­льевич прочитал подготовленную ему речь насчет того, что, раз ФРГ ставит у себя ракеты средней дальности, значит, желает развязать мировую войну. А Майер-Ландрут утром по транзисторному приемнику услышал, что в Женеве наконец начались переговоры советской и аме­риканской делегаций о ракетах средней дальности. И сказал Романо­ву, что не исключает возможности компромисса в Женеве.

— Нет! Это невозможно, — отрезал Романов. Посол вдруг предло­жил:

— Господин Романов, давайте пари.

Тот просто опешил от подобной вольности:

— Никакого пари!

Первый секретарь обкома дочитал то, что ему написали о ра­кетах средней дальности, и перешел к разговору о ситуации в горо­де. Сказал, что в Ленинграде все есть, и перечислил: есть масло, есть яйца, есть лук. Но тут поправился:

— Нет, кажется, лука нет. Но скоро будет.

Он дочитал заготовленные помощниками бумаги д конца и рас­порядился:

— А теперь перевод.

Майер-Ландрут, прекрасно говоривший по-русски,сказал:

— Перевода не нужно, я прекрасно вас понял. Романов растерял­ся:

— А у меня написано: перевод...

С появлением Григория Романова в руководстве партией возник еще один человек, который со временем мог претендовать на первые роли. Хотя бы в силу возраста перед Романовым открывались извест­ные перспективы — помимо Горбачева остальные были минимум на де­сять лет старше и давно пересекли пенсионный рубеж. Тем более что Романов представлял крупную партийную организацию и был специали­стом в промышленной сфере, а не в сельской, как Горбачев.

Именно поэтому Григорий Васильевич не вызывал теплых чувств у товарищей по совместной борьбе за идеалы развитого социализма. Перевод в Москву оказался для Романова роковым. Москвичи встретили его настороженно. Косыгин к тому времени уже ушел в мир иной. Дру­гих влиятельных выходцев из Ленинграда в ЦК и в правительстве не было. Романов оказался в полной изоляции — без своей команды и без поддержки. Говорят, что он к тому же злоупотреблял горячительными напитками, и ему не удалось скрыть это от товарищей по партии.

Некоторые назначения Андропова вызывали удивление. Он забрал из Баку, сделал первым заместителем председателя Совета министров и членом политбюро Гейдара Алиевича Алиева. После чего родилась новая шутка: «ДОСААФ — это Добровольное общество содействия Андро­пову, Алиеву и Федорчуку».

Почему Андропов перевел Алиева в Москву? Горбачев пишет, что задавал такой вопрос. Юрий Владимирович «нехотя и уклончиво отвечал, что вопрос был предрешен Брежневым и он не захотел менять этого решения само.

С юных лет Гейдар Алиев служил в госбезопасности. Когда на­чалась война, он заведовал секретной частью архива НКВД Нахичеван­ской АССР. Поработав в аппарате правительства автономной республи­ки, в 1944 году вернулся в органы госбезопасности. Бывший прокурор Азербайджана Гамбай Мамедов, которого Алиев снял с должности и ис­ключил из партии, рассказывал, что Алиев избежал фронта, предста­вив справку о том, что у него открытая форма туберкулеза, и ис­пользовал конспиративную квартиру госбезопасности как «дом свида­ний».

Алиев утверждал, что это клевета. Но за скандальную историю с женщиной, сотрудницей органов, он в 1955 году был понижен в должности и наказан по партийной линии. Неприятности в юные годы не помешали ему сделать изрядную карьеру. Гейдара Алиева Андропов сделал председателем КГБ Азербайджана после Цвигуна. А в 1969 году его утвердили первым секретарем ЦК компартии республики.

Гейдар Алиевич провел массовую чистку кадров, снял с работы около двух тысяч чиновников. Часть из них была арестована, в доход государству поступило немалое число конфискованных ценностей. По существу, произошла смена республиканской элиты. В Баку со всей страны приезжали группы партийных работников изучать опыт. Они возвращались приятно удивленные, рассказывали, как Алиев умело бо­рется с коррупцией. Поражались тому, что он сделал прозрачным про­цесс сдачи экзаменов в высшие учебные заведения, куда раньше по­ступали за деньги.

Впрочем, восхищались только те, кто приезжал в Азербайджан на экскурсию. Виктор Михайлович Мироненко, в те годы видный работ­ник Комитета народного контроля СССР, рассказывал, как, приехав в республику с проверкой, был поражен:

— В магазинах, в государственной торговле, все было как на рынке — продавцы самостоятельно устанавливали цены, покупатели с ними торговались. Продавец вел себя так, словно магазин принадле­жал ему, а не государству...

«Недавняя поездка в Баку меня доконала, — пометил, в днев­нике писатель Юрий Маркович Нагибин, побывав в Азербайджане осенью 1980 года. — Я и представить себе не мог, что достигнут такой уро­вень холуйства и подхалимажа. Разговор с начальством ведется толь­ко с колен. Чем не сталинское время? Пустословие и славословие до­стигли апогея. Никакого стыда, напрочь забыты все скромные уроки после сталинского отрезвления — разнузданность перед миром и веч­ностью полная».

Андропов все это должен был знать. Но он хотел усилить свои позиции в политбюро человеком, который смотрел на него как на бога. Бывший председатель республиканского комитета госбезопасно­сти генерал-майор Алиев привык беспрекословно исполнять все указа­ния Андропова.

МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ПОВЕРЖЕН

Став генеральным секретарем, вспоминает давний работник ЦК партии Наиль Биккенин, Юрий Андропов вызвал секретаря парткома аппарата ЦК и поинтересовался, с каких сумм работающие в Централь­ном комитете платят взносы? Ему было известно, что многие сотруд­ники ЦК зарабатывали неплохие деньги, публикуя статьи и книги, со­чиняя сценарии и внутренние рецензии, нанимаясь консультантами фильмов, художественных и документальных. Отказа они не знали, напротив, издатели и редакторы зазывали работников ЦК, их имена в списке авторов служили своего рода охранной грамотой.

Андропов хотел это запретить. Он также поинтересовался, кто из сотрудников ЦК состоит в дачном кооперативе? Работникам цен­трального аппарата запрещалось строить дачи. Партработников стали вызывать к начальству и ставить вопрос ребром: или уходи из аппа­рата, или отказывайся от дачи.

Появление Андропова во главе партии и государства обещало перемены. Нравились его немногословность и суровость. Произвели впечатление обещания навести порядок и покончить с коррупцией. Он начал с Министерства внутренних дел и министра Николая Анисимовича Щелокова.

Щелоков стал министром за полгода до того, как Андропов возглавил КГБ. Назначение Юрия Владимировича па Лубянку было для Брежнева рискованным ходом — он не так уж хорошо знал Андропова, скорее угадал, что это правильный выбор. В Щелокове Леонид Ильич не сомневался. Они были старыми знакомыми.

Николай Щелоков, как и Брежнев, родился в Екатеринославской губернии (позднее Луганская область). В 1929 году поступил в Дне­пропетровский металлургический институт, где учился и Брежнев. Когда Леонид Ильич оказался у власти, выпускники этого института пошли в гору. В декабре 1938 года Николая Щелокова избрали первым секретарем Красногвардейского райкома партии в городе Днепропетровске, через год — председателем Днепропетровского горисполкома. Будущий генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев был тогда секретарем Днепропетровского обкома.

Вновь они встретились сразу после войны. Щелоков служил от­ветственным секретарем партийной комиссии политуправления Прикар­патского военного округа, ведал приемом в партию и персональными делами. Начальником политуправления округа был генерал Брежнев. В августе 1946 года демобилизованный Щелоков начал работать на Украи­не. В 1951 году его перебросили в соседнюю Молдавию и назна­чили первым заместителем председателя Совета министров республики. В Кишиневе Николай Анисимович вновь трудился под руководством Лео­нида Ильича, который был первым секретарем республиканского ЦК в 1950—1952 годах.

Брежнев в Кишиневе не задержался. Сталин перевел его в Москву. А Николай Анисимович остался в Молдавии. Когда страну воз­главил Брежнев, Николай Анисимович получил первое за пятнадцать лет и принципиально важное повышение. В марте 1966 года Леонид Ильич перевел его с хозяйственной на партийную работу: сделал вто­рым секретарем ЦК компартии Молдавии. Но Щелоков пробыл на этой должности всего несколько месяцев. Брежнев забрал его в Москву, решив назначить союзным министром охраны общественного порядка.