Весь этот джакч (дилогия) - Андрей Лазарчук

Но сначала проверить пальцем… Да вот она, картечина. Если это можно назвать картечью. Острый на скусах кусок толстой проволоки.

Держим пальцем… берём щипцами…

Есть.

Вытекло ещё немного гноя, более жидкого. Эдон протянул красную резиновую грушу. Промыть.

Повалила пена. Конечно. Это же перекись. Убрать салфеткой. Ещё раз то же самое. Достаточно.

Да, в рану надо вставить вот эту трубочку. Чтобы края сами не закрывались. Отлично. Всё с правой ногой? Всё с правой ногой.

Переходим к левой.

Лимон чувствовал себя странно. Очень походило на то ощущение, когда он попал под удар ручных излучателей. Время, пространство, ты сам – всё как-то перестало быть. Тело при этом совершало какие-то действия и даже поступки, а сознание то ли просто отмечало их, то ли руководило – понять это было невозможно.

Зонд… ох ты, сколько гноя. Это буквально из-под кожи. Вот она, картечина, засела неглубоко, так, прихватили щипцами… а она не тянется. Что там может быть?.. Суки. Другого слова не подберу. Это железная цепочка, несколько звеньев. Так… пальцем, аккуратно… ага. Если подцепить здесь… Пошло. Ф-фу, какая гадость… а как воняет… Перекись. Тут мой – не мой… это потом придётся на такую глубину запихивать мазь. Значит, так тому и быть. Дальше. Это просто картечина, убрали… а это тоже кусок цепи. Правильно мы вас спалили, падлы. Вот правильно – и всё. Достаём… хлынуло. Ну, массаракш-и-массаракш, тут литр гноя, не иначе. Широкий разрез. Кровь… ага, Эдон, хорошо. Ничего важного не порезали? Кажется, нет. Рекомендуется обследовать пальцем, это мы помним. Снова какие-то плёнки… Перекись. Ага, вот ещё картечина, выплыла, можно сказать. Так. А ведь, наверное, всё. Больше дырок не видно. Что? Затёк гноя? Вот здесь? Проверим… Да, есть. Отлично, Эдон. (И куда же ты, доктор, джакч-джакч-джакч, прошлый раз смотрел?) Ещё раз промоем, трубки… что? Потолще? Давай потолще. Ага, и дырки сбоку, понял. Мазь – она вон в том здоровенном шприце…

– …Чики-чики-ча, чики-ча, чики-ча… – громко пел Дину.

Помочь перевязать? Сам? С девушками? Конечно, конечно…

Наверное, действие снадобья заканчивалось. Лимон чувствовал, как его ведут. Здесь ступенька…

Потом был душ. На несколько секунд Лимон будто пришёл в себя. Тёплые хлещущие с разных сторон струи. Кто-то растирает его губкой…

Полотенце. Или простыня?

Простыня. Запутался и упал.

Спать.

И это снится: синие глазищи Зее, в которых – бесконечное восхищение.

Что? Да. Конечно. Со мной…

Глава двадцать пятая

Перед пробуждением и несколько минут после него Лимон испытал вдруг настоящее счастье – впервые за множество дней… Он даже не торопился открывать глаза и вообще шевелиться, потому что малейшее движение могло это счастье спугнуть, а то и смести. Заменив чем-то другим.

И всё же он приоткрыл один глаз и потянулся, раскидывая руки… но рядом никого не оказалось. Он повернул голову. Примятая подушка и скомканная простыня… то есть не приснилось! Тогда, в винограднике, было что-то другое – как бы продолжение побега. А сейчас… нет, сейчас всё было по-настоящему. Моя девушка, произнёс он про себя. Моя женщина…

Массаракш, хорошо-то как!

И она вошла. В каком-то смешном халатике, с мокрыми волосами.

– Выспался, командир?

– Не знаю, – сказал Лимон. – Кажется, всё ещё сплю…

– Не хотела тебя будить. Но там Дину…

– Что с ним?!

– О, нет, всё прекрасно. Он просто вспомнил одну вещь. Важную. Поэтому нам надо ехать.

Лимон сел и понял, что он голый. Но это почему-то было не страшно. Как первые люди на первом плоту, подумал он.

– Дай мне во что-нибудь одеться, – попросил он. – Так что вспомнил Дину?

– Что в шахте должна была остаться хотя бы одна смена.

– Но раз они не выбрались…

– Могло что-то сломаться.

– Но тогда… Сколько они без еды?

– Там есть еда. Там много еды. Может, поэтому бандиты заняли под базу именно новую шахту, а не старую. Одежда вот, на стуле.

– Это не моё…

– Пусть теперь будет твоё. Так вот, еда там есть, и очень много. Дину его отец рассказывал, а он же был старшим проходчиком и всё там знал. В одной выработке ещё задолго до войны сделали храм – то ли Творца, то ли Хранителя, не помню. А после войны, когда в храмы ходить перестали, в этой пещере оборудовали склад продовольствия…

– Погоди, – сказал Лимон, натягивая хрустящие неразмятые стражницкие штаны. – Я что-то краем уха слышал. Но это же вроде как раз на Старых шахтах?

– Да нет же. На Старых – подземный санаторий, а храм – на Новых. Это точно. И даже если солекопы не могут подняться, то пробраться в склад они могут вполне…

– Пошли к Дину.

С первого взгляда было видно, что Дину лучше. Оказывается, его уже перевязали с утра, промыли раны, и сейчас он полусидел в кровати, довольный, хотя и осунувшийся. Работал моторчик насоса, вытягивающего гной, в литровой бутылке его собралось где-то с четверть или чуть побольше. Лимон не знал, хорошо это или плохо и сколько должно быть, но вид и общее состояние больного обнадёживали.

– …ну, не все знали, но многие. И ход туда точно был. Отец время от времени тушёнку тягал и шнапс. Часто нельзя было, да и зачем? Тушёнка старая, плохая, шнапс тоже так себе. Просто из принципа…

– Слушай, – сказал Лимон. – А не могло быть, что он… ну… тоже там?

– Если бы, – сказал Дину и стал смотреть в сторону. – Он как раз отпуск взял, и они с мамой и Люлой – это сестрёнка моя – поехали к друзьям на ферму. Я же их искать бросился, ну меня сразу и того…

– А ты знаешь эту ферму?

– Конечно. Хутор Корона, ферма Бака Лидона… в общем, и место я знаю, и дорогу, да только… ну, после всего, что они стали с городскими выделывать… отец бы не потерпел, да и мама…

– Ну, если они были у друзей…

– Да я тоже на это надеюсь. Но всё равно… иногда думаю – лучше бы уж знать точно, а иногда – лучше бы так и не узнать…

– Я ведь тоже не знаю про своих, – сказал Лимон. – И Зее не знает. Ладно, делаем так: сейчас все отсюда перебираемся в город. Потому что тебя и женщин я одних оставить не могу. И оттуда сразу едем на шахты, будем разбираться. Почему не поднялись и можно ли что-то исправить. Так что собирайся, сейчас тебя потащим…

Снаружи донёсся шум мотора, потом неразборчивая речь. Лимон схватил автомат, подскочил к окну. Там, пыля, разворачивался «Неустрашимый». За пулемётом сидел Сапог и махал рукой, а из кабины вдруг на ходу выскочил и бросился ко входу в корпус гвардейский офицер.

– Гости, – спокойно сказал Лимон. – Похоже, добрые.

Офицер – штаб-майор, если быть точным, – на плечах которого повисли Эрта и госпожа Арлинда, ворвался в палату. У него было узкое бледное лицо и совершенно седые волосы.

– Дину, собачий сын!..

– Дядя Ди?!!

– Ты жив? Ты в порядке?

– Я – да, я нормально. Я совсем нормально! Вы моих не видели?

– Нет, дружище, – штаб-майор покачал головой. – Дом пуст, а убежища мы разобрали ещё не все. Надейся. Что нам ещё остаётся, кроме надежды?

– Вот, познакомься, – сказал Дину-Сынсын. – Наш командир Джедо Шанье. Джедо, это Динуат Лобату, мамин брат. И лучший друг моего отца.

– Рад знакомству, – Лимон щёлкнул каблуками и отдал честь.

Штаб-майор протянул руку. Лимон подал свою.

– Меня уже ознакомили со здешней иерархией, – сказал Дину-старший. – Так что разрешите повторно представиться: командир иррегулярного отряда Князь.

– Так это вы! – радостно воскликнул Лимон.

– Так точно. Господин комендант города, прошу позволения присоединиться своим отрядом к вашей роте на правах отделения.

– Позволяю, – сказал Лимон. – Только, если можно… вы не могли бы возглавить всю роту?

– Обсудим, – сказал Князь. – Но, мне кажется, сейчас это нецелесообразно. По нескольким причинам…

– Дядя Дину, – перебил его Сынсын. – А как ты остался жив? Ребята были на горе, всё видели…

– Выкарабкался как-то, – сказал Князь. – Хватил газу, как и все… но выкарабкался. Не знаю, сколько дней лежал, сколько потом бродил без ума. Я и сейчас-то ещё не совсем…

– Ничего, – сказал Дину, – мы все джакнутые. Забыли, что в шахте внизу целая смена застряла.

– Так ведь… – Князь замер, уставившись на племянника. – Они ведь там, наверное, уже…

– Жратва внизу есть, – сказал Дину. – И вода. Только подняться почему-то не могут.

– Так чего мы ждём?

– Уже ничего, – сказал Лимон.

Во дворе шахт Князь окинул взглядом остовы сгоревших грузовиков, дёрнул глазом, когда ветер принёс запашок от развалин столовой, но промолчал.

На всякий случай сюда приехали все, кто ещё оставался в санатории. Ехать было тесно и не слишком удобно, но Лимон распорядился никого не оставлять.

Вообще-то, у Новых шахт было два ствола на расстоянии примерно километр друг от друга, – но дальним не пользовались уже лет пять, и он стоял законсервированный; надствольный корпус был закрыт и неприступен – вплоть до того, что окна замуровали бетоном. Главный же ствол был вот он, рельсы вели из ворот к элеватору, и вся погрузочная площадка ярко блестела. Было тихо, и как-то не по-хорошему тихо. Поэтому Лимон оставил Сапога и Пороха при машине, штатских и раненом (Ин-Пи таковым уже не считался), а сам в сопровождении Князя, Зее, Лауна, Эрты и Ин-Пи направился внутрь корпуса. Расстояния здесь были обманчивые, здание приближалось медленно. По мере приближения становилось видно, какое оно обшарпанное. Ну да, соль разъедает всё… и только люди крепчают.