Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо - Мария Брикер

– Ничего! – подавленно сказала Зотова. Они просмотрели записи много раз подряд. От напряжения слезились глаза, изображение на экране расплывалось. – Придется проверять все автомобили, которые выехали из аэропорта с половины девятого до… девяти. Или с половины десятого? Нереально! Практически одновременно несколько рейсов приземлилось. Народу в аэропорту прорва была. А если машина не сразу выехала со стоянки? Нет, нереально, – Зотова откинулась на спинку кресла. – И свидетелей искать бесполезно. Кто сможет опознать Алевтину по старым фотографиям, если короткая стрижка изменила ее до неузнаваемости? Поразительно, Варламов, если бы Алевтина не пропала, то ни один таможенник не остановил бы ее на границе.

– Может быть, попытаться найти свидетелей, показывая всем фото Мишель Ланж? – предложил Варламов.

– Господи, какая чушь лезет вам в голову! Вы уж простите меня, уважаемый Иван Аркадьевич, но сил моих больше нет!

– Что вы сказали? – Иван Аркадьевич переменился в лице. Он вдруг стал белым.

– Вам плохо? – осторожно спросила Елена Петровна.

– Простите… Да… Что-то душно здесь. Давайте еще раз посмотрим запись. Еще раз. Последний.

– Ну хорошо, – озадаченно сказала Елена Петровна. – Давайте посмотрим.

На дисплее в сотый раз начали прокручиваться кадры. Варламов вскочил и ткнул в экран пальцем:

– Это что – зал прилета?

– Да, прилета. Она, вероятно, решила пройти в другое крыло, через аэропорт, и подняться на второй этаж на лифте или на эскалаторе. А… что? – Зотова растерянно посмотрела на Ивана Аркадьевича.

– Вы сказали, что одновременно приземлилось несколько самолетов! Половина девятого. Полчаса на таможенный контроль. Багаж. Все сходится. Париж! Рейс из Парижа. В это время должен был приземлиться рейс из Парижа АF 2944. Ах, я старый дурак! Как же я сразу не понял! – Иван Аркадьевич эмоционально хлопнул себя по бедрам ладонями и заметался по комнате.

– Да не кричите вы! Успокойтесь! И объясните все толком, – разволновалась Зотова, наблюдая за хаотическими передвижениями режиссера.

– Не может этого быть! Все плохо, все очень плохо! – рявкнул Варламов вместо ответа, продолжая бегать взад-вперед.

– Чего не может быть? Что плохо? – Елена Петровна разозлилась.

– А то, что в это время в зале прилета один человек с нетерпением ждал этот рейс АF 2944, потому что думал, что этим рейсом должна была прилететь из Парижа в Москву Мишель Ланж!

– Пикассо! – воскликнула Зотова, округлив глаза. – Алевтина поехала к Пикассо – смотреть выставку его работ! Старушка передала ей приглашение на выставку! – Елена Петровна всхлипнула, шумно вдохнула и басовито захохотала на весь аэропорт. – Варламов, вы идиот! – хохотала Зотова. – Вы хоть понимаете это? Что вы – идиот! Знаете, почему Алевтина смеялась? Она над вами смеялась! Жизнь-то, она по своим законам развивается! У нее свой сценарий. А люди – не пешки, чтобы ими играть.

– Тихо, тихо… – Варламов приложил палец к губам, глаза его стали совершенно безумными и больными. – Все правильно. Девочка, глупенькая… Любопытная девочка… Дурочка… Вот где ошибка! Я все исправлю. Маленькая моя девочка… Потерпи, все будет хорошо!

Зотова резко перестала смеяться. Ей стало жутко смотреть, как режиссер разговаривает сам с собой… Она осторожно обняла Варламова за плечи и повела к машине. А он все шептал и шептал что-то о своей девочке – маленькой, глупенькой, дурочке…

За окном мелькали влажные рекламные шиты, освещенные фонарями. Щетки размазывали капли первого майского дождя по стеклу, в салоне приятно пахло кожей и освежителем воздуха: синтетический, душный аромат малины. Зотова открыла окно, ей хотелось высунуться на улицу и выветрить из головы чувство жалости и вины. Какого лешего она связалась с этим большим безумным ребенком?

Когда они подъехали к дому, дождь кончился. В весенней луже на тротуаре отражался свет окон квартир, мокрый асфальт, усыпанный опавшими соцветиями яблони, казался липким. Елена Петровна потянулась к ручке двери, но Варламов ее остановил.

– Не просветите, голубушка, сколько в Москве галерей, где можно устроить выставку своих работ? – серьезно спросил Варламов. – Впрочем, неважно. Можно пойти по более простому пути. Обойти галереи, где в день приезда Мишель Ланж в Москву состоялось открытие вернисажей. Не думаю, что их много, душа моя. Пожалуй, я управлюсь без вас. А вы отдыхайте. Устали вы, я смотрю. Переутомились. За помощь спасибо и за приют. Будьте счастливы.

– Простите меня… – неловко промямлила Зотова.

– Да господь с вами, голубушка! За что? – Варламов удивленно приподнял брови. – Ну все, ступайте. Ступайте, голубушка.

Зотова выползла из салона и долго смотрела вслед отъезжающему автомобилю. Разочарование терзало душу следователя – разочарование, досада и злость.

– Гад какой! Ишь, понимаешь! Управится он без меня, – возмутилась Елена Петровна. – Пень старый, – пробурчала она себе под нос, топнула ногой, расплескав грязную лужу, и направилась домой слушать Шопена. В конце концов, завтра у нее – выходной!

Глава 8

Чужая берлога

– Остается две галереи, где в тот день открылись выставки сюрреалистической живописи, – Мишель подняла на Константина глаза и улыбнулась. – Вы чудо, Константин!

– Маразм, – недовольно буркнул Константин, отбросив компьютерную распечатку в сторону.

– Позвольте, мой милый друг, но почему же? – спросила Мишель, бережно прижав к груди листы с адресами и названиями галерей. – Мы на верном пути, я чувствую.

– А дальше что, мадемуазель? Вы собираетесь познакомиться со всеми художниками, чьи картины представлены на этих выставках? – Он встал, прошелся по комнате, остановился у прошлогоднего календаря с обнаженной пышной блондинкой и громко захохотал. – Клепа молоток! Натурщицу себе подобрал отменную. Где он, кстати? – Мазин обернулся и весело посмотрел ей в глаза. Мишель смутилась.

– Он уехал и оставил мне ключи, – сказала она после паузы.

– Куда?

– Вам не все ли равно? – разозлилась девушка.

– Кошмарная берлога, – хмыкнул Константин, оглядываясь по сторонам, словно был здесь впервые. – А вы не думали, мадемуазель, что, возможно, Клементий Конюхов и есть ваш… – Мазин на секунду задумался, пытаясь подобрать нужное определение, но так и ничего не придумал и поморщился, словно лимон проглотил. – Помню, на выставке вы восхищались Клепиными шедеврами. Вот эти две – просто гениальны, как раз в вашем вкусе! – Константин замер напротив раритетного сального дивана, на котором восседала Мишель, и уставился поверх ее головы на выдающиеся полотна Мецената: косоглазую кошку и натюрморт.

– Вы помните, что было на выставке? – иронически спросила Мишель. – Странно…

– Странно – что? – невзначай поинтересовался Мазин, продолжая сосредоточенно разглядывать картины. Мадемуазель Ланж исподволь поглядывала на своего нового знакомого. Старая кожаная куртка, времен Второй мировой, похоже, купленная в секонд-хенде, линялые джинсы, взгляд – хитрый и умный. Красивый и стильный котяра.

– Разве вы в тот день были в галерее? Не припоминаю… – равнодушно сообщила мадемуазель Ланж. Мазин разозлился.

– Собирайтесь и спускайтесь, я буду ждать вас в машине, – буркнул Константин и вышел за дверь. Мадемуазель Ланж ехидно улыбнулась. Ей почему-то нравилось злить Мазина, только вот почему – она и сама не понимала.

Из подъезда она выпорхнула в прекрасном настроении. На улице еще не стемнело, но уже умолкли птицы и тускло зажглись фонари. Ярко пахло сиренью и молодой листвой, майский теплый вечер кружил голову. Хотелось любить…

Мишель огляделась, пытаясь отыскать среди припаркованных у дома машин автомобиль Мазина.

В десяти метрах от подъезда мигнул круглыми фарами красный «Порше-911», резко выехал с парковки и остановился рядом с ней. Окно со стороны водителя открылось, и показалась недовольная физиономия Константина.

– Садитесь, – скомандовал он. Мишель обошла машину и села, пребывая в растерянности: меньше всего Константин походил на обладателя этого дорогого автомобиля.

– У вас хорошая машина, – проведя пальчиком по полированной панели, мурлыкнула Мишель.

– Она не моя, – буркнул Мазин и нажал на педаль газа.

– Жаль, – не скрывая разочарования, заметила мадемуазель Ланж.

– Мне тоже, – хмуро отозвался Мазин.

– Ничего, скоро станете известным художником, разбогатеете и купите себе такую же, – добавила она снисходительно.

Мазин удивленно на нее взглянул и вновь сосредоточился на дороге. Мишель немного расстроилась: на этот раз уколоть Константина не получилось, но так хотелось… Она искоса поглядывала на его красивый правильный профиль и злилась. Мазин был для нее загадкой, которую, впрочем, разгадывать категорически не хотелось. Собственные чувства тоже казались мадемуазель Ланж самым настоящим ребусом: эмоции, которые будил в ней сюрреалист Константин Мазин, не поддавались никаким объяснениям. Например, в данную минуту мадемуазель Ланж боролась с двумя страстными и противоречивыми желаниями: сильно укусить Константина за руку или нежно коснуться его светлых длинных волос. Еще ей хотелось Мазину нагрубить, но это было не в счет. Это – само собой, другого отношения ее новый знакомый и не заслуживал. Вполне адекватная реакция на хамство. Коснуться его волос – тоже казалось естественным стремлением: волосы были густые и красивые. А вот укусить… подобных порывов мадемуазель Ланж еще не испытывала никогда в жизни.