Сотри все метки - Александр Марков

Весь день они шли, не выпуская из рук оружие, оглядываясь по сторонам и глядя себе под ноги, точно из воздуха могут появиться демоны, а земля провалится, и они начнут падать в преисподнюю.

Еще накануне Скаурус заметил, что воины перестали шутить, подсмеиваться друг над другом — так они снимали напряжение. Больше всего на них повлияла не усталость, а случившееся минувшим днем событие. В небе зажглась еще одна звезда, причем она была настолько яркой, что затмила все остальные. Многие отводили от нее глаза, вовсе не оттого, что смотреть на ее сияние было больно, а из-за страха.

— Что это? — телохранители поглядывали на вождя, как будто он мог ответить на этот вопрос.

Они знали, что это предзнаменование, но истолковали его совсем не так, как хотелось вождю. Он и сам понимал, что это плохой знак. Но если воинов не переубедить, они потеряют душевные силы слишком быстро и начнут разбегаться кто куда, не дойдя до Плохого места.

Скаурус забрался на плоский камень, чтобы его лучше было видно. Ростом он уступал многим воинам. Те его обступили полукольцом.

— Небеса подают нам знак, что мы одержим победу, — он старался, чтобы голос его был твердым, — они хотят подбодрить нас и придать сил.

Словно в подтверждение его слов воздух заволновался, потеплел, тугой ветер обрушился на людей, а вместе с ним пришел гром, какой бывает, когда в небесах бушует гроза и идет дождь. Вода с небес не закапала.

— Небеса проверяют нас. Они помогают смелым и не любят трусов.

Он смотрел на лица воинов, выясняя, сумел ли произвести нужный эффект, или ему придется говорить еще что-то.

— Да, да, небеса боятся трусов! — закричал кто-то в толпе.

Скаурус метнул взгляд к этому человеку, всмотрелся в его лицо, запоминая, чтобы потом приблизить к себе. Несколько неглубоких шрамов, полученных не на охоте и не в стычках с соседями, а во время детских забав, делали его лицо старше. Говорившему было лет пятнадцать. Не больше. Шкура с нашитыми кусками железа и вымоченными в укрепляющем растворе костями досталась ему от родственника, погибшего или умершего. Тот был пошире в плечах, и теперь шкура не облегала тело юноши, а висела на нем.

— Да, добудем славу! — разнеслись с нескольких сторон одиночные голоса.

Этот крик подхватили и все остальные. Он слился в гул, в котором отдельные слова уже было не разобрать.

Звезда потускнела, погасла.

Это еще больше воодушевило воинов. Они подумали, что с честью прошли проверку и небеса ими довольны.

Вот как надо оборачивать плохие приметы себе на пользу. В этот момент Скауруса больше интересовало настроение воинов, нежели то, что примета и действительно была скверной. После такого лучше повернуть обратно, придумав для этого любой предлог, например, что дела племени срочно потребовали его возвращения, а во главе отряда оставить кого угодно.

Шанс сплотить вокруг себя этих людей тоже нельзя было упускать. Сын прежнего вождя вынашивал планы захвата власти после смерти отца. Знал бы он, что кости, помешавшие ему сделать это, были с изъяном.

На ночь Скаурус помимо костров приказал зажечь и факелы, большим кругом обнеся лагерь. Не надо тешить себя иллюзиями, что зверь побоится переступить эту черту. Она поможет только увидеть его пораньше.

До Плохого места осталось не больше одного перехода. Все были возбуждены и шатались бы по лагерю всю ночь, беспокоя тех, кто еще мог заснуть, поэтому Скаурус пошел на маленькую хитрость и подсыпал в ужин легкое зелье. Оно усыпляло, но неглубоко. Ночные кошмары не тревожат, а от звуков боевого рога вскакиваешь со свежей головой. Наутро у его воинов прибавится сил. Через пару дней навалится усталость, но к тому времени они все будут либо мертвы, либо одолеют врага.

К счастью, ночь прошла без приключений, никто их не тревожил, спали все как убитые, а наутро все выглядели бодрыми и, попадись кто сейчас на пути, разорвали бы на части или попробовали разорвать, если бы сил не хватило, что ж... небеса знают, кому давать победу, а кому нет.

— Как звать тебя, воин? — спросил Скаурус у того юноши, что накануне первым его поддержал.

Тот встрепенулся дважды. В первый раз, когда к нему обратились, а в другой, когда вождь назвал его воином. У него лицо залилось румянцем, будто он впервые поцеловал девушку.

— Глен.

Хорошее имя. Умное. Скаурус улыбнулся, чем вверг юношу в еще большую краску, а потом чуть не рассмеялся, потому что со стороны этот диалог мог родить в головах воинов мысли, будто вождь стал отдавать предпочтение не женщинам, а молоденьким мальчикам. Только поэтому он и не похлопал его по плечу.

Земля под ногами покрылась тонкой корочкой, как покрывается корочкой тушка зверя, которого поджаривают на огне. Она трескалась, не выдерживая человеческого веса, а из разломов появлялась серая пыль, похожая на прах, в который обращается человеческое тело на костре.

Становилось страшно от мысли, что там, под ногами, все превратилось в прах и, сделав очередной шаг, начнешь проваливаться в бездну. Вот где врата ада. Таинственные врата ада.

Поле изъели грызуны. Множество выступающих над поверхностью кучек земли показывали, где начинаются их норы, но сколько Скаурус ни присматривался, ни разу не заметил, чтобы хоть из какой-то норы высунулась мордочка одного из этих любопытных зверьков. Обычно они, увидев что-то новое, выбирались полностью, садились на задние лапки перед норками, застыв в такой позе, словно каменные изваяния, и разглядывали пришельцев до тех пор, пока не понимали, что это становится опасным. Люди убивали их в очень редких случаях, когда не удавалось добыть более крупную дичь. В племени жило много таких зверьков. С ними забавлялись детишки, таскали их за хвосты, кормили с рук и водили по поселению на ремешках.

Скаурус давно здесь не был. Но все-таки не настолько, чтобы эти места так разительно изменились. Нет. Поле, горы — все осталось прежним. Тут даже деревья и кустарник выросли чуть-чуть. Изменения были в ощущениях. Такой тревоги Скаурус не испытывал еще никогда. Чем-то она походила на чувство, появившееся у него, когда он отправился в развалины древнего поселения. Увидев выступающие из земли, изогнутые каркасы зданий, похожие на обглоданные стервятниками и непогодой скелеты, он остановился, а справившись с сильным сердцебиением, пошел крадучись, будто эти развалины все еще кто-то населял и он мог спугнуть их или потревожить их отдых. Они могущественны, если смогли построить такие здания. От мысли о том, что они сделают с тем, кто побеспокоил их, становилось жутко. Ноги не шли дальше. Он закрывал глаза и делал еще один шаг, как будто если он ничего не видит, то и те, кто, возможно, сейчас за ним наблюдает из развалин — призраки тех людей, что жили здесь много-много лет назад, — тоже не увидят его. Он чувствовал, что они где-то поблизости. Подойдя к границе поселения, он долго сидел, не переступая ее, прося прощения за то, что сюда пришел.