Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Да. Конечно. Мы инквизиторы. Мы сражаемся с врагами человечества, пока не умрем. Таково наше предназначение. Мы принимаем это, когда становимся тем, кто мы есть. И какую пользу принесет наше бегство? — сказал Росс. Он не мог смотреть в глаза Селемины. Вместо этого он не отрывал взгляд от горизонта.

Селемина молчала. Судя по выражению ее лица, она была совсем не готова услышать такой ответ.

— Инквизитор. Вы не должны делать этого, — сказал полковник.

— Нет, должны. Да и какой у нас еще выбор? Мы не сможем добраться до стратосферного челнока. Мы окружены здесь. Лучше погибнуть, сражаясь, чем убегая, как побитые псы.

— Это из-за Сильверстайна? — резко сказала Селемина.

Росс ничего не ответил.

Селемина мягко покачала головой.

— Позволь мне поговорить с Гурионом.

— Если считаешь нужным. Но не думаю, что у нас есть какой-то выбор. Там, четыреста тысяч убийц не согласны с твоими прогнозами, — Росс указал вдаль.

— Я… я понимаю твою логику. Но я спрошу лорда Гуриона, когда буду сообщать ему о результатах нашей миссии, — сказала Селемина, уступая ему, хотя и явно сомневаясь.

— Как хочешь, — сказал Росс. Затянувшись сигаретой, он отвернулся, не говоря больше ни слова.

Через час после полуночи, когда ночь была особенно тихой и прохладной, Броненосцы атаковали снова. Из тьмы прерии выступили ряды пехоты, прикрываемые с флангов быстроходными патрульными машинами, образовавшими что-то вроде клещей с большим охватом. Передовые бункеры, едва восстановленные после дневного боя, открыли огонь по противнику с расстояния не более пятидесяти метров. Над ними, артиллерийские батареи на гребне Барбакана не стреляли, их стволы смотрели угрожающе, но молчали. Боеприпасов было слишком мало, чтобы расходовать их на что-то менее серьезное, чем бронетехника.

По отзывам гвардейцев, участвовавших в бою рядом с ним, инквизитор Росс сражался с неистовой яростью. Он повел взвод из тридцати человек в контратаку, с примкнутыми штыками. Они сделали широкий обход, чтобы зайти во фланг клещей Броненосцев и помешать их наступлению продольным огнем. Кантиканцы под командованием Росса сражались как люди, которым уже нечего терять. Это казалось самоубийством, не защищенные броней гвардейцы на открытой местности против бронированных патрульных машин. Они стреляли из гранатометов, и, когда закончились боеприпасы, бросились в штыковую атаку. Это был кровавый, жестокий бой. Лицом к лицу с врагом.

Солдаты 26-го полка видели, как Росс проломил силовым кулаком моторное отделение патрульной машины. Инквизитор разорвал легкую броню в средней части машины и расстрелял экипаж в кабине. Видимость была плохой, и солдаты сражались почти вслепую, нанося удары по тяжелым черным силуэтам.

Несмотря на малочисленность бойцов Росса, контратака помешала наступлению Броненосцев, на недолгое время задержав их у проволочных заграждений. Через восемь минут Броненосцы отступили, отогнанные обратно во тьму залпами лазганов.

Селемина села, скрестив ноги, и сделала несколько глубоких расслабляющих вздохов. Было очень трудно сконцентрироваться, когда снаружи пещерного бункера постоянно шел бой. А с тех пор, как она оказалась здесь, бой почти не прекращался. И с этим она ничего не могла поделать.

Она изо всех сил пыталась найти наиболее подходящую для ее задачи пещеру. После недолгих поисков она обнаружила небольшую пещеру глубоко в самом сердце Барбакана. Здесь стояла ярко раскрашенная статуя святой из папье-маше, украшенная венками из колосьев и молитвенными четками. С начала войны святая делила свою часовню с ящиками с боеприпасами и бочками с горючим. Когда-то Кантика была прекрасной планетой, и Селемина печально подумала, что ей хотелось бы посетить этот мир до войны. Если бы…

Медленно Селемина вошла в медитативное состояние. Отдаленный грохот выстрелов и взрывов затих. Она была в трансе. Температура в пещере стала понижаться. Свечи, расставленные геометрическими узорами, вдруг все погасли. Дыхание Селемины, ровное и ритмичное, паром клубилось в холодном воздухе.

Мягкая тишина наполнила часовню. Святая, стоявшая на коленях, с руками, протянутыми для благословения, смотрела на Селемину стеклянными глазами. На щеках святой появились капли воды, пропитывая бумажную кожу и смывая краску с лица. Когда сознание Селемины покинуло ее тело, последнее, что она видела — бумажная святая, плачущая в молитве.

С левого борта «Карфагена» свет тройных солнц Медины проникал сквозь ставни высоких арочных окон. Судя по положению солнц, на Кантике уже начинался рассвет.

В каюте Форда Гуриона хронометр, установленный на кантиканское время, пробил три часа. Гурион сидел в глубоком кресле с подушками и высокой спинкой. Из-за аугметических ног Гурион редко испытывал необходимость сидеть, но часто присаживался просто из вежливости, или чтобы его гости чувствовали себя спокойнее. А сейчас было очень важно, чтобы человек, сидевший в кресле напротив него, чувствовал себя спокойнее.

— Желаете выпить? — спросил Гурион, кивнув на стакан в руке. Впрочем, в жестах не было необходимости: его собеседник был слеп.

— Нет, благодарю вас. Алкоголь искажает ясность разума, — сказал человек с ввалившимися пустыми глазницами. Вышитые длинные одеяния, свешивавшиеся с подлокотником кресла, сиявшие яркими оттенками изумрудного цвета, указывали на его принадлежность к адептам Астра Телепатика.

— Ах да, конечно. Я каждый раз предлагаю вам выпить, не правда ли?

— Да, последние два раза, когда мы пытались.

— Будем надеяться, что на этот раз нам повезет больше, — сказал Гурион, морщинки в углах его глаз выдавали его волнение.

— Если пожелает Император, — произнес астропат своим монотонным голосом.

После этого астропат еще плотнее укутался в свои одеяния, откинувшись на спинку кресла. Его голова склонилась вперед, и долгое время он сидел очень тихо. Казалось, что псайкер задремал. Вдруг, несмотря на обогреватель с железной решеткой, в каюте стало холоднее на десять градусов. В воздухе запахло озоном.

Гурион испытывал беспокойство, но не из-за холода. Из-за астропата. За свою более чем вековую службу в Инквизиции Гурион много раз имел дело с астропатами, но легче от этого не становилось. Из-за того, что они так корчились и бились в своем трансе, их лица искажались от мучительной боли… Или, возможно, из-за того, что их разум путешествовал через варп. Гурион всегда считал, что в этот момент единственный барьер между ним и чудовищами варпа — глаза астропата. И, когда астропат вдруг судорожно выгнется, открыв рот, его глаза распахнутся, и из них хлынет варп…

Гурион выпил стакан и встряхнул головой, чтобы отогнать ненужные мысли. Терпкий пряный и землистый терруар марочного Моспельского вина укрепил его чувства. На всякий случай Гурион положил на колени маленький никелированный автопистолет, и стал ждать, поглядывая на хронометр.

— Гурион… — прошептал астропат после долгого молчания.

Гурион внутренне содрогнулся. Когда астропат говорил, это был не его монотонный голос, к которому инквизитор привык. Это был мягкий ритмичный голос Фелис Селемины. И это всегда тревожило Гуриона. Кто-то когда-то объяснил ему, что при астропатической связи посредник становится одним целым с вестником, отправляющим послание, копирует его эмоции, голос и даже язык тела. Но для Гуриона, который не был псайкером, это не стало выглядеть менее пугающим.

— Гурион… — позвал голос Селемины.

Старый инквизитор склонился ближе, сервомоторы в его бедре зажужжали.

— Да, да, Фелис, это я. Форд Гурион.

— Гурион. Я не знаю, безопасно ли сейчас проводить сеанс связи. Здесь очень шумно. Очень шумно и ярко… Нужно, чтобы вы услышали о том, что стало нам известно, — произнес астропат.

— Конечно. Расскажи мне, дорогая, — кивнул Гурион. Взяв с полки инфопланшет, он приготовился записывать услышанное позолоченным стилусом.

— С чего начать?

— С самого начала, дорогая.

Слово за словом, Селемина рассказывала о том, что им удалось узнать. Она рассказала о судьбе Делаханта, о его поисках и о падении Кантики. И, что самое главное, она сообщила, что на захваченной врагом планете нет Старых Королей. Можно сделать вывод, что они спрятаны на одном из двух других центральных миров Коридора Медины. Когда астропат закончил говорить, Гурион обнаружил, что так сжимает подлокотник кресла своей аугметической рукой, что продавил кожаную обивку, оставив на ней следы пальцев в виде маленьких полумесяцев.

— А как там вы двое? Вы в порядке? Как Ободайя?

— Росс… Я в порядке. Но инквизитор Росс хочет остаться и погибнуть здесь, на Кантике. Он говорит, что нам некуда бежать, и мы должны умереть, сражаясь… Я… — начал астропат.