Заводная - Паоло Бачигалупи

— Скорее, черт тебя подери! — вопит через дверь компаньон.

—  Иду! — кричит Андерсон и приказывает Эмико: — Прячься. Сейчас же!

Это уже не просьба, а приказ, команда к послушанию, заложенному генами и воспитанием.

Она замирает, потом неожиданно резво встает, кивает, говорит:

— Да, сделаю, как ты говоришь, — и тут же начинает натягивать блузку и свободные штаны. Кожа блестит, прерывистые жесты настолько стремительны, что рук и ног почти не видно. В невероятно быстрых и ловких движениях вдруг возникает странная красота. — Прятаться нет смысла, — говорит Эмико и бежит к балкону.

— Ты что делаешь?

Она приоткрывает рот в улыбке, словно хочет что-то сказать, перепрыгивает через перила и исчезает в темноте.

— Эмико! — Андерсон спешит следом.

Внизу — никого и ничего: ни крика, ни звука удара, ни стонов упавшей. Тишина и пустота. Словно ночь проглотила девушку без остатка.

В дверь снова колотят.

Его сердце тоже гулко стучит. Где она? Как ей это удалось? Эмико двигалась неестественно быстро, под конец на что-то решилась, вышла на балкон, а через секунду взяла и перемахнула через перила. Андерсон внимательно смотрит в темноту. Перепрыгнуть отсюда на другой этаж невозможно. И все-таки... Упала? Разбилась?

Дверь падает под мощным ударом. Андерсон резко оборачивается и видит, как в комнату, спотыкаясь, влетает Карлайл.

— Какого...

Отпихнув его компаньона в сторону, с шумом вбегают «Черные пантеры» — в сумерках поблескивают бронекостюмы. Один из военных хватает Андерсона и толкает лицом к стене. По телу шарят чьи-то руки. Он пробует вырваться, но его прижимают еще сильнее. Быстро заходят все новые солдаты — целая толпа — и попутно разносят дверь в щепки. Кругом грохочут сапоги. Слышен звук разбитого стекла — на кухне громят посуду.

Андерсон поворачивает голову посмотреть, что происходит, но его тут же хватают за волосы и больно бьют лицом в стену. Во рту кровь — прикусил язык.

— Вы что творите? Вы знаете, кто я такой? — кричит он, но тут же замолкает — рядом с ним на пол швыряют Карлайла. Компаньон связан, вся физиономия в синяках, глаз заплыл, на скуле запеклась кровь, каштановые волосы в бурых сгустках. — О Господи!

Андерсону заламывают и связывают за спиной руки, потом его хватают за волосы и разворачивают. Один из солдат кричит что-то, но проговаривает слова слишком быстро, неразборчиво, злится, брызжет слюной. Наконец мелькает знакомое: «дергунчик».

— Где пружинщица? Где она? Где? Где? «Пантеры» рыщут по квартире, прикладами винтовок выбивают замки, крушат двери. Вбегают огромные черные мастиффы-пружинщики, лают, раскрыв мокрые пасти, вынюхивают, потом находят нужный запах и воют. Теперь на Андерсона кричит кто-то другой, повыше званием.

— Да в чем дело-то? У меня есть влиятельные друзья! — возмущается он в ответ.

— Не так уж много.

В дверь уверенным шагом входит министр торговли.

— Аккарат! — Андерсон хочет обернуться, но солдаты ударом прижимают его обратно к стене. — Что происходит?

— У нас к тебе точно такой же вопрос.

Министр на тайском отдает приказы перетряхивающим квартиру солдатам. Андерсон закрывает глаза и радуется, что Эмико его не послушалась и не спряталась в шкафу. Если бы их застали вместе...

Один из «пантер» приносит найденный пружинный пистолет.

Аккарат с недовольным видом спрашивает:

— Разрешение есть?

— Мы тут революцию затеяли, а вы о разрешениях говорите.

Министр кивает, и пленника с силой швыряют о стену. Голова взрывается болью, в глазах темнеет, ноги слабеют. С трудом устояв, Андерсон спрашивает:

— Какого черта тут происходит?

Аккарат протягивает руку, получает пистолет — тяжелое массивное оружие — и не спеша его заряжает.

— Где пружинщица? Андерсон сплевывает кровь.

—  Вам-то какое дело? Вы же не белый китель, не грэммит.

Его снова кидают о стену. Перед глазами плывут цветные пятна.

— Откуда она взялась?

— Японка-то? Из Киото, надо думать! Аккарат приставляет ствол к его голове.

— Как ты провез ее сюда?

— Что?!

Министр бьет рукоятью пистолета. Все кругом темнеет.

В лицо плещут водой. Пленник, захлебываясь, вдыхает, фыркает и видит, что сидит на полу. Аккарат приставляет к его шее ствол, заставляет встать — выше, на цыпочки, — давит сильнее, Андерсон хрипит.

— Как ты провез пружинщицу в страну? — повторяет министр.

Пот и кровь щиплют глаза, пленник моргает, потом мотает головой и снова сплевывает красным.

— Не провозил. Японцы выбросили. Где бы я еще взял такую?

Аккарат с ухмылкой что-то говорит своим людям.

— Японцы прямо так взяли и выбросили военную модель? Сомневаюсь.

Он бьет по ребрам — с одного бока, с другого. Слышен хруст. Андерсон воет, кашляет, складывается пополам, прячет корпус от ударов. Министр ставит его прямо.

— С чего бы военная модель пружинщицы оказалась в Городе божественных воплощений?

— Она не военная. Она просто секретарь... была... Аккарат с равнодушным видом разворачивает его и с силой толкает лицом в стену. Снова треск — похоже, челюсть. Андерсон чувствует, как ему за спиной разводят пальцы, понимает, что сейчас произойдет, скулит, пробует сжать их в кулак, но у министра сильная хватка. Страшный момент беспомощного ожидания — резкое крутящее движение — щелчок.

Он вопит, прижимаясь к стене. Его крепко держат, а когда немного затихает и перестает дрожать, Аккарат хватает его за волосы, разворачивает к себе — глаза в глаза — и спокойно продолжает:

— Она — военная модель, убийца, а ты привел к ней Сомдета Чаопрайю. Итак, где пружинщица?

— Убийца?.. — Андерсон едва может собраться с мыслями. — Она — никто, хлам с завода «Мисимото», японский мусор...

— Министерство природы право в одном: вам, зверям из «Агрогена», доверять нельзя. Сначала ловко называете пружинщицу обычной игрушкой для плотских утех, а потом ведете эту убийцу к защитнику королевы. — Он приближает разъяренное лицо вплотную к пленнику. — Вы бы так и на ее величество замахнулись.

— Да это же невозможно! — истерично кричит Андерсон. В сломанном пальце пульсирует боль, во рту снова полно крови. — Это же кусок хлама! Поверьте мне — не способна она на такое.

— Пружинщица убила троих человек и охрану — восьмерых натренированных парней. Какие еще нужны доказательства?

Внезапно Андерсон вспоминает, как Эмико, сжавшись в комок, сидела под дверью вся в крови; вспоминает, как перепрыгнула балконные перила и растворилась в темноте, будто призрак.

«А вдруг это правда?»

— Но ведь можно это объяснить как-то иначе. Она всего лишь чертова пружинщица. А такие умеют только подчиняться.