Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). - Николай Капченко

Скорее всего, не Сталин, а Хрущев был обуян пораженческими настроениями. Сталин же верил в силу Советского Союза и его армии, верил в неисчерпаемый потенциал народов нашей страны. Он только знал, что не все необходимое было сделано для более основательной и всесторонней подготовки к войне со столь коварным, опытным и сильным противником. Именно стремлением выиграть время и одновременно выявить реакцию фашистских правителей было продиктовано печально известное Заявление ТАСС от 13 июня 1941 г. Вот наиболее существенные моменты из этого заявления.

Прежде всего в нем расценивались в качестве бессмысленных слухов сообщения в иностранной печати о «близости войны между СССР и Германией», о том, будто после отклонения Москвой предъявленных германской стороной претензий территориального и экономического характера Германия стала сосредоточивать свои войска у границ с СССР с целью нападения на Советский Союз. Наконец, о том, будто Советский Союз, в свою очередь, стал усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ с последней. Далее в заявлении подчеркивалось, что, несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, «в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны. ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь места; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо»[313].

Интересны некоторые детали, связанные с данным заявлением. Бесспорно одно – оно явилось инициативой лично Сталина, что подтверждается некоторыми свидетельствами. Бывший в то время руководителем ТАСС Я.С. Хавинсон рассказывал впоследствии:

«Перед началом войны я работал ответственным руководителем ТАСС. 13 июня мне позвонили от товарища Сталина и сказали, чтобы я срочно приехал к нему на кунцевскую дачу. Я сразу же выехал. У ворот меня встретил офицер, машину мы оставили, и он проводил меня к даче.

Когда я вошел, товарищ Сталин встретил меня, мы поздоровались, и он усадил меня за стол в зале. Передо мной лежали бумага, ручка, стояли чернила.

Товарищ Сталин сказал: „Пишите, товарищ Хавинсон“. Он прохаживался по дорожке вдоль зала, попыхивал трубкой и диктовал. По ходу он заглядывал в текст, сделал две или три поправки. Закончив диктовать, он сказал: „Прочитайте вслух“. Я встал и прочитал. Содержание Заявления вызвало у меня, естественно, большое удивление, но я старался этого не выдать. Он как-то или уловил мое удивление, или догадывался о нем, остановился напротив меня, внимательно посмотрел и спросил: „Вы понимаете, товарищ Хавинсон, зачем нам нужно такое Заявление?“. Я откровенно ответил: „Нет, товарищ Сталин, не понимаю“. Тогда он сказал: „Давайте скажем Гитлеру: подумай еще раз, прежде чем начинать!“ Попрощались, и я быстро уехал.

13 же июня НКИД СССР передал Заявление германскому послу в Москве, но правительство Германии на него никак не отреагировало и даже не опубликовало его в печати. 14 июня Заявление ТАСС было опубликовано в советских и зарубежных газетах»[314].

Ближайшие дни обнажили всю хитроумную и поразительную по своей, выходящей за пределы элементарного здравого смысла, сути нелепость и слепоту данного шага Сталина. Этому шагу нельзя найти оправдания, какими бы мотивами он ни был продиктован. Эта акция, бесспорно, может быть отнесена к числу самых крупных тактических (а отчасти и стратегических) просчетов Сталина во всей его деятельности по руководству внешней политикой Советского Союза.

По поводу Заявления ТАСС имеется масса литературы, в которой по-разному, преимущественно в негативном плане, оценивается его опубликование. Мое личное мнение сводится к тому, что оно не столько стало дипломатическим зондажем, сколько успокоительной пилюлей для огромной массы советского населения, в том числе и для армии. Деморализующий эффект был колоссальным: ведь советские люди привыкли верить тому, что им говорит высшее руководство. Негативные последствия Заявления усугублялись тем, что оно вышло буквально за неделю до гитлеровского нападения. Здесь любые политико-дипломатические расчеты Сталина не идут ни в какое сравнение с отрицательным воздействием данного заявления. В какой-то степени можно говорить о том, что оно дезориентировало всю страну, в том числе и армию.

Для полноты картины приведу оценку Заявления ТАСС И. Дойчером, который не расценивает его в качестве крупнейшей ошибки. Вот его вывод: «…Это причудливое заявление не было полностью ложно. Оно было истинно, поскольку Сталин потребовал, чтобы Германия не выдвигала никаких требований в отношении России. Он, очевидно, ожидал, что Гитлер поднимет вопросы, по которым будет возможно заключить сделку. Немецким нападениям на Австрию, Чехословакию и Польшу действительно предшествовали открытые требования и громкие угрозы. Сталин, вероятно, думал, что Гитлер будет действовать в соответствии с прежними прецедентами. Поскольку Сталин не видел обычные сигналы опасности, он отказался признавать неизбежную опасность. В его заявлении (ТАСС – Н.К.) он пригласил Гитлера в той окольной манере, которую Гитлер так хорошо понял в марте 1939, выдвинуть свои требования и начать переговоры. Гитлер не игнорировал намек»[315].