На южном фронте без перемен - Павел Яковенко

— Все, — сказал мне Найданов. — Здесь мы ночуем. Давайте, делайте что-нибудь с вашей машиной. Нам завтра еще ехать. Куда — не знаю, но, может быть, и далеко. Так что — давайте!

Впрочем, все это мне он высказывал зря. Как только мы встали походным порядком, и Армян понял, что это надолго, он тут же помчался искать зампотеха. Тот пришел неожиданно быстро, собрался консилиум из всех наших водителей, они откинули кабину, и я отошел в сторону, с живым интересом наблюдая за их манипуляциями.

Признаюсь честно, в устройстве двигателя я разбирался смутно, хотя изучал оное и в школе, и в институте. И достаточно подробно. Однако, согласитесь, есть большая разница между чисто теоретическим знанием, и реальной попыткой ремонта. Так что, я естественно, помалкивал, и только смотрел.

Я видел, что они сняли головку блока цилиндров, притащили новые прокладки… Зампотех осуществлял общее руководство, а наши водители, вооруженные отвертками, плоскогубцами и ключами, пытались воплотить его указания в жизнь.

Собственно, сам процесс меня волновал мало, меня страшно беспокоил результат. Дело в том, что машина на тросе превращает себя и свой тягач не в полторы боевые единицы, как можно себе вообразить на первый взгляд, а в ноль целых пять десятых. Не сама не может воевать, и другой не дает. А так как приближались мы, как ни крути, (я видел на карте), к району самых активных боевых действий — к Бамуту и Грозному, то наличие в батарее только исправных машин становилось вопросом самого настоящего выживания.

К вечеру работа была закончена, мы поужинали, чем Бог послал, и легли спать. Армян несколько раз сделал по несколько кругов… Двигатель работал нормально, ровно. Успокоенный, я блаженно уснул.

Рано утром последовала команда на продолжение движения, мы резко рванули, вначале все шло хорошо… А потом машина, точно так же, как и вчера, словно уперлась во что-то, двигатель заглох, а в кузове опять кто-то куда-то покатился, и послышался совсем неизобретательный мат.

Армян вылетел из кабины, и изо всех сил ударил ногой по колесу.

— Мразь! — орал он. — Чего тебе надо?

Плохо скрывающий усмешку Зерниев снова взял нас на буксир, и мы опять покатили на тросе, позорно, как лохи.

Глава 4

Правда, ехали мы совсем недолго. Колонна ушла влево, мы, естественно, последовали за ней.

Остановились мы снова в поле, но на этот раз батальон развертывался в полном боевом порядке.

Слева от нас был какой-то совсем небольшой поселок в несколько домов, позади — справа — остались живописные развалины довольно большого коровника, сложенного из красного кирпича, а впереди было ровное, как стол, пространство, упиравшееся в высокую — превысокую, красиво поросшую лесом гору, у подножия которой белели многочисленные домики. Там было большое поселение — видимо, против него мы так организованно и разворачивались.

Во всяком случае, наша минометная батарея развернулась в линию во все свои шесть минометов, левее развернулся Вася Рац… А вот артиллеристов я не увидел. Кажется, они остались где-то в районе фермы. Перед нами также в линию выстроилась пехота.

Можно сказать, мы были готовы хоть к обороне, хоть к наступлению. Настроив буссоль, я присел около нее на траву, и принялся жевать травинку. Это было приятно — жевать травинку. Небо было голубое, ветер — теплым, солнце ярким, а облака — высокими и пушистыми. Сады начинали цвести ослепительным белым цветом… И еще меня не покидало ощущение, что где-то рядом находится река.

В таком порядке мы простояли полдня. За это время Пятницкий на своей машине успел смотаться в поселок за водой, и внезапно пришедший нас навестить старшина — сцепиться с Лешей Старковым. Чего они не поделили, я не знаю до сих пор. Но начавшаяся легкая перебранка вскоре перешла в ожесточенный спор, и мне показалось, что они уже готовы вцепиться друг в друга.

Леша был из тех людей, которые выглядят намного старше своих лет. Такая вот особенность лица. По возрасту он был такой же, как и все. Но я бы сходу дал ему лет на пять — шесть больше. И когда он ругался с нашим папоротником, мне казалось со стороны, что спорят и кипятятся два старичка. Они махали кулаками, а я сидел у буссоли и даже и не думал подниматься. А зачем?

Если бы я ввязался в спор, то мне, волей — неволей, пришлось бы принимать чью-то сторону. Поругаться с бойцами, с которыми я провожу столько времени? Что мне это даст, кроме последующих проблем? Встать на их сторону? А как же корпоративная солидарность? Все-таки по штату прапорщик ближе ко мне, чем рядовые. Те скоро уйдут домой, а со старшиной еще служить и служить… Отбросим то, что в данном случае, я тоже не собирался задерживаться в армии. Это частный случай, не имеющий к решению проблемы никакого отношения. Будь я на месте, скажем, Найданова, как бы я поступил? Вот так бы и поступил. Вот Найданов и не высовывался, хотя наверняка слышал крики. Не мог не слышать.

Внезапно Чорновил резко прекратил спор, прошел мимо Старкова, и, видимо, отправился за Найдановым. Вполне возможно, что и жаловаться. Я представил себя на месте комбата, и поежился… И чего старшина приперся? Сидел бы на своем ПХД и не парился! Нет, принесла нелегкая.

Старков, окруженный группой сочувствующих товарищей, продолжал «бой с тенью», а я повернулся совсем в другую сторону, потому что за нами, на поле садился вертолет. Спорщики также перестали гомонить, видимо, увидев «железную птицу».

К ней подъехала «шишига», откуда вылезли Дьяков, Поленый, Куценко, Коля Лихачев, и еще какие-то знакомые физиономии с ПХД, но с ними я дружен не был.

Поленый, разглядев меня у буссоли, помахал мне рукой на прощание, и нырнул внутрь вертолета. Постепенно все приехавшие скрылись в его чреве, дверца захлопнулась, винты закрутились, машина плавно, хотя и кренясь на один бок, поднялась в воздух, потом выше, выше, выше… И взяла курс куда-то на восток. Скорее всего, на Хасавюрт. Оттуда, как я слышал, до Темир-Хан-Шуры часто ходили машины.

Я посмотрел на свою грязную задубевшую одежду, подумал о так и не выведенных вшах, о давно не мытом теле, и даже загрустил.

«Скоро», — подумал я. — «Скоро они прибудут домой. Искупаются, выпьют пива, переоденутся в чистое… Да много еще чего можно сделать, пока ты находишься в городе. А у меня все будет по-прежнему».

«Когда же будет мой вертолет?», — подумалось мне с грустью. — «Когда я полечу обратно. А потом — домой? Когда?».

— Сворачиваемся! — крикнул Найданов, грезы мои развеялись как дым, я начал разбирать буссоль, а личный состав — свои минометы.

Нашу машину снова тянул Зерниев, но на этот раз мы проехали совсем чуть-чуть. Просто вернулись к развалинам фермы, которую совсем недавно проехали.

Машины мы поставили прямо за стеной, однако тем «шишигам», у которых были прицеплены «васильки», сначала пришлось переехать речку вброд, (я не ошибся), где минометы отцепили, а потом уже вернуться.

Я, естественно, отправился на позицию. Для этого мне, чтобы не перебредать по колено в воде, понадобилось перейти речку по тоненькому самодельному мостику, больше похожему на лестницу, переброшенную в самом узком месте этой небольшой, но очень быстрой реки. По этому же мостику переходили мои бойцы с разобранными минометами, и, честно говоря, сердце у меня екало — я боялся, что под тяжестью тех, кто тащил опорные плиты, этот мостик сломается. К счастью, обошлось.

Только мы развернули минометы, как пришел Гришин, принес квадрант, и заставил нас выверять точность наводки — соответствие углов возвышения реальному наклону ствола, а также совпадение линии прицеливания с его направлением.

Последний раз я занимался этим еще на кафедре. Впрочем, под руководством подполковника все прошло легко и довольно быстро. Имевшиеся несовпадения мы исправили, но тут выяснилось, что у моего третьего расчета сломался подъемный механизм. Ручка крутилась сама по себе, а ствол как находился в одном положении, так и оставался.

— Вы чего? — зарычал Гришин, с которого мигом слетело все его хорошее настроение. — Вы чего сделали?

Ну да, бойцы уже давно относились к своему имуществу без особого пиетета — грузили кое-как, дурно обращались, и думали, что оно безотказное. Как оказалось, нет.

Растерянный расчет стоял у своего миномета, и молчал. Гришин ничего нам не сказал, а молча ушел. И что нужно было делать? Самим ремонтировать? Как это сделать, не знал даже Найданов, не то что я.

— Ладно, — сказал, наконец, комбат, — завтра утром найду инструменты, разберем эту хреновину, и посмотрим, что там сломалось.

Я пошел обратно, и тут обратил внимание, что слева от фермы стоит до боли знакомая машина связи. Ну да, точно! Это же Юра Венгр! Я резко свернул в его сторону, подошел к машине, и заглянул в кунг. Там никого не было. Тогда я обошел машину с другой стороны, открыл рабочий отсек… Да, Юра был там. Опять крутил свои настройки, и что-то записывал. Он, увидев меня, приветливо улыбнулся, но показал жестом — «Потом, мол». Я кивнул, в знак того, что понял намек, и залез обратно в кунг, потому что увидел там какие-то газеты. Смешно, но это были старые выпуски еженедельника «Семья». Так как делать мне было все равно больше нечего, я принялся за чтение, за которым время проходило гораздо быстрее, чем обычно.