Алиенист - Калеб Карр

– Потому что он знал, куда мы направляемся. Ему известно, где живет его брат, он догадывается, что после разговора с Адамом нам будет легче выследить его самого…

Но Ласло продолжал качать головой:

– Нет, это как-то уж слишком фантастично. Уверяю вас, это Комсток…

Вдруг раздался еще один выстрел, и пуля едва ли не полностью разворотила борт рыдвана.

– Намек ясен, – оценил я выстрел. – Диспут продолжим в другой раз. – Я обернулся и прикинул расстояние до зарослей. – Похоже, вознице удалось добраться невредимым. Как ваша рука? Бежать сможете?

Крайцлер скривился:

– Ну если могу лежать, черт! Я схватил сюртук Ласло.

– Когда выберетесь из-под прикрытия, – проинструктировал друга я, – старайтесь не бежать по прямой. – Мы развернулись и поползли к другому боку рыдвана. – Главное – непредсказуемость. Давайте первым – я за вами, на тот случай, если у вас будут неприятности.

– У меня дурное предчувствие, – признался Крайцлер, окидывая взглядом пятьдесят ярдов чистого поля, – что в этом случае неприятности будут не только у меня. – Похоже, сия неприятная мысль поразила и самого Ласло. Уже приготовившись бежать, он вдруг замер, достал свои серебряные часы и протянул их мне. – Послушайте, Джон… Если что… Ну, в общем, передайте их…

Я ухмыльнулся и отвел его руку с часами:

– Гнилые сантименты, Крайцлер, как я и подозревал. Давайте, сами ей отдадите. Вперед!

Пятьдесят ярдов предположительно «чистого» поля, если оно располагается на северо-востоке страны, могут оказаться гораздо более трудными для пересечения, если ставкой в подобной гонке служит ваша жизнь. Каждая крысиная нора, колдобина, лужа, корень и камешек между рыдваном и опушкой становились почти неодолимым препятствием. Сердце мое колотилось так, что ноги лишились своей обычной живости. Полагаю, нам с Крайцлером понадобилось меньше минуты, чтобы оказаться в безопасности, но хотя нам противостоял один-единственный стрелок, причем – откровенно дрянной, ощущение было такое, будто мы – на самом настоящем поле боя. Пока я бежал, казалось, что воздух просто нашпигован пулями – в действительности же он вряд ли успел бы выстрелить больше трех-четырех раз. Но когда я наконец нырнул в спасительные кусты, ветви еще долго хлестали меня по лицу, ибо я никак не мог остановиться, забираясь все глубже в лесистый сумрак. Недержание никогда еще не было так близко и, надеюсь, не будет.

Крайцлера я отыскал под огромной елью. Повязка на его руке сползла, и весь рукав уже был в крови. Перевязав его заново, я накинул ему на плечи сюртук – мне показалось, что Ласло бледнеет и его колотит дрожь.

– Будем двигаться вдоль дороги, – шепнул ему, – пока не выйдем на людей. Мы уже не так далеко от Бруклайна, а оттуда нас смогут подбросить до станции.

Я помог Ласло встать и повел его сквозь заросли, поглядывая на дорогу, чтобы не упустить ее из виду. Когда в просветах показались очертания домов, я счел, что из леса можно выйти и двигаться резвее. Вскоре возле нас остановился фургон развозчика льда, владелец его спрыгнул с козел и поинтересовался, что с нами стряслось. Я быстро сочинил историю, что наш экипаж опрокинулся, и добрый человек немедленно предложил подбросить нас до самой станции Бак-Бей. Нам повезло вдвойне, поскольку пара кусков льда изрядно облегчила страдания Крайцлера.

Когда впереди показалась станция, было уже почти половина шестого, и солнечный свет расплывался вокруг янтарной истомой. Я попросил развозчика льда остановиться у купы чахлых сосен в двух сотнях ярдов от вокзальных построек. Мы высадились из фургона и поблагодарили нашего спасителя за помощь (лед практически полностью остановил у Крайцлера кровотечение), после чего я увлек Ласло за собой в тень хвойных сводов.

– Я, конечно, люблю природу не меньше прочих, Мур, – несколько смущенно начал Крайцлер. – Но сейчас, мне кажется, не время для прогулок. Почему мы не подъехали прямо к станции?

– Если там кто-то из людей Комстока или Бёрнса, – ответил я, выискивая просвет в сосновых лапах, из которого бы хорошо просматривалась станция, – ему не составит труда предугадать наш следующий шаг. И он может нас там поджидать.

– А, – буркнул Ласло. – Понимаю. – Он присел на опавшую хвою и стал поправлять повязку на руке. – То есть выждем здесь, а когда подадут состав, незаметно сядем.

– Совершенно верно, – ответил я.

Крайцлер извлек свой серебряный хронометр и произнес:

– Еще полчаса.

Я пристально посмотрел на него и слегка улыбнулся:

– Более чем достаточно для того, чтобы вы мне истолковали смысл своего нелепого школярского жеста с часами.

Крайцлер быстро отвел взгляд, и я удивился, насколько смутила его моя подначка.

– Я понимаю, – начал он, улыбаясь в ответ вопреки себе, – что вам вряд ли удастся забыть этот инцидент?

– Само собой. Он кивнул:

– Я так и думал. Я присел рядом.

– Вот как? Так вы собираетесь жениться на девушке или как? Ласло повел плечами.

– Я… в общем, я рассматривал такую возможность. Я хмыкнул, но голова моя бессильно поникла.

– Боже мой, Ласло… Женитьба… А вы… то есть… вы с ней-то хоть советовались? – Мой друг покачал головой. – Наверное, разумнее было бы дождаться окончания следствия, вам не кажется? – продолжал я. – Так она согласится скорее.

Крайцлер озадаченно взглянул на меня:

– Почему это?

– Ну, – просто ответил я, – тогда она подтвердит свою правоту, если вы меня понимаете. И с куда большей готовностью свяжет себя узами брака.

– Правоту? – переспросил Крайцлер. – Правоту в чем?

– Ласло, – сказал я тоном нудного лектора. – Если вы до сих пор не заметили, для Сары все это очень важно.

– Сара? – изумленно повторил Ласло, и уже по одному тону его стало ясно, как я ошибался с самого начала.

– О нет, – вырвалось у меня. – Это не Сара…

Какое-то мгновение Крайцлер еще таращился на меня, затем откинулся на спину, раскрыл рот и захохотал так раскатисто и, самое главное, раздражающе долго, как я ни разу от него не слышал.

– Крайцлер, – промямлил я, дождавшись конца этого представления. – Прошу вас, я надеюсь, вы… – Но он не унимался, и во мне уже вспыхнуло раздражение. – Крайцлер. Крайцлер, черт возьми! Хорошо, я выставил себя ослом. Вам достанет порядочности наконец заткнуться?

Увы, не достало. Он хохотал еще добрых полминуты и вынужден был успокоиться лишь потому, что от смеха у него разболелась рука. Придерживая раненую конечность, он, тем не менее, продолжал хмыкать, смахивая с глаз слезинки.

– Простите меня, Мур, – наконец выдавил он, – но что вы, должно быть, думали все это время… – И болезненный приступ смеха сотряс его снова.

– Ну а что мне, черт возьми, было думать, по-вашему? – возмутился я. – Вы столько времени провели наедине. И к тому же сами говорили, что…

– Но Сару не интересует брак, – ответил Крайцлер, совладав наконец с собой. – Ее вообще мало привлекают мужчины, вся ее жизнь сосредоточена на одной мысли: женщина сама способна вести независимую и плодотворную жизнь. И вы должны были это знать.

– Ну, положим, мне приходило это в голову, – солгал я, пытаясь сохранить лицо. – Но то, как вы себя вели с ней, так походило… Черт, я даже не могу сказать, на что это было похоже!

– Первый же наш разговор сразу коснулся этой темы, – продолжал Крайцлер. – Она сказала, что никаких двусмысленностей и осложнений здесь быть не может – все должны думать только о деле. – Я надулся, а Ласло пристально посмотрел на меня. – Должно быть, вам трудно было это вынести? – спросил он, хмыкнув опять.

– Да уж, не легко, – ответил я с раздражением.

– Могли бы просто спросить ее.

– Знаете, не одна Сара старалась вести себя профессионально! – взорвался я, топнув ногой. – Хоть я и не понимаю, как это могло отразиться на… – И тут меня осенило. – Погодите. Минуточку. Если это не Сара, то кто же, черт побери, тогда… – Я медленно перевел взгляд на Ласло, а он так же медленно опустил голову и уставился в землю. Ответ был написан у него на лице. – Бог ты мой, – выдохнул я. – Так это Мэри?

Крайцлер окинул взором станционные постройки, затем вгляделся вдаль, откуда следовало прибыть поезду и спасти его от этой инквизиции. Разумеется, горизонт был чист.

– Понимаете, Джон, здесь довольно запутанная ситуация, – наконец выдавил он. – Я бы попросил вас понять и не судить сгоряча.

Я же был так потрясен, что не мог на это даже ничего сказать, а потому лишь немо внимал тому, как Ласло пытается эту «запутанную ситуацию» мне разъяснить. Впрочем, одно мне было понятно четче прочего: его всерьез беспокоило, что Мэри была его пациенткой, и оставалась вероятность, что ее чувства к нему – не что иное, как благодарность или, еще хуже, уважение. Именно поэтому, осторожно объяснил мне Ласло, он старался никак не поощрять ее и не позволял себе ответное проявление чувств, пока где-то год назад ему не стала окончательно ясна природа ее расположенности к нему. В то же время ему очень хотелось, чтобы я понял и другое: их с Мэри взаимное влечение крайне укрепилось за эти годы, что во многом было вполне естественно.