Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии - Митрополит Иларион

из двух сохраняется лишь одна, тогда как другая либо из-за истощания, либо из-за разделения обязательно исчезает». И то и другое учение «настолько враждебно истинной вере, что нельзя принять этого, не лишившись имени христианина»[761].

Наконец, святитель Лев воспроизводит и древнее учение о том, что девство Марии было необходимо для того, чтобы скрыть от диавола рождение Спасителя мира:

Ведь о том, возлюбленные, что Христос избрал рождаться от Девы, разве не очевиден высший замысел, чтобы — о чудо! — диавол не знал о рожденном Спасении человеческого рода, и так как было скрыто духовное зачатие, которое он считал таким же, как и в остальных случаях, то и не верил, что Христос рожден иначе, чем другие. Ведь чья природа сходна со всеми остальными, тот, полагал он, имеет и одинаковое со всеми начало, и поэтому не заметил Свободного от оков греха и не распознал Чуждого немощи смертного человека. Ибо истинный и милосердный Бог, располагая для восстановления человеческого рода несказанно многим, избрал лучший путь осуществления, то есть для разрушения диавольского дела применил не силу могущества, а замысел справедливости. Ведь гордыня древнего врага не без основания присвоила себе власть над всеми людьми и заслуженным владычеством угнетала тех, кого добровольно совратила от заповеди Бога к покорности своей воле. И не потерял бы, конечно, [диавол] первоначальной власти над человеческим родом, если бы не был побежден тем, чем некогда поработил людей. Это произошло тогда, когда без мужского семени зачат был Христос от Девы, Которую оплодотворило не человеческое соитие, но Дух Святой[762].

Как мы помним, во II веке святой Игнатий Богоносец говорил о том, что «от князя века сего сокрыто было девство Марии и Ее деторождение, равно и смерть Господа, три достославные тайны, совершившиеся в безмолвии Божием»[763]. Это учение, закрепившееся в богословской традиции Востока и Запада, находит отражение в цитированном отрывке из рождественской проповеди святителя Льва Великого.

«Корпус Ареопагитикум»

Многовековая история святоотеческой письменности не знает явления более загадочного, чем корпус сочинений, надписанных именем Дионисия Ареопагита. Влияние «ареопагитик» на христианскую письменность и культуру начиная с VI века было весьма значительным.

Дионисий Ареопагит жил в I веке. Он был обращен в христианство апостолом Павлом (Деян. 17:34) и, по преданию, стал первым епископом Афинским. Однако ни один из христианских богословов и историков древности нигде не говорит о том, что этот апостольский муж оставил какие-то литературные произведения. О сочинениях Дионисия впервые было упомянуто на встрече православных с монофизитами в 533 году в Константинополе. На этой встрече монофизиты, противники Халкидонского Собора, в доказательство правоты своего учения сослались на выражение «одна богомужная энергия», употребленное Дионисием Ареопагитом. В ответ представитель православной партии Ипатий Ефесский выразил недоумение, сказав, что ни один из древнехристианских писателей не упоминал сочинений с этим именем, — следовательно, их нельзя считать подлинными.

Священномученик Дионисий Ареопагит. Мозаика. 1030–1040-е гг. Монастырь Осиос Лукас, Греция

Если в 533 году православный епископ мог не знать сочинений Дионисия Ареопагита, тогда как они уже пользовались авторитетом в монофизитской среде, то очень скоро, к середине VI века, эти сочинения стали широко известны и среди православных. В 530–540-х годах схолии на сочинения Дионисия Ареопагита пишет Иоанн Скифопольский. Всем восточнохристианским писателям после VI века «Корпус» известен: на него ссылаются Леонтий Византийский, Анастасий Синаит, Софроний Иерусалимский, Феодор Студит. В VII веке сочинения Дионисия толковал святой Максим Исповедник; позднейшими переписчиками его схолии были соединены со схолиями Иоанна Скифопольского. Преподобный Иоанн Дамаскин (VIII век) ссылается на Дионисия как на общепризнанный авторитет.

В течение всего Средневековья трактаты Дионисия Ареопагита признавались подлинными и пользовались непререкаемым авторитетом. Однако начиная с эпохи Возрождения сомнения в подлинности «ареопагитик» высказываются все чаще. К концу XIX века мнение о псевдоэпиграфическом характере сочинений Дионисия Ареопагита почти полностью восторжествовало в научной критике.

Сомнения в подлинности «Корпуса Ареопагитикум» строятся на следующих основаниях. Во-первых, сочинения Дионисия не были известны ни одному христианскому писателю ранее VI века. Во-вторых, в самом тексте «Корпуса» налицо многочисленные хронологические неувязки. В-третьих, автор ссылается на некоего Иерофея: исторических свидетельств о существовании этой личности не имеется[764]. В-четвертых, автор, будучи якобы современником апостолов, говорит в трактате «О церковной иерархии» о древних учителях и древних преданиях. В-пятых, описания богослужебных обрядов у Ареопагита не соответствуют аналогичным описаниям раннехристианских авторов («Дидахи», «Апостольское предание») — такого чина пострижения в монашество, о котором говорит Ареопагит, не было не только в I веке, но, по-видимому, даже в IV, а сложился он позднее; также и описанный Ареопагитом чин литургии с чтением Символа веры весьма далек от евхаристических собраний апостольских времен (Символ веры введен в литургию в 476 году). В-шестых, богословская терминология «Корпуса» соответствует периоду христологических споров (V–VI века), а не раннехристианской эпохе. В-седьмых, наконец, философская терминология памятника находится в прямой зависимости от неоплатонизма: автору «ареопагитик» известны сочинения Плотина (III век) и Прокла (V век), имеются даже текстуальные совпадения между трактатами Ареопагита и книгами Прокла «Первоосновы теологии» и «О сущности зла».

Автор корпуса несколько раз упоминает Деву Марию. В двух случаях он говорит о рождении от Нее Христа как подтверждении особых, сверхъестественных качеств Его человеческой природы, нерасторжимо соединенной с Его Божественной природой:

Иисусово же богоздание в нашем облике ярче всякого богословия, оно не выразимо никакими словами, не постижимо никакому уму, в том числе самому первому из самых старших ангелов. Мы таинственным образом знаем, что Он восуществился как Человек, но не ведаем того, как воплотился Он — вопреки природе, по иному закону — от девственных кровей и как имеющими телесную массу и материальный вес сухими ногами ходил Он по неустойчивой водной стихии, а также прочего, что касается сверхприродной физиологии Иисуса[765].

Каким образом, говоришь ты, Иисус, Который выше всех, причисляется по существу к прочим человекам? Конечно, здесь Он называется человеком не как Творец человеков, но как истинный Человек, имеющий полное естество человеческое… Но тем не менее Он преисполнен сверхсущности, будучи всегда сверхсущностен, конечно, по преизбытку ее, и, приняв истинную сущность, стал в сущности выше сущности и совершал действия человеческие сверхчеловечески. Доказательством этому служит сверхъестественное зачатие Девы и вода, которая, несмотря на свою текучесть, держала тяжесть стоп, из вещества и земли образованных, и не расступилась под ними, но сверхъестественной силой удержалась от разлития[766].

В трактате «О небесной иерархии» Ареопагит обращает внимание на