Богатые — такие разные. Том 2 - Сьюзан Ховач

Оба они замолчали. Я перевел взгляд со светлых волос и голубых глаз Джейка на такое знакомое широкое, темное лицо Сэма.

— Расовые предрассудки просто смешны, черт побери, — резко бросил я, когда нам подали еду.

Тему мы быстро сменили, но разговор шел какой-то неестественный, и я понял, что случилось нечто необратимое. Под конец ленча, после того как Джейк кое-как извинился, Сэм в отчаянии обхватил голову руками. Я посоветовал ему поехать домой и отдохнуть. Было очевидно, что ему требовалось время, чтобы разобраться в своих чувствах.

— И не забудь, — с напором продолжал я, чтобы он почувствовал требовательность моих слов, — что ты американец, Сэм. Ты здесь вырос и прожил здесь всю сознательную жизнь. В тебе нет ничего немецкого.

Он неожиданно повернулся ко мне:

— Но кто такие американцы? — прозвучал его вопрос. — Ты задавался когда-нибудь вопросом о том, кем ты в действительности являешься?

И когда я стал говорить, что не желаю отождествляться с Европой, он встал и ушел.

Я вернулся в банк один, не слишком успешно пытаясь забыть этот несчастный ленч, когда зазвонил телефон.

— Вас вызывает ваша сестра из Парижа, господин Ван Зэйл.

Мне снова показалось, что меня ударили промеж лопаток. Выдвинув верхний ящик письменного стола, я вынул пузырек с лекарством, но никак не мог отвинтить пробку.

— Соедините меня с нею.

В трубке раздался щелчок. Французская и американская телефонистки скрипучими голосами пожаловались на атмосферные помехи. Наконец я услышал тонкий, высокий голос Эмили:

— Корнелиус?

— Эмили, да, я слушаю. Что-нибудь случилось?

— Стив. — Я почувствовал, как меня пронзил первый приступ медленно разгоравшейся ярости. — Он оставил меня, Корнелиус. Он меня оставил. Я не знаю, что мне делать. Возвращаться домой? Или ждать, в надежде на то, что он вернется? Я не знаю, что делать, Корнелиус. Прошу тебя, скажи, что мне делать.

— Где он? — спросил я, хотя ответ был мне и без того уже ясен.

Я все еще пытался открыть пузырек с лекарством, но крышка приклеилась. К тому же я почти ничего не видел, такая ярость меня охватила.

— Он уехал в Лондон, — ответила Эмили, и через разделявшие нас три тысячи миль я услышал ее сдавленные рыдания. — Он уехал к Дайане Слейд.

Я сказал ей, чтобы она возвращалась домой. В своей прощальной записке Стив предлагал ей то же самое, и я не видел для нее смысла оставаться в Париже, раз было очевидно, что муж не имел намерений к ней вернуться. Я облек этот совет в возможно более ласковую форму и говорил с нею, пока она сама не сказала, что ей стало лучше. Пообещав позвонить ей на следующий день, я попрощался с сестрой.

В голове у меня царил хаос, и мне потребовалось время, прежде чем я почувствовал стыд, Стив Салливэн никогда мне не нравился. Я всегда понимал, что он будет плохим мужем моей сестре, и все же, из эгоистических соображений, я толкнул ее на путь, который неизбежно вел к катастрофе. Напрасно я твердил себе, что не мог воспрепятствовать этому браку. Сделать это было совсем не трудно. Если бы я поднял достаточный шум, Стив заколебался бы и отошел в сторону. Было бесполезно убеждать себя, что я не был причастен к решению Стива жениться на Эмили. Это было именно так. Он просто думал о ней как об ангеле, прекрасном, совершенном, но бесполом, и для того, чтобы он понял, какова она в действительности, ему нужны были мои слова о том, что она способна на страсть.

Сестра страдала, и я был в ответе за это, так же как и Стив с его безумной страстью к Дайане Слейд. Я не мог решить, что было сильнее: мое презрение к нему или же ненависть. Пойти на связь с мисс Слейд, зная, что она не больше чем девица на вечер, было уже достаточно, но он сделал ошибку, обычную для многих других мужчин, порвав с нею. Но возобновлять связь с мисс Слейд, зная, что она настолько амбициозна, что готова его кастрировать, было с его стороны чистым безумием.

Однако я не верил в безумие Стива. Волосы у меня на затылке зашевелились. Я всегда чувствовал угрожавшую мне опасность и теперь внезапно вспомнил картину недавнего прошлого, ужасное время после того скандала, упорную работу в банке, рост моего авторитета в глазах партнеров — и понял, что Стив долго этого терпеть не будет. Он захотел снова заняться европейской базой своей власти и, понимая, что согласно работать в Нью-Йорке мы уже не сможем, решил, что Эмили ему больше не нужна. Ему не требовалось теперь утихомиривать разбушевавшиеся волны. Наоборот, нужен был кто-то, кто помог бы превратить меня в бесформенную массу, и поэтому естественно, что он повернулся к моему естественному врагу, мисс Слейд.

Кто-то мог бы взглянуть на это с романтических позиций и сказать, что он охвачен великой страстью к мисс Слейд. Но я никогда бы не поверил, чтобы Стив, человек сугубо практичный и приземленный, мог воспылать безумной, лихорадочной страстью к столь же практичной и приземленной мисс Слейд. Как я думал, более вероятным было то, что они считали друг друга союзниками, для которых удовлетворявшая их сексуальная связь являлась дополнительным вознаграждением.

Тем временем моя сестра, оскорбленная и раздавленная, была брошена в Париже, и я не мог сделать ничего другого, как посоветовать ей вернуться домой. Я не мог позвонить Стиву и наброситься на него с руганью. Я не знал его адреса и не мог позвонить в лондонский офис и приказать ему возвратиться в Америку. Как один из двух «коллективных» партнеров, он мог бы по праву сказать мне, что я превышаю свои полномочия. Я не мог пожаловаться своим партнерам на то, что Стив гнусно обошелся с моей сестрой. Они отнеслись бы к этому сочувственно, но сочли бы, что это не их дело. Тем более что существовало неписанное правило, не допускавшее обсуждения неприглядных личных дел в особняке под номером один по Уиллоу-стрит, в чем я убедился во время моих перипетий с Алисией. Не мог я потребовать и увольнения Стива, так как он был слишком ценным работником. А поскольку он решил создать в Европе банк «Ван Зэйл» и оставить Льюиса единственным старшим партнером, никто, кроме меня, не пошел бы против Стива.

Льюис был бы страшно рад снова получить весь кабинет Пола в свое личное пользование. Мне предстояло еще как-то подумать о Льюисе. Он действительно стал очень утомительным…

В дверь постучала, а затем заглянула секретарша.

— Господин Ван Зэйл, вы не забыли, что у вас назначен визит к врачу?

Я действительно забыл об этом. И подумал, что неплохо бы отменить визит, но побоялся, что расстрою Алисию.

— Сейчас поеду, — ответил я и через пять минут уже ехал к врачу.