Филе пятнистого оленя - Ольга Ланская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне понравился этот Женя. Не потому даже, что не каждый день за тебя платят штрафы в троллейбусе взрослые интересные мужчины. Скорее потому, что на меня редко обращали внимание, если я была ненакрашенна и не в короткой юбке. Все менялось, когда я тщательно готовилась к выходу, делала макияж, одевалась, мне самой нравилось соблазнять мужчин, облизывать губы, принимать красивые соблазнительные позы и выслушивать их похожие комплименты. К этому я привыкла. Но он показался мне другим, потому что увидел что-то в бледном полудетском существе со школьным рюкзаком. Потому я ждала его звонка и хотела с ним встретиться. Потому я думала, что сегодня — тот день, когда все должно измениться…
— Можно я буду вас называть на ты? Так как-то менее официально?
Мы шли пустынными унылыми дворами. На лужах надувались большие черные пузыри, как всегда бывает, если дождь зарядил надолго.
Я держала его под руку, ощущая пальцами приятную прохладу кожаного плаща. Красные ногти хищно впивались в мягкий материал, когда я отстранялась, огибая широкие ручьи, потоками сбегающие по асфальту. Он постоянно смотрел на меня, улыбался, мы разговаривали, но немного. Ненастье это осеннее не было неприятным, может быть, только чуть печальным, но в то же время я думала с удовольствием, что иду в теплую квартиру, где ждет горячий чай, хорошая музыка, и дождь больше не будет капать за воротник плаща, а будет лишь уютно стучать по стеклу.
Он предложил мне самой решить, куда мы пойдем. Сказал, что тут рядом есть хороший бар, можно посидеть там. Но я была в этом баре не один раз, мне он не нравился, потому обрадовалась, когда он сказал:
— Если вы хотите, мы можем пойти ко мне в гости. Я живу неподалеку, через улицу. Посидим, послушаем музыку, поговорим… Тем более ваша роза может завять, несмотря на то что я дарил ее совершенно искренне. Или вы боитесь?
— Если это удобно, я предпочла бы гости. Тем более что я не думаю, что вы хотите заманить беззащитную девушку и воспользоваться ее слабостью…
Он засмеялся, а потом хитро улыбнулась и я. И подумала еще раз, что, может быть, сегодня все будет по-другому…
У него была странная квартира. Я ее толком не видела, потому что он меня сразу проводил в комнату, а сам вышел, сказав, что скоро вернется. Но по тому, что за стеной явно слышались голоса соседей, я догадалась, что это, наверное, общая какая-нибудь жилплощадь, коммуналка.
В комнате было уютно. Окно было занавешено тяжелыми темными шторами, на столе горела лампа, ее зеленоватый свет лежал полукругом на столе и немного сползал на вытертый палас. Мебели было мало, все чисто функционально — софа, стол, стул, несколько полок с книгами и шкаф. На софу был второпях наброшен плед, из вредности не расправившийся и плохо прикрывший белое постельное белье, чистое и отглаженное.
Я села на стул, отодвинув немного махровый халат, висевший на спинке, и с интересом оглянулась по сторонам. Книги на полках были в основном на английском, на столе лежала раскрытая и перевернутая телефонная книжка. Я быстро заглянула в нее. Последняя запись касалась меня — имя и номер телефона, — и стоял жирный восклицательный знак. Я самодовольно улыбнулась, потому что телефонов с женскими именами на этой странице было немало, а вот таких пометок больше ни одной.
Аккуратно вернув книжку в первоначальное положение, я подтянула юбку повыше, чтобы поудобнее сесть. Я была в коротком бордовом платье из тонкой шерсти, под которым были только чулки и пояс. Туфли я не снимала — всегда ненавидела снимать туфли, приходя в гости, и оценила, когда он сказал, чтобы я проходила в обуви, ничего страшного. И поскольку я осталась в туфлях, я была особенно довольна своим видом, и любовалась высунувшейся черной резинкой на матово-белой коже, и машинально поглаживала свою ногу. Я думала, что мне интересно, как пройдет сегодняшний вечер и заполнит ли он временную пустоту и скуку в душе. Мне вдруг как-то особенно остро захотелось, чтобы это случилось — не банальный секс, бесспорно, мне интересный, хотя и не приносящий оргазмов, но что-то иное.
Он вошел и застыл на пороге, глядя на эту самую кружевную резинку. А потом быстро отвел взгляд, как бы извиняясь за собственные глаза, которые на миг вышли из-под контроля хозяина, и спросил:
— Выпьешь что-нибудь? У меня есть виски, есть шампанское, коньяк…
Я вдруг смутилась и сделала то, чего не делала прежде, — натянула юбку на колени. Я вовсе не собиралась его соблазнять, даже наоборот, мне хотелось, чтобы все шло так, как пойдет, без моего вмешательства, чтобы он сам делал какие-то шаги, а я буду всего лишь идти за ним. И вот тут я сама этим привычным, но, казалось, неуместным сейчас жестом задавала ему правила игры.
— Шампанское, если можно.
Я вдруг подумала, что это глупо. Я сделала две грубых ошибки за сегодняшний вечер: с этой резинкой и с напитком, само название которого стало каким-то банальным, пошлым даже. Шампанское пили все. И я всегда пила шампанское, встречаясь с мужчинами, потому что они, эти мужчины, всегда предлагали выпить именно шампанского, они не в силах были придумать ничего нового, а может, по глупой традиции оно считалось прямо-таки каким-то напитком греха. Я быстро от него пьянела и становилась особенно легкомысленной и порочной. Но ведь сегодня я хотела быть другой…
Какое мутное гнетущее небо. Оно давит сверху, как дурной сон в душной комнате. Опять начался и теперь монотонно стучит по крыше дождь.
Он тогда тоже стучал, но мне стук этот казался не монотонным, а успокоительным, убаюкивающим, ласковым.
…Я опять осталась в комнате одна, он включил магнитофон, стоящий где-то высоко на полках и не замеченный мной, и пошел на кухню. Я сидела, слушала этот стук, пробивающийся сквозь тихое звучание саксофона, и думала о каких-то глупостях, не ожидая ничего. Я думала: кто стирает ему постельное белье? Или он отдает его в прачечную? И почему оно сегодня такое идеальное — значит ли это, что он готовился к чему-то, или он всегда такой чистоплотный? Он вообще-то очень аккуратно одет. Черная водолазка, черные вельветовые брюки, кожаные тапки…
Дверь открылась, и кожаные тапки вошли в комнату.
