Рота Его Величества - Анатолий Дроздов

Ревущий факел прочертил в небе огненный след и врезался в здание с флагом. Сильный взрыв разметал дом и несколько соседних. Щедро орошенные бензином обломки вспыхнули и горели жарко, не подпуская сбежавшихся к пожару солдат. Те не особо старались: без объяснений было понятно, что спасать некого.

24

Первые недели после заключения мира я провел в разъездах. Ливенцов поручил мне заняться пленными: мирный договор предусматривал их немедленную репатриацию. Требовалось составить подробные списки, обменяться ими с Союзом, уточнить порядок и места обмена… Возникла и непредвиденная проблема. Узнав, что пленные очхи не спешат вернуться на Родину, комиссия Союза встала на дыбы.

— Это обман! — возмущался полковник, председатель комиссии. — Вы насильно их держите!

Я развернул на столе карту.

— Вот лагеря, — сказал, указывая на значки. — Какой желаете посетить?

Полковник ткнул пальцем, мы сели в машину и поехали. Лагерь располагался неподалеку, через час мы были на месте. Бараки, обнесенные колючей проволокой, открылись с пригорка, «УАЗ» катил по направлению к ним, покачиваясь на неровностях грунтовки.

— Что за люди? — спросил полковник, указывая на толпу с наружной стороны лагеря.

— Увидите! — сказал я.

Нашего появления толпа не заметила. Несколько десятков женщин, некоторые с детьми, стояли лицом к проволоке, перекрикиваясь с пленными внутри лагеря. Их разделяло пространство в несколько метров. По этому коридору прохаживались охранники с ружьями на изготовку. Женщины не обращали на них внимания.

— Что происходит? — изумился полковник. — Кто они? — Он указал на женщин.

— Невесты! — ответил я. — Там! — указал за колючую проволоку. — Женихи! Послушайте!

Мы остановились рядом с молодой симпатичной вейкой. Она держала за ручку мальчика лет трех.

— У меня дом, корова, свиньи, куры и кобыла с жеребенком! — кричала она коренастому плечистому очхи с петлицами сержанта. — Земля хорошо родит…

— Сколько земли? — заинтересовался сержант.

— Двадцать десятин!

— Одного коня мало! — заключил очхи.

— Второго купим! Деньги есть! Плуг исправный, сеялка и жатка почти новые.

— Дом большой?

— Горница, кухня и спальня. Есть летняя кухня, сарай, погреб…

— Мальчик твой?

— Мой! — Вейка приподняла сына. — Три года уже, помощник растет!

— А самой сколько?

— Двадцать два!

— Есть моложе! — скривился очхи. — К тому же девки, а не вдовы.

— За ними ты в примаки пойдешь! — возразила вейка. — На тестя работать будешь! А у меня сам себе хозяин! Ты глаза-то разуй: чем они лучше? Обнять толком и то не умеют. Я молодая, здоровая, горячая — любить буду всю ночь. У них-то, может, и ноги кривые, а у меня смотри! — Женщина задрала подол спереди. — Видал такие?

Очхи за проволокой, привлеченные сценой, засвистели, заулюлюкали, но вейка держала подол, давая возможность сержанту рассмотреть. Тот впился глазами.

— Срам! — плюнул сопровождавший меня полковник.

— Для этой женщины обрести мужа — вопрос выживания! — сказал я. — Одной ей хозяйство не потянуть, а работника не сыскать — мужчин мало.

— У нас тоже есть вдовы! — нахмурился полковник.

Я развел руками. Тем временем сержант за проволокой сделал вейке знак, та опустила подол и, волоча сынишку за руку, побежала к воротам. Сержант двинулся в том же направлении.

— Что теперь? — спросил полковник.

— Заявят чиновнику, что хотят вступить в брак. Тот зарегистрирует и выдаст свидетельство. После чего сержанта отпустят. Вейка повезет его к себе, но, думаю, первую остановку они сделают там! — Я указал на недалекие кусты.

— Зачем? — удивился полковник.

— Он слишком жадно смотрел на ее ноги. А ей надо доказать, что обещала не зря. Не то еще сбежит!

— Откуда знаешь? — сощурился полковник.

— Проехал по лагерям. Везде одно и то же.

— Сманиваете наших парней?

— Не всех. Во-первых, отпускаем только через брак — чтоб не шатались по дорогам. Тем, кто женат, — от ворот поворот. Они-то, может, и хотели остаться, но будь добр — к семье! Во-вторых, никого не заставляем. Смотри, слушай, выбирай невесту! Не нравятся? Завтра новые подойдут! Они тут каждый день меняются. Дома своя девушка? Складывай вещи — и в Союз! Силой не держим. Однако они, как видишь, не спешат. Ты случайно не холостяк?

— Да у меня дочки такие! — Полковник указал на девиц у забора.

— Счастливый! — позавидовал я.

— Ага! — хмыкнул он. — За кого теперь их выдам?

— Расскажи им, что видел! — посоветовал я. — Тут главное — юбку покороче!

Он захохотал.

— Интересный ты человек, капитан! — сказал, отсмеявшись. — Много о тебе слышал, но, признаться, не верил. Ты воевал на Восточном фронте?

Я кивнул.

— Правда, что захватил склад с боеприпасами, предъявив фальшивое удостоверение?

— Обижаешь! — возразил я. — Подлинное! — Я достал из кармана красную книжечку.

— Ты мог расстрелять охрану после того, как она оставила склад, — сказал полковник, возвращая удостоверение, — но не стал этого делать…

— Зачем? — пожал я плечами. — Они же ушли. Сейчас, может, невест выбирают.

— У меня во фляге водка… — сказал полковник.

— Хлебная? — уточнил я. — Или корнеплоды?

— Обижаешь! — засмеялся он. — Хлебная, конечно!

— Тогда — сюда! — Я указал на кусты. — Успеем! Пока еще там распишутся…

По возвращении я застал Петроград в лихорадке предвыборной борьбы. Стены домов были оклеены плакатами, на площадях кипели митинги, газеты и листовки расхватывали как горячие пирожки. Не знавшая демократии страна окунулась в нее, как истомленный жарой подросток в прохладную воду. Смотреть на это было забавно и грустно. Нахлебаются, как пацаны в реке…

Ливенцов действовал спокойно и методично. Став председателем правительства, отменил одиозные законы прежней власти — в первую очередь о чистоте крови, объявил необходимые свободы и сейчас проводил выборы в Учредительное собрание. У него имелся хороший консультант. Антон сходил в Россию, вернулся через несколько дней, груженный книгами, ноутбуком с электронными базами и скачанными в Интернете историческими прецедентами. Ночи напролет Антон сидел перед компьютером или обложившись книгами. Лицо его горело восторгом. Он творил будущее страны: намечал государственное устройство, писал конституцию и законы. Я не разделял его энтузиазм. Какую б партию мы ни создавали, получается КПСС, какую б демократию ни творили, на выходе — общество, где богатые формируют власть и обирают бедных. Редкие исключения лишь подтверждают правила.