Путь чужака - Андрей Прусаков

— Чудовищем был заколдованный принц. Он ждал, когда кто-нибудь полюбит его, и тогда он вновь станет человеком…

— И что? — приподнимаясь, спросила она. Стас засмотрелся на ее грудь.

— Такая девушка нашлась. И стала его королевой.

— Я бы тоже хотела тебя расколдовать.

— Я мог бы не понравиться тебе.

— Не мог бы.

— Почему?

— Потому. Каким бы ты ни был, ты останешься прежним, Стас из Петербурга.

Нет, спать в эту ночь решительно не хотелось!

— А еще у нас есть песенка о короле, который влюбился в пастушку.

— Что было дальше? Расскажи! — Элор обожала слушать рассказы Стаса.

— А то, что короли не могут жениться по любви! Так поется в песне.

— Глупая песня! Короли женятся на том, на ком хотят! Или они не короли!

— Да, по сравнению с тобой они — не короли! — засмеялся Стас, притягивая ее к себе.

После счастливых ночей были суетливые, полные забот дни. Королевством надо править, оно не могло ждать. Прежние советники Айрин погибли либо разбежались, новых не было, и Элор буквально разрывалась, принимая сотни решений за день. Стас помогал ей, как мог, но не знал и не понимал многого. Старосты мелких селений, какие-то просители, купцы, послы соседних держав выстраивались в очередь к королеве, ожидая ее воли. Надо было создавать суд и назначать судей, отменять указы Айрин и придумывать новые, пересматривать налоги, решать, сколько платить новому войску…

Несмотря на все проблемы, Элор была счастлива, эти заботы не тяготили ее. Она была рождена править и умела править. Стас с восхищением видел, как волей, словом и взглядом она покоряет людей. Не все уходили довольными, но все признавали: Элор — настоящая королева!

Не все было гладко. Не все складывалось так, как мечталось.

Вечером в городе схватили жреца, который говорил толпе о нечестивости королевы…

— Мирхем! — только и произнесла Элор, узнав об этом. Она велела бросить жреца в башню и пытать, чтобы выведать, кто его послал. Стас пытался смягчить его участь, предлагая изгнать из города, но Элор была непреклонна.

— Изгонять — так всех, а всех изгнать я не могу. Я не могу во всеуслышание обвинить Мирхема во лжи, и он знает это. Этот человек не виноват, ему приказали, но он будет заточен в башне.

— Почему? Какой смысл? — спросил Стас. Он хотел напомнить Элор, как сама она сидела в темнице, но, глядя на нее, почувствовал: не стоит. Нет, он не станет заступаться за человека, поливавшего Элор грязью.

— Чтобы все видели, как наказывают за злословие королевы! — сказала она. — Айрин бы просто отрубила ему голову! Или язык.

Лишь когда они остались наедине, Стас сказал:

— А ведь он говорил правду.

— И что?

— Я не хочу, чтобы людей бросали в тюрьму за правду.

— Мне все равно! — крикнула Элор. — Я наказываю не за правду, но за дерзость! Люди могут говорить, что им вздумается, и шептаться по углам, но осуждать меня вслух я не позволю!

И Стас понял, как ей тяжело. Элор не была ни злой, ни капризной, она просто защищалась от мерзости и злословия, сопровождавших их любовь. Любовь человека и ставра.

Тесно общаясь с соплеменниками еще до взятия Ильдорна, Стас не раз слышал скабрезные шутки о связях людей и ставров, из чего сделал вывод, что такое случалось. Стало быть, ничего постыдного в этом нет. Тем паче для тех, кто любит друг друга. На душе отлегло. Одно время и у него на родине косо смотрели на негров, обнимавших русских девушек, и обожали анекдоты про чукчей. Все прошло, и муть, поднятая в воде, когда-то оседает. Таковы люди там, таковы и здесь.

Но Стас ошибался. Аллери желали видеть непогрешимого правителя, и дозволявшееся простым людям не должно и не могло быть прощено королеве.

Бывая в городе, Стас замечал, что говорят о ставрах люди.

— Они получили свободу — так пусть убираются в свои деревни! — говорил один аллери другому.

— Это точно. Как выдерживает королева их вонь во дворце? — сказал кто-то за спиной, и Стас еле сдержался, чтобы не обернуться. Он не сможет заткнуть рты всем. Это лечится временем, это пройдет. Должно пройти.

— Представляю, как спит она с этим чудовищем! И это — наша королева!

— Грязная королева!

Они не боялись и не обращали внимания на проходящего мимо ставра. Внешне Мечедар не отличался от ставра-воина и одевался просто. Обыватели не подозревали, что он знает их язык, а чуткие уши ставров слышали очень далеко.

— Айрин не унижалась до такого! Только представь: какой-то грязный ставр дрючит нашу королеву!

Стас метнулся к говорившему. Его длань, прихватив человека за ворот, с легкостью оторвала его от земли:

— До чего не унижалась Айрин? — спросил Стас. Спросил негромко, но вокруг вдруг стало тихо. Торговцы и прохожие испуганно смотрели по сторонам и друг на друга.

— А-а-а-а, — пролепетал человек. Он не ожидал такой развязки и, болтаясь бесформенным мешком, не мог выговорить ни слова. Его собеседник, лавочник, побелел и попятился под взглядом Стаса.

— Иди сюда! — приказал Стас. Лавочник попятился еще быстрей, вбежал в лавку и захлопнул дверь.

— Стража! — крикнул очнувшийся аллери. — Убивают!

— Что ты только что сказал? — процедил Стас, сжимая ладонь так, что отвороты одежды медленно душили человека. — Повтори! Что ты сказал про королеву?

— Н-ничего! — закричал тот. — С-стража!

— Я все слышал! — сказал Стас и ударил. Огромный кулак ставра врезался в грудь аллери, тот вскрикнул и без памяти завалился набок.

— Стража! — кричали повсюду, но Стас еще не закончил. Пара ударов копытом — и дверь лавки провалилась внутрь. Завизжав, как поросенок, лавочник хотел прыгнуть в окно, но не успел.

— Теперь ты. Что ты говорил о королеве? — Стас оскалил зубы и клацнул ими перед физиономией лавочника. Штаны горожанина мигом промокли. — Повтори!

— Ничего!

— Тебе не нравятся ставры!

— Очень нравятся!

— Они вонючие, да?

— Они прекрасно пахнут!

Стас занес кулак. Один удар — но такой, что он запомнит на всю свою жалкую жизнь! Лавочник заверещал.

— Эй ты, ставр! А ну, отпусти его!

Стас обернулся. Стража. Двое парней, не слишком уверенных в себе, если судить по взглядам.

— Пошли вон! — рявкнул он. — Я не граблю.

— А что ты делаешь в чужой лавке? Ты покалечил человека! — сказал один.

— Отдай оружие, ставр, — приказал второй. — И иди с нами в суд!

Стас отпустил лавочника, а чтобы тот не уполз, придавил копытом.

— Позовите еще десяток таких, как вы, — презрительно процедил Стас. — А потом указывайте.

Один оказался молодцом. Выхватив меч, он направил клинок на погромщика: