Негатив. Эскалация - Павел Николаевич Корнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оно и к лучшему: едва ли моя защита оказалась бы достаточно эффективна, а так необработанная сверхсила в противофазе столкнулась с обычной и — коротнуло!
Студента заколотили судороги, его волосы встали дыбом, а на губах выступила пена, в меня же будто осадный таран врезался. Мышцы свело так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Так и стоял несколько секунд с выпученными глазами, пока не сообразил задействовать технику, изученную на занятиях йогой. Безумным усилием воли втянул в себя сверхэнергию и прогнал эти несколько десятков килоджоулей по организму, снимая спазмы.
Враз навалилась усталость и заложило уши, но переборол соблазн повалиться на пол и попытаться перевести дух, заставил себя сделать три шага и заглянуть в приоткрытую дверь спальни. Лия лежала на кровати, грудь её едва заметно поднималась и опадала в такт медленному глубокому дыханию. И — одетая.
Только, быть может, уже одетая, а не ещё?
«Надо бы первой помощью озаботиться», — мелькнуло в голове, но вместо этого я поднял оброненную Виктором фотокамеру, откинул её заднюю крышку и обнаружил, что плёнку не перематывали и напротив диафрагмы объектива стоит самый первый кадр.
Почему-то на душе стало легко-легко, будто других причин для волнения сейчас не имелось вовсе. Парадокс, да и только.
Глава 5
На предварительном дознании я самым беззастенчивым образом грохнулся в обморок. Это показалось мне куда более уместным, нежели отказываться от дачи показаний или требовать присутствия консультанта кафедры кадровых ресурсов. Да и, чего греха таить, проще. Всего-то и понадобилось, что незаметно войти в лёгкий транс и передавить один из энергетических каналов. А там — снижение притока крови к головному мозгу, дурнота, звон в ушах и одуряющая серость. Забытьё тоже не заставило себя долго ждать. И всё, дело сделано.
Очнулся в больничной палате. Хотя почему — очнулся? Проснулся. Ещё и с полчаса поваляться на койке получилось, прежде чем распахнулась дверь и вошли обряженные в белые халаты Георгий Иванович и Альберт Павлович.
— У тебя становится дурной привычкой попадать в больницу, Петенька, — прямо с порога заявил капитан Городец.
— Не бережёшь ты себя, — притворно вздохнул мой институтский куратор. — Совсем не бережёшь!
— Наоборот же, — возразил я. — Берегу, поэтому и здесь.
— А не в морге? — несмешно пошутил Георгий Иванович.
— Не на допросе, — пояснил я. — К этому времени уже все кишки вымотали бы.
Городец кивнул.
— Резонно. — Он уселся на стул, закинул ногу на ногу и потребовал: — Рассказывай!
Альберт Павлович прошёл к окну, глянул на улицу и добавил:
— И начни с версии, которую излагал, когда столь удачно грохнулся в обморок.
Я так и поступил.
— В свободное от работы время увидел у кафе «Под пальмой» субъекта, который, как мне было доподлинно известно, занимался противоправной деятельностью, а именно — запрещённой в Новинске политической агитацией. Незамедлительных мер по задержанию означенного лица принимать не стал, намереваясь привлечь к этому полицейских или бойцов корпуса, но, став свидетелем подозрительной активности, оказался вынужден вмешаться и в ходе опроса подозреваемого выяснил, что тот продал для последующей передачи студенту пятого курса РИИФС Виктору Костерку две пилюли с запрещённым к свободному обороту веществом для подавления сверхспособностей. Далее задержанный был доставлен мной на вахту, а сам я поспешил предотвратить противоправную деятельность означенного Виктора…
Капитан Городец поднял руку, обрывая мой рассказ.
— Дальше мы знаем. Теперь рассказывай, как всё было на самом деле.
— А почему не так?
— Потому, Петя, что ты не случайно стал свидетелем сделки по приобретению запрещённого к свободному обороту препарата, а целенаправленно следовал за одним из её участников. То есть — знал обо всём заранее.
Митя! Митя Жёлудь! Вот же гад глазастый!
Никто другой просветить на этот счёт Георгия Ивановича не мог, и я окончательно уверился, что заменой мне на курсах младшего начальствующего состава от контрольно-ревизионного дивизиона стал именно Митя. Но сейчас это знание ничего не давало; рассказал обо всём без утайки.
— Так сложно было позвонить и попросить совета? — укорил меня Альберт Павлович.
— Можно подумать, я не звонил! — возмутился я. — Весь день названивал! Просто никого из вас застать не смог.
Скуластую физиономию Георгия Ивановича перекосила ухмылка.
— Сложно застать человека, который все выходные проводит на футбольном стадионе и в спортивном баре возле оного!
Мой институтский куратор тоже за словом в карман не полез.
— Не в моих принципах выискивать соринку в чужом глазу, однако и вы отчего-то не сидели у телефона на случай, если вдруг кому-нибудь понадобится срочная консультация!
Георгий Иванович воинственно встопорщил усы, но пикировку продолжать не стал и вместо этого попросил:
— Озвучь уже официальную версию, будь так добр!
Альберт Павлович отвернулся от окна и объявил:
— Начал ты, Петя, правильно: увидел подозрительную личность, опросил, доставил на вахту. Оттуда ты побежал в корпус десять, квартира семнадцать, для задержания некоего Георгия Стрельца, коему, по словам задержанного, и предназначался запрещённый препарат. Но в это же время в третьей квартире во время игры в карты произошли ссора и драка с задействованием сверхспособностей, что потребовало твоего незамедлительного вмешательства для предотвращения разрушений и человеческих жертв.
Не могу сказать, будто челюсть отвисла, но и сдержаться не удалось.
— Что за бред?!
— Не бред, а политика, — поправил меня куратор. — Я, конечно, человек принципиальный, но не настолько, чтобы поступать всем назло только лишь из-за стремления открыть миру правду. Иногда приходится идти на компромиссы.
— Особенно когда это поможет тихой сапой пробраться в клуб тридцать третьего румба, — многозначительно заметил капитан Городец.
Округлое лицо Альберта Павловича враз растеряло всю свою мягкость, стало жёстким и даже хищным.
— Это к делу не относится! — отрезал консультант и обратился уже непосредственно ко мне: — Проблема в том, что среди жертв нашего Жоржа-Гоши-Георгия не было студенток с кафедры феномена резонанса. Если приплести к этому делу ученика профессора Палинского, неминуемо поползут слухи, возникнут нехорошие подозрения, начнутся дрязги, а ситуация в институте и без того далека от стабильной.
У меня внутри всё так и заклокотало.
— Так что же — эти гады безнаказанными останутся?!
— Сотрясение мозга и смещение шейного позвонка — это недостаточное наказание? — хмыкнул Георгий Иванович. — И раз уж об этом разговор зашёл, не прояснишь ли ты нам природу травмы гениталий Виктора Костерка?
— Ударился, наверное, — заявил я в ответ. — И ещё мало ударился.
Альберт Павлович закатил глаза.
— Ну подумаешь — лоботряс захотел остаться на кафедре и подпоил подругу, дабы сфотографировать ту обнажённой и после шантажировать непристойными снимками! Расстрелять его теперь за это,
