Глаз Охотника - Деннис Маккирнан

Фэрил изо всех сил попыталась взглянуть шире. Сначала у нее ничего не получилось, и все слилось перед ее мысленным взором. Но затем…

— Ой, что-то вроде пчелиных сот, Додона. Шестигранный орнамент, заполняющий все вокруг.

— Молодец. Кое-что ты увидела… но не всё. Вглядись в орнамент повнимательнее.

Теперь Фэрил знала, что искать, и старательно озиралась по сторонам, пока они с Додоной продолжали падение.

— Кажется, что этих орнаментов из пчелиных сот целых три. И они связаны между собой, переплетены.

Старик радостно потер руки:

— Вот именно, три орнамента связаны вместе. Но и это еще не все. Дай мне руку, я поведу тебя.

И снова продолжилось падение, и снова Додона крикнул:

— Подождите!

Араван решительно покачал головой:

— Еще нельзя.

Гвилли в отчаянии ломал руки.

— Но, Араван, уже целый день прошел.

— Неважно, Гвилли: еще не время.

Урус вернулся из лагеря, который друзья перенесли поближе к кругу из кандровых деревьев, и спросил:

— Мы еще что-нибудь сделать можем?

Гвилли тяжело вздохнул, а эльф ответил:

— Только наблюдать и заботиться о ней.

Додона полетел в угол, образованный двумя гранями, дамна за ним. Чем ближе они подлетали, тем шире становились плоскости.

— Да ведь это… — сказала Фэрил. — Это же… пирамида. Трехгранная пирамида.

— Если считать с нижней плоскостью, то четырехгранная. Взгляни наверх. Взгляни вниз.

Вершины треугольников, смыкавшиеся над головой, терялись где-то в вышине, другие их грани устремлялись вниз, и каждая из них являла собой плоскость, окно, зеркало.

Грани кристалла отражали их самих — Фэрил и Додону — в их бесконечном полете вперед, туда, где поблескивало, то загораясь ярче, то затухая, нечто крошечное; в самом центре пирамиды переливалась крупинка, отличная от всех остальных. В ней полыхало нечто круглое, шар внутри других шаров.

И вот они подлетели к целому пучку, созвездию шаров, каждый из которых был составлен из крошечных крупинок, искрящихся, блестящих, связанных между собой.

— Подождите!

Все думали о том, что в ответ произнес Халид, — он лишь высказал мысли остальных:

— У нас осталось совсем мало времени. Если быть точным, всего два дня.

Араван пожал плечами.

— Вот что открылось мне, дитя мое: этот блеск и есть суть мироздания, это ядро… начало и конец. В нем сконцентрировано все, что было, что есть и что будет. Все: огонь, вода, ветер, земля, воздух — создано из этого вечного материала. Все: ход времен, бесконечность космоса, пульсация энергии.

Фэрил в недоумении воззрилась на вьющиеся, переплетающиеся искорки:

— Все-все, Додона? И разум, и душа, и дух, и заботы сердца? Неужели все это тоже не более чем причудливый орнамент из искр?

Старик задумался, но вскоре продолжал:

— Ах, голубушка моя, ты добралась до самых сокровенных тайн. На эти вопросы ответов я не знаю, но ищу постоянно, — И снова старик поднял лицо кверху: — Подождите!

Халид сказал, обращаясь к Риате:

— У нас остался только день, но я могу прибавить к нему еще семь.

Эльфийка с интересом взглянула на королевского стража:

— Но как?

Халид махнул рукой на север:

— Если я возьму с собой только своего быстроногого хаджина и хаджина Рейго на смену, две фляги с водой и немного еды, я смогу проделать обратный путь до Сабры за шесть дней, а может быть, и быстрее. Хаджины могут за день проходить сто миль — и так несколько дней.

Риата кивнула:

— План хорош. Если Фэрил не очнется в ближайшие сутки, нам придется прибегнуть к нему.

Они парили теперь перед одной из граней кристалла и пристально вглядывались в казавшуюся посеребренной поверхность.

Вид за пределами грани представлял собой багрового цвета цитадель в горном ущелье; вид рядом — изможденного человека, закованного в кандалы; вид позади — крепость в горах.

Додона заговорил:

— Время застыло в кристалле, но все времена можно различить. За пределами грани будущее, причем не то, что обязательно должно произойти, а то, что может случиться.

Позади — прошлое, часто замутненное различными образами, противоречивыми изображениями.

Рядом — настоящее, преломленное через собственное отражение, которое зачастую мешает разглядеть другие картины.

Фэрил присмотрелась к собственному отражению, потом к серебристому блеску — отражению Додоны. Внезапно она увидела истинную сущность прорицателя и осознала — каким образом, дамна сказать не смогла бы, — что он способен принять любое обличье, какое только пожелает: ребенка, старика, эльфа, мужчины, женщины…

Додона засмеялся:

— Вижу, ты разгадала один из моих секретов.

— Да ты оборотень, прямо как Урус!

— О нет, дитя мое, я гораздо могущественнее.

Фэрил захлопала в ладоши от радости:

— Здорово. Вот я, например, всю жизнь мечтала летать как сокол…

Крика Додоны дамна уже не услышала, ибо превращение началось.

Халид вскрикнул от ужаса, увидев внезапно возникший на поляне золотистый блеск, сопровождавшийся звоном колокольчиков. Постепенно яркий свет погас и серебристый звук затих. Вместе с ними исчезла и Фэрил, а вместо нее посреди поляны сидел сокол с огромными янтарными глазами и синим камнем на шее. Кристалл лежал рядом с птицей на земле.

Сокол приготовился уже было взлететь, повинуясь зову своей неукрощенной природы, но тут из кристалла вырвался серебряный свет, охвативший все кольцо и наполнивший его нестерпимым сиянием и тревожным перезвоном хрустальных колокольчиков. Друзья были ослеплены и оглушены. Они ощутили присутствие кого-то могучего, всевластного. Но вот это что-то ушло, а вместе с ним и ослепительный свет, и тревожный перезвон. Когда к друзьям вернулась способность видеть и слышать, они поняли, что сокол исчез, а на его месте, прямо перед ними, лежит спящая Фэрил, зажав в руках магический кристалл и синий камень.

— Дурья голова! — выругался Додона. — Внутри кристалла ты можешь принять любое обличье, но выходить из кристалла в таком виде опасно! Еще чуть-чуть, и ты навсегда осталась бы здесь летать диким соколом!

Фэрил поежилась: ей стало не по себе от неласковых слов Додоны. Но тут же самолюбие взяло верх, и она вспылила:

— Какая же я «дурья голова», Додона? Ты меня не предупредил — откуда же я могла знать?

— Невежество не оправдание, — парировал Додона. — Мудрый подождет, где дурак вперед пойдет.

Не успела дамна ответить на это несправедливое обвинение, как Додона сквозь зубы прошипел: