Дополнительное расследование (т.2) - Леонид Юрьевич Шувалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
На посадочной площадке катеров-челноков кипела напряженная работа. От пакгаузов сплошным потоком тянулись на взлетное поле доверху наполненные контейнерами грузовые гравипланы. У катеров машины останавливались, и не знающие усталости роботы-стивидоры торопились быстрее принять груз на борт. Какая разница, с какой партией и на каком транспорте уйдет он с Корнуэллы, — дорога долгая, там, в космосе, потом разберутся и доставят по назначению. Главное, не задерживать погрузку сейчас!
Прочный прозрачный фонарь герметически закрывал кабину их гравиплана, и поэтому Мэрфи и Чук могли позволить себе наблюдать за царившей вокруг суетой, сняв тяжелые шлемы. У Мэрфи совершенно не было желания попадаться лишний раз кому-нибудь на глаза, и он распорядился поставить машину как можно дальше от пассажирского павильона, укрывшись в тени какого-то пакгауза, едва ли не единственного, из ворот которого к катерам ничего не везли.
Совсем недавно, печально констатировал про себя вице-председатель, Корнуэлла была охвачена оживлением другого рода. Не отсюда лихорадочно старались отправить все, что только можно, а, наоборот, сюда тек возрастающий с каждым днем поток грузов.
Мэрфи саркастически улыбнулся. Уроки Истории учат только тому, что они еще никогда никого ничему не научили, — вот, пожалуй, самый универсальный закон из всех, открытых до сих пор человечеством. Ему вспомнились дни проведения операции — его звездные дни. Никогда в жизни не чувствовал себя Мэрфи таким всемогущим и счастливым. К нему сходились все нити гигантского мероприятия, в его распоряжение были предоставлены все имеющиеся на планете ресурсы, весь персонал Межпланетной горнодобывающей корпорации, «Старз инжиниринг», «Нюклеар траст», десятков других могущественных компаньонов. И во главе каждой группы стояли люди, скафандры которых украшала эмблема его фирмы: два стремительных, как вспышки молний, зигзага — стилизованное изображение букв «SS» — начальных букв слов «Спэйс сафари».
На Корнуэлле тогда бушевала весна — единое для всей обитаемой Вселенной время пробуждения и расцвета жизни. Могучие инстинкты властно будили во всем живом яростную страсть продолжения рода, корнуэлльскую саранчу эти инстинкты окрыляли — в самом прямом смысле слова — и собирали в тучеподобные миллиардокрылые стаи, хотя все остальное время года отвратительные насекомые жили порознь и способностью летать не обладали.
С приходом весны саранча спешила отправиться в зоны размножения. Таких зон на Корнуэлле было около тридцати — территорией от полутора до двух тысяч квадратных миль каждая. Насекомые со всей планеты устремлялись сюда, чтобы только здесь и нигде больше отложить яйца и как можно быстрее снова разлететься, возвращаясь в места, откуда начинался перелет и где им предстояло лишь одно — отмереть.
Что толкало их, свершивших свое биологическое предназначение, на это лишенное всяческого смысла возвращение? Зов предков? Голос крови? Ностальгия? В то время этого никто еще не знал...
Именно в зонах размножения, по плану Мэрфи, насекомые должны были быть уничтожены. Это был самый подходящий момент: локализованные одновременно в сравнительно небольших районах, они становились удобной мишенью. Лучшими вирусологами (программу финансировал «Спэйс нюклеар траст») был выделен биопрепарат, смертельный для саранчи, но абсолютно безвредный для всех остальных форм корнуэлльской жизни.
И так только стаи этих тварей начали концентрироваться в своих зонах, войско Мэрфи вступило с ними в решающее сражение.
Дело было сделано быстро и эффективно. Еще заканчивали оставшуюся черную работу автоматы-бульдозеры, сгребая дохлую саранчу в огромные холмы, еще полыхали эти холмы, озаряя на десятки миль корнуэлльские ночи (расчеты показывали, что такой способ избавиться от тысячетонных разлагающихся масс органики являлся наиболее оптимальным), а люди уже спешили насладиться всем, что отныне дарила им прекрасная Корнуэлла.
Впервые земляне бродили вне Земли, сбросив скафандры и ничего не опасаясь, по лесам и горам, загорали на янтарных пляжах, погружались в прохладные ласкающие объятия водоемов — таких прозрачных, что самые маленькие камешки были отчетливо видны на пятидесятифутовой глубине!
Это было поразительно — сотни максимально сходных с земными факторов, вероятность каждого из которых выражалась числом со многими нулями после запятой, совпадали в счастливом сочетании на Корнуэлле, достигнутой землянами в числе первых десятков небесных тел. Другой такой планеты могло не оказаться во всей Галактике!
И уже мчались на прекрасную Корнуэллу стартовавшие с околоземных космопортов эскадры транспортов со специалистами, оборудованием, различной техникой. Каждое предприятие спешило как можно скорее максимально расширить сферу деятельности в новых, крайне выгодных условиях. И колонисты, срок службы которых подходил к концу, впервые не считали дни, оставшиеся до возвращения на Землю, — каждый старался оттянуть расставание с планетой, ставшей вдруг такой удобной. И это было хорошо: людей теперь страшно не хватало. Предложения поступали одно выгодней другого — поселенцев ожидала блестящая карьера!
И вдруг в самый разгар всеобщего энтузиазма и ликования в жизнь колонистов решительно вторглось совершенно непредвиденное обстоятельство: в атмосфере Корнуэллы внезапно обнаружилось медленное, но неуклонное снижение содержания кислорода!
Сначала оно было незаметно и фиксировалось только приборами. Но с каждой неделей недостаток кислорода ощущался все сильнее, особенно в поселках, которые были расположены повыше, в горах. Вдруг среди лета стали терять листву деревья. Осторожные корнуэлльские хищники, забыв свои охотничьи повадки, лежали теперь целыми днями где-нибудь в тени, не обращая ни малейшего внимания на людей, и бока их тяжело вздымались и опускались.
Все радужные надежды, все грандиозные планы оказались мгновенно перечеркнуты. Маятник фортуны резко качнулся в другую сторону. После немногих недель упоительного, безмятежного счастья жизнь стала невыносимо мучительной. Пришлось снова замкнуться в металлических домах-крепостях и облачаться, выходя наружу, в скафандры. Началась срочная эвакуация поселений. А главное, изо дня в день колонисты наблюдали, как гибнет цветущая планета, — и были бессильны хоть что-нибудь сделать для ее спасения. Более изощренную пытку вряд ли мог придумать даже самый лютый палач древности.
Да, этот фанатик-комиссар все же оказался прав — саранча, как выяснилось, вовсе не была избыточным звеном корнуэлльской эволюции. Только выяснилось это слишком поздно...
О, убийственная вера во всемогущество однажды затверженных аксиом! Митт называл это инерцией мышления. Но, действительно, кто же мог думать, что Корнуэлла, такая земная буквально во всем, до последних мелочей, возьмет, черт ее побери, и не захочет соответствовать вернейшим земным аксиомам!
Растения на свету выделяют кислород — какая простая и привычная мысль, не подлежащая сомнению! На Земле так было всюду и всегда. И поэтому зачем было тратить время на очевидные вещи, вникая во все тонкости
