В дебрях Африки - Генри Стенли

Я послал на помощь этим сумасшедшим пять лодок. Как ни хитрил зверек, то и дело ныряя в глубину и подражая в этом диким туземцам, но один молодец, по имени Ферузи, схватил его, наконец, за шею; но в ту же минуту пар шесть других рук ухватили его самого, и очень может быть, что все вместе утонули бы, если бы челноки не подоспели вовремя и не вытащили уставших пловцов. Но увы! Как только лесная антилопа была убита, на нее накинулось столько народу и разодрали ее на такие мелкие кусочки, что бедному Ферузи досталась самая малость, да и ту он из предосторожности забил себе в рот, чтобы не отняли.

На следующем переходе пострадала речная колонна. Мы находились близ старого лагеря у впадения реки Нгулы в Итури. Занзибарцу, стоявшему на переднем челноке, прострелили спину отравленной стрелой; но рану тотчас проспринцевали углекислым аммиаком, и никаких дурных последствий не было.

18 сентября в речной колонне опять был несчастный случай: на этот раз человек упал, как сраженный пулей, и умер почти мгновенно. Немного хворавший повар, по имени Джабу, сидел на корме челнока, а товарищи были на берегу метров за десять и тянули челнок веревками, потому что в этом месте торчали подводные камни и нужно было потихоньку его провести. В эту минуту какой-то отважный дикарь натянул лук и, держа наготове деревянную стрелу, решительно приблизился к челноку и пустил ее в Джабу. Стрела пронизала нижнюю часть горла и засела в предплечье. Ранка была не больше булавочного укола, но этого было достаточно: он едва успел промолвить "Магомет!" — и упал мертвый.

Мы подошли к водопадам Панга и 20 сентября прорубили себе новую дорогу мимо водопадов, провели все двадцать семь челноков к пристани за порогами в виду укрепленного островка и перетащили в лагерь все вьюки и поклажу.

Когда мы в первый раз шли этими местами, у нас ни один человек не погиб от руки туземца; но после того, очевидно, дикари испытали, как легко подстерегать чернокожих, отбившихся от рук белого человека и как безнаказанно можно их резать. Дезертиры из колонны авангарда доставили туземцам немало пищи по их вкусу, да и тупоумные представители племени бакусу, подвластные Угарруэ, тоже постоянно становились жертвами людоедов. Поэтому немудрено, что они разлакомились и поняли, что, постоянно шныряя по лесу, нередко можно подстеречь неосторожного человека и всадить в него копье так же просто, как зарезать козу. В этот месяц мы потеряли четырнадцать человек. 20-го числа глупый мади затесался в кусты в поисках растопки, как вдруг словно из-под земли вырос перед ним дикарь и проколол его насквозь. 21-го женщина-маньемка в 50 шагах от лагеря была пронзена отравленной стрелой и умерла, прежде чем мы успели подойти к ней. В довершение списка занзибарец из арьергарда умер от отравления маниоком.

Мы расположились лагерем у порогов Неджамби. Как только свалили вьюки, человек сто проголодавшихся людей толпой пошли искать бананы. Мы, оставшиеся в лагере, тоже не сидели сложа руки: нужно было провести через пороги двадцать семь челноков, прорубить новую дорогу вдоль берега, да навить канатов из ротанга для каждого челнока в отдельности.

На закате солнца многие из фуражиров вернулись в лагерь с полными руками провизии, но остальные сильно запоздали, и еще долго после полуночи мы стреляли из ружей и трубили в костяные рога, звуки которых раскатывались далеко по лесным трущобам. В 9 часов пришло известие, что двое занзибарцев убиты отравленными стрелами. Через час принесли мертвое тело. Осматривая труп, мы заметили, что он покрыт крупными каплями пота. Он был ранен в верхнюю часть левого предплечья, и ранка была крошечная, как от укола иголкою, но, как видно, и этого было довольно. Говорят, что, когда его ранили, он еще почти целый час шел к лагерю, но потом почувствовал слабость и захотел отдохнуть, лег на землю и через десять минут умер.

Гуссейн-бен-Джума, молодой человек, сын почтенных родителей в Занзибаре, также принесен в лагерь, и хотя еще жив, но, как мне сказали носильщики, уж очень плох. Осмотрев его, я нашел, что стрела пронзила наружный мускул правой руки и засела на 3 см выше третьего ребра. Стрелу поспешно вытащили и показали мне. Она была смазана каким-то темным веществом вроде густого дегтя, издававшим своеобразный запах. Рука не распухла, но вокруг ранки на боку была порядочная, на ощупь мягкая опухоль. Он сказал мне, что вначале вдруг почувствовал необыкновенную слабость и начал сильно потеть, потом у него сделалась рвота, и ему стало гораздо легче. В настоящую минуту он ощущал только большую вялость и жажду. Промыв раны как можно лучше, мы вспрыснули в каждую из них по пяти гран углекислого аммония, а внутрь дали ему порядочный прием крепкой лекарственной водки.

Через десять дней наш юный Гуссейн совершенно поправился и приступил к исполнению своих обычных обязанностей.

После полуночи вернулась часть отряда, нагруженная курами и бананами, — к счастью, обошедшаяся без всяких неприятностей. Но утром на заре некто Там, уроженец Джоанны, в бреду от оспы бросился в самую быстрину реки и утонул. Он ни за что не соглашался сделать себе прививку.

Перевалив челноки на километр выше порогов, мы остановились на сутки, чтобы заготовить на пять дней муки. Беспрестанное перетаскивание через камни полусгнивших челноков так их истрепало, что у нас осталось их всего двадцать два.

Мы прошли длинный ряд порогов Энгуэддэ без приключений, а оттуда двинулись на Ависиббу и к старому лагерю ниже порогов Мабенгу, где так долго в августе 1887 г. ждали пропавшую колонну Джефсона.

На другой день дневали и выслали сильный отряд фуражиров за реку Итури для сбора провизии. К вечеру они вернулись и принесли многодневный запас бананов, несколько коз и кур. Наконец-то можно было сварить бульон и дать мясные порции слабосильным из Баналии. Мне донесли, что маньемы до того отощали без говядины, что зверски убили и искрошили в куски женщину; однако старшина уверял, что это клевета, и я склонен ему верить. Если бы занзибарцы действительно подметили такой обычай у своих спутников, с которыми часто им приходилось обмениваться посудой, они сочли бы свои котлы оскверненными, и без сомнения, с большею настойчивостью потребовали бы наказания виновных.

30 сентября мы подвинулись настолько, что заночевали по ту сторону верхних порогов Авугаду; на этой стоянке мы встретили дикорастущие апельсины и, если не ошибаюсь, судя по листве и цветам, манговые деревья. Попадались также красные фиги, но так как их морщинистые плоды были вовсе не сладки, мы сочли их несъедобными.

По дороге увидели одну туземную женщину, только что разрешившуюся от бремени; она стояла над своим младенцем. Занзибарцы, привлеченные необычным зрелищем, постепенно обступили ее, и один из них сказал: