Гендерная терапия - Ирина Малкина-Пых

б) в форме «эмоционального паралича» – кажущегося равнодушия, спокойствия, отсутствия переживаний и т.п., которые через 5—7 дней могут смениться депрессией.

Неожиданные характерологические изменения в большинстве случаев влекут за собой межличностные, производственные и внутрисемейные конфликты, которые усугубляют тяжесть психического состояния женщины.

Реактивная депрессия как форма проявления постабортного синдрома попадает в поле зрения акушеров-гинекологов в случае возникновения соматических осложнений, когда возникает необходимость дифференцировать постабортный синдром с эндогенной депрессией.

Большинство женщин с постабортным синдромом отмечают появление чувства вины, угрызений совести, их состояние характеризуется утратой надежды стать матерью. По мнению многих психологов, такого рода переживания имеют тенденцию со временем нарастать, что может привести к нездоровой ситуации в семье и разводу.

Для постабортного синдрома характерна так называемая «мерцающая симптоматика», редко улавливаемая акушерами-гинекологами, но знакомая психологам. Весьма вероятно, что этим и обусловлен механизм привычного выкидыша как одна из форм постабортного синдрома, когда «мерцание» приходится на опасный для женщины срок беременности.

Психологическая помощь женщинам, страдающим постабортным синдромом, обратившимся к специалистам по истечении большого срока после аборта, занимает много времени и далеко не всегда оказывается достаточно эффективной. Это вызвано накоплением – «потенциированием» длительных отрицательных переживаний.

Следующие два раздела посвящены техникам работы с семейной историей и техникам гештальттерапии, которые успешно могут использоваться при работе со всеми группами клиентов на различных этапах (планирования или уже состоявшейся беременности), а также с женщинами, планирующими отказаться от ребенка или сделать аборт. 3.1.1. Работа с семейной историей

Каждый человек получает в наследство груз семейной истории в виде массы поведенческих паттернов и незавершенных эмоциональных отношений, которые продолжают жить в «семейном бессознательном» и детерминируют поведение человека, его мотивацию, выборы и реакции. Семейная история – это специфическая, несущая эмоциональную нагрузку информация о семье, определяющая способ организации жизненных событий и внешне проявляющаяся в стереотипах поведения, которые воспроизводятся из поколения в поколение (Эйдемиллер и др., 2003). Неистребимая связь с семьей, хранящей историю многих поколений с их тайнами, проблемами и незавершенными ситуациями, порождает чувство подконтрольности, беспомощности и непонимания своего поведения, детерминирует представление людей о себе и отражается в их взаимодействии друг с другом (Домбровский, Велента, 2005).

В основе многих проблематичных поведенческих паттернов лежит комплекс интроецированных иррациональных, зачастую неосознаваемых семейных суждений, разделяемых большинством членов семьи («мы – семья героев», «в нашей семье никому ничего легко не давалось», «мы – дружная семья», «женщины в нашей семье страдают», «родители должны жертвовать своей жизнью ради детей» и т.д.). Подобные семейные представления, формирующиеся на уровне примерно трех поколений семьи, выполняют защитную функцию и способствуют поддержанию целостности семейной системы, однако препятствуют восприятию актуальной информации о семье в целом и об ее отдельных членах (Эйдемиллер, Юстицкис, 2000).

Термин «семейный миф» впервые был предложен А. Феррейрой (Ferreira, 1963). По его мнению, это определенные защитные механизмы, используемые для поддержания единства в дисфункциональных семьях, которые меняют перцептивный контекст семейного поведения и приводят к грубым искажениям реальности и отчуждению от нее. Итальянские системные семейные психотерапевты (Palazzoli et al., 1978) рассматривают семейный миф как продукт коллективного творчества, стойкость которого позволяет группе (семье) сопротивляться разрушительным внешним воздействиям.

К. Юнг расширил представление о семейном мифе, введя понятие коллективного бессознательного, передаваемого в обществе от поколения к поколению, данного от природы и существующего помимо личного опыта. Он также ввел концепцию синхроничности, применяемую к событиям, которые имеют сходный смысл, происходят одновременно, но не связаны причинно-следственной связью (Юнг, 2001).

По данным ряда исследователей, семейный миф формируется на почве какого-то неразрешенного кризиса: развода, смерти, семейной тайны (Ferreira, 1963; Palazzoli et al., 1978; Дольто, 1997; Шутценбергер, 2001). По мнению А.Я. Варги (2001), семейный миф – это форма описания семейной идентичности, объединяющая всех членов семьи: идея, образ, история, идеология.

В основе мифов лежат неосознаваемые эмоции, определенным образом соединяющие членов семьи: вина, эмоциональное отвержение, страх перед ответственностью определенной семейной роли. Таким образом, семейный миф (семейное бессознательное) можно определить как социально-психологический феномен (целостное, интегрированное образование), базирующийся на механизмах психологических защит, которые используются для поддержания единства в семье в течение многих поколений. Семейный миф имеет следующие признаки: 1) выступает в качестве механизма групповой психологической защиты единого образа и системы семьи, рода, клана; 2) обычно функционирует в рамках правил семейной системы, главным образом – на бессознательном уровне; 3) обычно возникает на почве неразрешенного конфликта, тайны, несправедливого отношения к семье; 3) передается внутри рода от поколения к поколению.

Семейные мифы по-разному воздействуют на жизнь отдельных членов семьи – в зависимости от того, какое место они занимают в семейной иерархии, но человек тут всегда попадает в ловушку неосознанных семейных сценариев, реализация которых обеспечивает процесс самовоспроизводства семей. Представители трансгенерационной и межгенерационной семейной терапии (Bowen, 1978; Whitaker, Keith, 1981) интерпретируют возникновение деструктивных семейных представлений как эволюцию текущих паттернов взаимодействия в ряду поколений и выделяют два типа их передачи. Это: 1) различные виды межгенерационной передачи (семейные привычки, стиль жизни, ритуалы); 2) трансгенерационная передача (тайна, о которой не говорят). Таким образом, то, что происходит в одном поколении, часто повторяется в следующем, так что одни и те же темы проигрываются из поколения в поколение, хотя актуальное поведение может иметь различные формы. М. Боуэн называл это «многопоколенными переходами семейных паттернов», в результате обобщения наблюдений он создал концепцию трансмиссии. А.А. Шутценбергер объясняла данную особенность семей действием механизма трансгенерационной передачи информации. Таким образом, паттерны взаимоотношений предыдущих поколений могут поставлять образцы (модели, схемы, программы) для функционирования следующих поколений (Николс, Шварц, 2004).

Изучение семейной истории часто позволяет понять этиологию симптоматического поведения клиента, сохраняющего какие-то паттерны взаимоотношений или защищающего наследство предыдущих поколений. Исследование таких паттернов позволяет ему увидеть используемые способы адаптации и отказаться от нежеланных моделей в настоящем путем сознательной работы над альтернативными способами. Помогая клиенту изучить влияние семейной истории и мифов на его жизнь, психолог обеспечивает перспективу, из которой можно принять осознанное решение, стоит ли следовать убеждениям, которые раньше были сами собой разумеющимися.

Для анализа семейной истории, паттернов взаимоотношений, переходящих из одного поколения в другое, и событий, предшествующих личному или семейному кризису, используются методики генограмма и геносоциограмма. В терапевтическую практику генограмму впервые ввел Мюррэй Боуэн в 1978 г. Это разновидность семейной родословной, отражающая историю расширенной семьи как минимум на протяжении трех поколений и включающая информацию о рождениях, браках, разводах, смертях и других важных семейных событиях (Эйдемиллер и др., 2003). Геносоциограмма, разработанная А.А. Шутценбергер, отличается от предыдущей методики использованием концепции социометрии Я. Морено. Помимо генеалогической картины, дополненной перечнем важных жизненных событий в семье, геносоциограмма отражает также социометрические связи, эмоциональные отношения, взаимные симпатии и антипатии членов группы (Шутценбергер, 2001).

Главной особенностью генограммы и геносоциограммы, в отличие от других традиционных подходов к сбору данных по семейной истории, является их структурированность и графическое представление информации в виде карты данных семьи. Обе методики позволяют исследовать взаимосвязь клинических проблем с семейным контекстом и историей развития семьи. Они позволяют обнаружить и проанализировать семейный сценарий клиента, понять особенности совершаемых им выборов, рассмотреть динамику создания семейных мифов, выявить неосознанные тенденции у членов семьи разных поколений (болезни, смерти, выбор партнеров, профессии и т.д.), а также отношение к беременности и материнству.