Собрание сочинений. Том IV - Тихон Задонский

1) Золото, серебро, камни дорогие, украшение одеяний, красота лица и все, что очам человеческим в мире этом показывается дорогим и приятным, – что есть, если не прелесть и похоть очей наших? Во тьме или слепоте познаем, что все это ничем не отличается от других вещей, по мнению человеческому, подлых: в ночи не распознаем золота и серебра от железа, меди и прочих металлов, камней дорогих от простых, ибо и то и другое осязанием рук наших равным кажется. Слепому как риза златотканая, так и одеяние с заплатами и рубище; как мантия многоценная, так и мантия монашеская одинаковыми кажутся; как молодого человека красивое, так и старого морщинистое лицо, и все, что очи видят и чем утешаются, и от чего отвращаются, – равно вменяет и не ценит одно более другого. Так и мы, христиане, когда отвратим очи наши от суеты и будем их вперять в вечное блаженство, тогда не будем ценить золота, серебра, камней дорогих и прочего мирского украшения больше других вещей, по мнению человеческому, некрасивых.

Тогда, истину тебе говорю, все нам равно будет, как золото и серебро, так железо и олово, как камни дорогие, хранимые в сундуках, так и поверженные на дороге и попираемые ногами; как одеяние, шелковое и разноцветное, так и рубище, покрывающее наготу; как палаты украшенные, так и хижина простая; как красота молодого, так и морщина старого. Тогда со святым Златоустом признаем и мы злато как грязь и серебро как плевел (Беседа 24-я на Евангелие от Матфея). Тогда почтим милостыню, единожды во имя Христово сотворенную, обиду, великодушно претерпленную и ближнему от сердца оставленную, более всех мира сего сокровищ. Тогда более будем жалеть и сокрушаться о едином и малом согрешении сотворенном, нежели о всем тленном нашем сокровище потерянном. Золото и серебро, как железо, медь, олово и прочее, не иное что, как земля, ибо из земли делается. Красота лица есть кровь краснеющая и на верх тела исходящая. Одеяние разноцветное различные краски и пестроты делают. Тогда познаешь, что есть золото и серебро, когда изоржавеет; что есть одеяние красное, когда моль то поест; что есть красота лица, когда на нее, во гробе лежащую, посмотришь. Тогда без сомнения признаешь, что все это не что иное, как земля, из земли взято и в землю обращается. А так увидишь, что истинное и многоценное добро наше есть христианская добродетель, которая ни тлению не подлежит, ни от нас не отлучается, с нами в мире живет, и на будущий век отходит, и нас к Богу, высочайшему нашему добру, приводит. Что же? Золото ли и серебро и прочее временное добро осуждаю? Никак! Не осуждаю золота и серебра и прочего богатства, ибо все это Божие создание и Божий есть дар, людям данный. Но осуждаю златолюбие и сребролюбие, которым сердце от любви и почитания Бога живого отводится. Не хулю золота и серебра, но не хвалю сребролюбца, который, оставив Бога, к серебру и золоту сердцем прилепляется и, вместо Бога, маммоне работает. Негрешно иметь золото и серебро, но грешно прилагать к нему сердце. Оно должно служить нам, а не мы ему. Служит же нам как прочее создание, так золото и серебро, чтобы мы Богу служили. Но когда любим то и прилагаем к нему сердце, то уже не оно нам, но мы ему служим, и так, служа маммоне, уже Богу не служим. Никто не может служить двум господам (Мф. 6:24). К тому же все это сокровище, какое оно ни есть, как мирское, в мире останется. Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него (1 Тим. 6:7). Христианам же не на земле, но на небе собирать себе сокровища повелел Христос, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6:19-21). Ибо там отечество и дом их, а в мире этом они пришельцы и странники (Пс. 38:13; 118:19; Евр. 11:13; 1 Пар. 29:15).

Христианское сокровище истинное – это добродетели, сокровище это здесь собирается, но на небе сберегается, и в последний день в явление всему миру Христом Судией оценится (Мф. 25, 35-36). Также сребролюбие, или любовь к богатству, как корень всех зол апостолом осуждается (1 Тим. 6:10). Оно научает похищать, красть, лихоимствовать, суды неправо судить, правого обвинять и виноватого оправдать, научает лгать, напрасно клясться, имя Божие всуе призывать и клятву нарушать, обманывать, лукавить; словом, всему злу научает оно, что от христиан удалено быть должно. А хотя где и праведно собрано богатство, что весьма редко бывает, но когда или в сундуках скрывается, или на излишние расходы и непотребные украшения домов, садов, коней, карет, одеяний, трапез и прочих мирских сует растрачивается, – то и это делается против воли Божией, которая хочет, чтобы мы богатство, нам от Него данное, не на подобную суету, но как на свои домашние нужды употребляли и благодарили Его, так на потребности убогих и нищих разделяли. Ибо богатый не хозяин богатства, ему от Бога данного, но приказчик и расходчик, который даровавшему Господу ответ должен воздать в свое время. Ибо никто ничего с собою не принес в мир, кроме тела нагого, и потому ничего своего не имеет, но все, что ни имеет, Божие есть добро.

Тем серебром и золотом, которое у тебя в сундуках напрасно лежит, должно было тебе пленных, в темнице за долги и недоимки сидящих выкупить. Тем излишеством, которое ты на созидание ненужных строений полагаешь, должно было тебе создать хижины не имущим, где главы приклонить и упокоиться. Что употребляешь на украшение одеяний, тем должно было тебе одеть полунагих и бедных. Что расточаешь на богатые столы, тем должно было питать голодных, нищих и немощных. Этого воля Божия хочет от нас. Того естественный закон требует: «Чего хочешь себе, то и ближнему твори» (см. Лк. 6:31; Мф. 7:12; Деян. 15:29). И, таким образом, не потерял бы ты богатства, от Бога данного, но предпослал бы сокровище это на будущий век и приобрел его с лихвою великою в день Господень.

Но злое самолюбие, сребролюбие и миролюбие не допускает до сего блаженства человека, а вместо того приносит ему бесполезную мира печаль, злую совесть, неполезное и позднее раскаяние, всемирный в день суда стыд и вечную погибель. Тогда ты сам признаешь, что ты подлинно был нищ и убог, хотя и богат был. Тогда увидишь, что одно только душевное добро есть истинное добро, а не то, что очам человеческим представляется. Тогда подлинно уразумеешь, что богатство подобно тернию, которым заглушается семя Божия слова (Мф. 13:22; Мк. 4:18-19; Лк. 8:14).

2) Каким великим почитается сынами века этого честь и благородство мира сего, сказать невозможно. Но как истинное богатство, так и истинное благородство не то, которое таковым судится и называется так своими любителями (часто люди то превозносят, что любят, хотя само по себе и непохвальное), но то, которое называется и есть по существу, по здравому разуму и слову Божию, которое есть истинное наших помышлений правило.

Смотри, человек, когда предков твоих благородством хвалишься, как иудеи хвалились патриархом Авраамом: Отец наш есть Авраам, – которых Христос обличил: Если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы (Ин. 8:39), – то делаешь ли ты такие достохвальные дела, которые предки твои делали? Если людьми повелеваешь, то не повелевают ли тобою страсти? Если господином называешься, не господствует ли над тобою грех? Если судишь людей, то не судит ли и не осуждает ли тебя совесть твоя? Суетная похвала – добрых предков иметь, но делам их не подражать. Худо и бессмысленно людьми повелевать, но быть страстями обладаемым. Рабство и подлость не господство, служение не свобода, (если) называться господином, но быть рабом греха (Ин. 8:34), телом над людьми, подобными себе, господствовать, но благородной душой служить и покоряться греху. Бедный тот судья, который языком и пером судит людей, но сам непрестанно обличается и судится совестью.

Но и этот цветок извне красен, но внутри гнил, или от нашедшей беды и напасти, при буре, или при наступившей кончине, которая никого не обходит, – спадает и не является, и бывает, как бы его и не было. Тогда высокородный и благородный от простого и господин от раба ничем не отличается, ибо напасть, а тем более смерть равными делает всех. Тогда всякий познает, что честь, благородство и высокородие мира сего есть пустое имя и титул, подобен меху надутому, но праздному. А что с душою делается, которая в благородном теле жила, над людьми господствовала, людьми повелевала, но сама служила страстям и греху, людей обличала и судила, но сама совестью и законом Божиим обличаема и судима была? Знаем, что Бог не взирает на лице человека (Гал. 2:6). Он не зрит на царя и его подданного, ни на господина и его раба, ни на благородного, ни на простого, но на веру и добрые дела. От Него каждый получит соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2 Кор. 5:10). И опять читаем в слове Его святом: Строг суд над начальствующими, ибо меньший заслуживает помилование, а сильные сильно будут истязаны, по другому же переводу, мучимы. Господь всех не убоится лица и не устрашится величия, ибо Он сотворил и малого и великого и одинаково промышляет о всех; но начальствующим предстоит строгое испытание (Прем. 6:5-8).