Пересекая границы - Оксана Панкеева

Король вздохнул и пригорюнился, по привычке подперев кулаком подбородок и пристроив локоть на колене за неимением стола.

— Общаюсь я с тобой, — объяснил он, — с Жаком, с Элмаром… Ну, еще с некоторыми людьми… А своих фавориток я… — Его величество сделал небольшую паузу, словно пытался подобрать нужное слово, затем решительно произнес, словно выплюнул это самое слово, не подобающее в обществе дамы, но самое правильное в данном случае: — Трахаю. Извини за прямоту.

— А совместить это как-нибудь вы не пробовали? — поинтересовалась Ольга.

— Не получается, — кратко ответил король, помолчал немного, попыхивая трубкой, потом вдруг спросил: — Кстати, ты ничего не хочешь у меня спросить?

Ольга подумала, что бы это он мог такое иметь в виду, но ничего подходящего не придумала.

— Уж простите мне мою тупость, — призналась она, — это, наверное, либо с перепугу, либо спьяну, но не понимаю, на что вы намекаете.

— Тебе рассказывали последние придворные сплетни?

— Насчет вас и Жака?

— Я полагал, что ты не постесняешься спросить меня об этом прямо…

— Просто Эльвира мне уже сказала, что это неправда. Конечно, если вам так хочется, могу и у вас спросить, но я вполне верю Эльвире.

— Что ж, спасибо, милая Эльвира… Хоть кто-то вступился за напрасно оклеветанного короля… Хотя, скорей всего, Эльвира вступилась за милого ее сердцу Жака… — Король на мгновение задумался, и его светлые глаза вдруг хитро блеснули. — А скажи, если бы это было правдой, что бы ты подумала?

— Я бы не особенно удивилась. Вы достаточно эксцентричный человек, чтобы выкинуть и не такой номер. А в остальном… Это ваше личное дело. В нашем мире, во всяком случае.

— Ну у вас и мир… — хмыкнул король. — Лютеция в мировом масштабе… Это занятно… И что, так вот запросто?..

— Ну, кто как. Кто-то скрывает, а кто-то наоборот… Помните вот эту вещь?.. — Ольга напела пару тактов из «Богемской рапсодии». — Вот он, например, ни капельки не скрывал. Весь мир знал.

— М-да… — снова хмыкнул король. — Достаточно откровенный у вас мир. Судя по тому, как ты прозвала бедную Камиллу…

— Это Элмар вам сказал? А мне строго-настрого велел не говорить, чтобы вас не смущать…

— Ну, знаешь, если бы это сказала ты, я бы действительно мог смутиться. Но с Элмаром у нас все по-другому. Это еще что, он же теперь на радостях всем товарищам расскажет… Похоже, сегодня вечером на Камиллу будет большой спрос… Может, хочешь отдохнуть?

— Нет… Но если вы хотите спокойно почитать, я не буду мешать.

— Напротив, мне приятно с тобой общаться. Просто я вижу, ты какая-то вялая, глаза трешь…

— Это у меня высокое вдохновение кончилось, — пояснила Ольга. — Ваше величество, а вы обещали рассказать, как Элмар научил вас.

— Собственно, он не совсем правильно выразился. Научился я сам. Он просто вызвал у меня желание научиться смеяться.

— Разве так бывает? А как же вы жили до того?

— У нас и не то бывает. К примеру, очень хорошо помню, как меня научили состраданию. Мне тогда было лет семь или восемь, и я замучил кошку в каких-то познавательных целях, уж не помню, что я хотел узнать, но бедная киска этого не пережила. Я даже не понимал, за что меня ругают. Мэтр Истран тогда поступил очень правильно. Вообще-то телесные наказания применительно к принцам запрещены, но он затащил меня в свою лабораторию и выпорол так, что я неделю не мог сидеть. Зато после этого я очень хорошо понял, что такое боль, и никогда больше не мучил животных. Потому и охотиться до сих пор не люблю… А с Элмаром… Познакомился с ним у ворот дворца, в которые он ломился. Выглядел он тогда красивее некуда. Длинный лохматый мальчишка в грубой рубахе, распахнутой почти до пояса, кожаных штанах и меховом жилете, на поясе меч, на шее ожерелья из каких-то зубов и когтей в три ряда, в волосах перо… И при всем этом еще конь и здоровенная собака. Я проходил мимо и заинтересовался, по какому поводу скандал, слово за слово, выяснилось, что к дядюшке прибыл его законный бастард, с браслетом, все, как положено, а стража его не пускает.

Я пообещал сам проводить новоявленного кузена к королю. Настаивать пришлось долго, но в конце концов стражники пропустили Элмара вместе с его конем и собакой, ворча себе под нос, что принц Шеллар такой зануда, что с ним лучше не связываться. Элмар посмотрел на меня и улыбнулся. Ты же сама видела, как мой дорогой кузен улыбается. Способность мгновенно располагать к себе людей своей варварской непосредственностью была у него тогда даже в большей степени, чем сейчас. Так и помню его — лохматый, загорелый, синеглазый, в своих дикарских украшениях и с потрясающей улыбкой во все лицо. «А ты правда принц?» — спросил он. «Да», — ответил я. Он загорелся каким-то неземным восторгом и радостно вскричал: «Так мы — братья?» «Мы кузены, — поправил я его. — Но братья у тебя тоже есть. И сестры». И в тот момент, стоя напротив Элмара и серьезно глядя на его восторженную улыбку, я почувствовал себя действительно каким-то занудой. Понял, я должен улыбнуться в ответ, иначе кузен сочтет меня невежей и задавакой. Не сказал бы, что это у меня получилось с первого раза, Элмар потом говорил, что, не будь он мужчина и воин, сбежал бы сразу же от такого улыбчивого родственника, но он мужественно промолчал. А я еще успел перепугать тетушку и обеих кузин, прежде чем мои зверские гримасы заметил мэтр Истран и понял, что это я так улыбаюсь. Мэтр отвел меня тихонько в сторонку и посоветовал потренироваться у зеркала. Потом весь двор три дня изумлялся — ах, принц Шеллар улыбается! Не иначе случилось какое-то чудо!

Потом мы с кузеном Элмаром сдружились и много времени проводили вместе. Ему больше не с кем было дружить, братья были намного старше, и у них были свои взрослые дела, а мне он просто ужасно нравился. Нравилась простота, искренность, открытость в чувствах и восторженность по любому поводу. Для меня, выросшего при дворе и с детства ограниченного этикетом, протоколом, традициями, церемониями и прочим занудством, этот славный маленький варвар был неким волшебным существом, вроде эльфа. Он очень заразительно смеялся, и мне захотелось научиться смеяться так же. А если уж я захотел чему-то научиться, то у меня это обязательно получалось. Так я и научился смеяться. А потом — шутить и понимать шутки… Должен сказать, Элмар даже не представляет, какое влияние он оказал на меня. Все мои странности и причуды тоже от него. Просто он со временем все это перерос, а у меня осталось на всю жизнь.

— А потом? — тут же спросила Ольга. — После того как вы научились смеяться, вы сразу научились и всему остальному?