Буденный: Красный Мюрат - Борис Вадимович Соколов

В то время он командовал 21-й армией и был в нашем распоряжении. Я уже знал его поближе по участку фронта, который он занимал на Донце. Членом Военного совета у него был Сердюк. Я от Сердюка имел характеристику на Гордова – и хорошую, и плохую. Хорошую – в смысле знания дела, его энергии и храбрости; плохую – насчет его грубости вплоть до избиения людей. Это, правда, в то время считалось в какой-то степени положительной чертой командира. Сам Сталин, когда ему докладывал о чем-либо какой-нибудь командир, часто приговаривал: «А вы ему морду набили? Морду ему набить, морду!» Одним словом, набить морду подчиненному тогда считалось геройством. И били! Потом уже я узнал, что однажды Еременко ударил даже члена Военного совета. Я ему потом говорил: «Андрей Иванович, ну как же вы позволили себе ударить? Вы ведь генерал, командующий. И вы ударили члена Военного совета?!» – «Знаете ли, – отвечает, – такая обстановка была». – «Какая бы ни была обстановка, есть и другие средства объясняться с членом Военного совета, нежели вести кулачные бои». Он опять объяснил, что сложилась тяжелая обстановка. Надо было срочно прислать снаряды, он приехал по этому вопросу, а член Военного совета сидит и играет в шахматы. Я говорю ему: «Ну, не знаю. Если он играл в шахматы в такое трудное время, это, конечно, нехорошо, но ударить его – не украшение для командующего, да и вообще для человека». Потом этот член Военного совета стал секретарем Астраханского обкома партии, уже после смерти Сталина. Порядочный был человек, заслуживающий уважения.

Давал в морду и Буденный. Я уже рассказывал, как он ударил солдата. Бил подчиненных и Георгий Захаров. Потом он стал заместителем командующего войсками Сталинградского фронта. Я его ценил и уважал как человека, понимающего военное дело. Он преданный Советскому государству и Коммунистической партии воин, но очень не сдержан на руку. На Сталинградском фронте я, правда, уже никогда не видел, чтобы Еременко позволил себе рукоприкладство. Я только знал о таких фактах его жизни в прошлом.

А пока что, одним словом, я назвал Сталину Гордова. Сталин говорит: «Хорошо, утвердим Гордова». Тут же, как обычно, сидел Молотов. Сталин и говорит ему: «Бери блокнот, карандаш и пиши приказ о назначении Гордова». Вскоре Гордов приступил к исполнению обязанностей командующего войсками фронта».

Здесь стоит подчеркнуть, что Буденный был единственным из советских маршалов, кто бил в морду рядовых красноармейцев. Жуков, Еременко, Конев (по свидетельству маршала А. Е. Голованова, из-за слабого здоровья больше полагавшийся не на кулак, а на палку) и прочие до красноармейцев не опускались. Капитанов и майоров они просто расстреливали, а меньше чем полковнику физиономию не чистили. Тут проявилась своеобразная народность Семена Михайловича, а также память о тех временах, когда он еще служил в царской армии простым унтером. Генералам же и старшим офицерам он, по свидетельству Хрущева, грозил расстрелом. Однако до сих пор не обнародовано никаких данных, что в годы Великой Отечественной кто-нибудь был действительно расстрелян по приказу Буденного – все-таки он был отходчив…

Буденного сняли с Юго-Западного направления потому, что он, видя угрозу окружения, вместе с Кирпоносом в августе – сентябре 1941 года настаивал на немедленном отходе из Киева и днепровской дуги на рубеж реки Псёл. Это было правильное предложение. В тот момент у Юго-Западного фронта не было боеспособных танковых частей, чтобы парировать наступление танковой группы Клейста с Кременчугского плацдарма. Семен Михайлович также с недовольством сообщал в Ставку, что Брянский фронт А. И. Еременко, который должен был разбить танковую группу Гудериана, угрожавшую замкнуть с севера кольцо окружения вокруг Киева, явно не справляется со своей задачей. Но Сталин отход запретил. На Иосифа Виссарионовича сильнейшим образом повлияла позиция начальника Генштаба маршала Б. М. Шапошникова, надеявшегося удержать Киев. В результате произошла катастрофа. Главные силы Юго-Западного фронта попали в окружение и были уничтожены.

Хрущев вспоминает, как это произошло: «Мы с Буденным выехали к Малиновскому. Вместо погибшей в окружении прежней 6-й армии была создана новая, и ей был присвоен тот же номер. Командующим этой-то армией и был назначен Малиновский. Прежде Малиновский мне был неизвестен. Раньше он командовал корпусом. Штаб армии располагался, по-моему, в школе города Новомосковска. Приехали мы. Была очень тяжелая обстановка, противник все время держал дорогу под бомбежкой, чтобы нам нельзя было подбрасывать подкрепления. Но у нас нечего было и подбрасывать. Вошли мы с Буденным в школу и увидели такую картину: кругом все гудит, гремит; докладывает обстановку командующий 6-й армией Малиновский, и в это же время принесли на носилках командующего войсками Южного фронта Тюленева. Рана у него была несерьезная, но ходить он не мог, так как был ранен в ногу (повреждена мякоть). Тюленев для вдохновения бойцов сам пошел в их рядах, повел их в атаку на противника и при разрыве мины был ранен. С ним же пришел секретарь обкома партии Задионченко.

После ранения Тюленева командующим войсками Южного фронта был назначен казак, который до того командовал танковым корпусом, по фамилии Рябышев. Было сделано все, что в наших силах, чтобы отбросить противника и не позволить ему создать опорный плацдарм на левом берегу Днепра. Но наши усилия не увенчались успехом. Реальных сил, реальных возможностей у нас не имелось. В это же время мы обнаружили, что противник, концентрируя войска, пытается форсировать Днепр севернее Днепропетровска, в районе Кременчуга. Опять было предпринято все, что в наших силах: направили туда авиацию, бомбили на подходах к реке танковые войска и пехоту противника, чтобы не позволить ему форсировать Днепр. Но противник все-таки форсировал реку и создал плацдарм, помимо района Днепропетровска, еще и в районе Кременчуга и занял левобережную часть этого города.

Когда мы стали разгадывать, какие же дальнейшие намерения имеет противник, то вырисовалась достаточно ясная картина. Его замысел нам представлялся таким: ударом с юга, с плацдарма у Кременчуга, и ударом с севера, где противник вышел почти что к Курску, прорваться по нашим тылам (войск там у нас не было) и замкнуть окружение наших войск, расположенных по Днепру у Черкасс и за Днепром в Киеве. Мы обсудили сложившуюся обстановку. Дополнительных сил в нашем распоряжении не было. Даже разгадав вражеский замысел, мы не могли парализовать его осуществление. У нас созрело такое решение: взять некоторое количество войск, артиллерии и прикрыться на фланге в направлении от Киева к Кременчугу, с тем чтобы здесь, в украинских степях, было чем преградить немцам путь на север и не дать им возможность сомкнуть кольцо. Что мы могли взять? Было видно, что войска, которые имелись в Киеве, пока не используются. Там создалась тихая обстановка, и противник никаких усилий против Киева не предпринимал.